Фантастика 2025-100 - Даниэль Дессан

прямых ногах, то и дело хмурил брови. Я невольно вспомнил, что подобным образом Лёша вёл себя позавчера в начале концерта: тогда он тоже был в предобморочном состоянии. Я не успокаивал Черепанова — в прошлый раз Лёша не прислушался к моим речам. Но я всячески отвлекал его от мыслей о грядущем «прослушивании»: вплоть до того, что вступил с ним в спор о перспективах использования реактивных ранцев и о будущем самолётостроения.

Мы всё ещё спорили, когда ступили за порог центрального входа Дворца и пошли по широкой каменной лестнице. Я заметил, как навстречу нам поспешила невысокая чуть сутулая женщина. Она преградила нам путь и поинтересовалась — не на встречу ли к Веронике Петровне Моргуновой мы пришли. Женщина представилась. Пообещала, что предупредит Веронику Петровну о нашем появлении. Она проследила, чтобы мы оставили верхнюю одежду в гардеробе, проводила нас по каменным лестницам к входу в Большой концертный зал. Распахнула перед нами дверь, указала рукой в сторону сцены.

— Ждите там, товарищи, — сказала она. — Вероника Петровна скоро придёт.

Женщина ушла.

Черепанов первый вошёл в зал, робко.

Я подтолкнул его в спину и тоже ступил на покрытый ковровой дорожкой пол. Обнаружил, что зале царил полумрак. Свет горел только внизу, на сцене — там светило несколько ярких ламп. Я вдохнул — почувствовал запах лака и древесины. Увидел приспущенный (с виду тяжёлый) бордовый занавес и стоявший на сцене чёрный концертный рояль. Я обогнал замершего в проходе у верхнего ряда кресел Черепанова, побрёл к сцене. Рассматривал по пути зрительный зал. Отметил, что Большой концертный зал действительно выглядел большим — в подобных залах я не бывал давно (я точно ни разу не был в подобном после Сашиных похорон).

Ковровая дорожка приглушила мои шаги. Я спускался по ступеням между рядами, разглядывал спинки кресел — при плохом освещении они выглядели абсолютно одинаковыми и будто новыми (это впечатление дополнял запах лака). Прикинул: вполне возможно, что к грядущему юбилею города этот зал действительно обновили — в ожидании «важных» гостей. Я взглянул на украшенные круглыми плафонами светильников стены (лампы внутри плафонов сейчас не горели). Посмотрел на прятавшийся в полумраке потолок, расстояние до которого с каждым моим шагом увеличивалось. Почувствовал, как сердце чуть ускорило ритм сокращений.

— Сколько же здесь народу поместится? — спросил шагавший позади меня Черепанов.

Лёша говорил вполголоса, но в тишине зала его я чётко услышал каждое произнесённое им слово. Черепанов остановился у меня за спиной, словно не решился пройти дальше. Лёша втянул голову в плечи, посматривал вокруг себя широко открытыми глазами. Вел себя, будто неопытный деревенский житель, впервые очутившийся рядом с небоскрёбами. Я снова мазнул взглядом по рядам зрительских мест. Отметил, что в этом зале выделенная зрителям площадь делилась на три яруса. Похожие залы я видел в Москве, когда пел в составе детского хорового коллектива. Я повертел головой, прикинул количество рядов и длину каждого ряда.

— Примерно восемьсот человек, — ответил я. — Плюс-минус сотня. Он побольше нашего школьного актового зала. Но не гигантский. Скажем так: не самый большой, но довольно вместительный. Хороший зал. Не Большой зал Государственного Кремлёвского дворца, конечно. Даже не Малый. Но мне нравится.

Я оглянулся — заметил, как Черепанов покачал головой.

— Восемьсот человек, — повторил Лёша. — Это ж…

Он вцепился рукой в спинку кресла, словно на мгновение потерял равновесие.

Кресло чуть покачнулось — вслед за ним едва заметно покачнулся и весь ряд.

Черепанов вздохнул. Он вновь повертел головой.

— Здесь все ребята из нашей школы поместятся, — заявил Алексей. — Вместе с учителями.

— Поместятся, — согласился я.

— Это ж… целая куча народу.

Я улыбнулся и кивнул.

— Чем больше зрителей… то есть, слушателей, тем лучше.

Лёша стрельнул в меня взглядом — мне показалось: Черепанов не согласился с моим утверждением. Я вспомнил, как Алексей реагировал на заполненный зрителями школьный актовый зал в начале позавчерашнего концерта. Снова окинул взглядом Большой концертный зал дворца культуры и невольно посочувствовал Черепанову. Хотя сам себе признался, что я испытывал противоположные чувства. Большое количество зрителей меня не пугало — скорее, вдохновляло. Я улыбнулся и продолжил движение между рядами кресел. Всё ближе подходил к сцене: туда, где одиноко стоял чёрный рояль.

Я сам себе признался, что издали этот музыкальный инструмент выглядел очень эффектно. Стоял он на точённых украшенных профилированными шайбами деревянных ножках. Его примерно двухметровой длины покрытый чёрным лаком крыловидный корпус поблёскивал в свете горевших над сценой ламп. По своим габаритам он походил на салонный рояль — на похожем инструменте я играл в музыкальной школе. Рояль своим присутствием словно добавил концертному залу солидности. Он точно говорил, что в этом зале «всё серьёзно». Одним лишь своим присутствием он будто бы убеждал гостей зала: на этой сцене выступали «настоящие» артисты.

По ступеням я поднялся на сцену. Сразу отметил, что та была заметно больше, чем подмостки в актовом зале сорок восьмой школы. Но не столь просторной, как сцены московских концертных залов, где я выступал в детстве. Крыло рояля сейчас было опущено — инструмент словно отдыхал. Я вспомнил, как бабушка мне в детстве объяснила, зачем на рояле обычно поднимали эту «большую крышку». Она мне долго втолковывала, что звук — это невидимые волны. Они отражались от приподнятой крышки и уходили в сторону зрительного зала. Поэтому рояли и ставили на сцену так, чтобы клавиши всегда смотрели в левую от зрителей сторону.

— Я на таком никогда не играл, — сказал остановившийся позади меня Черепанов.

Он указал на рояль.

— Обычное фортепиано, — сказал я. — Ничего страшного.

Пожал плечами.

— М-да, уж, — выдохнул Алексей. — Ничего…

Он вновь нахмурился.

Я повернулся лицом к Черепанову (а заодно и к окутанному полумраком зрительному залу). Невольно затаил дыхание при виде огромного количества сейчас пустующих кресел — моё воображение мгновенно заполнило зал людьми: те выжидающе замерли, устремили на меня свои любопытные взгляды. Я представил, как посмотрят на меня сотни пар глаз. Ощутил пробежавшую по телу бодрящую энергию. Не сдержал улыбку, вздохнул полной грудью и чуть зажмурился. Заметил: Черепанов тоже взглянул на зал — увидел, как Лёша вздрогнул и поёжился, словно в лицо ему дохнуло холодом.

— Вася, а может… без меня? — спросил Алексей.

— Что, без тебя? — уточнил я.

— Ну… может, ты без меня выступишь здесь на концертах? — ответил Черепанов.

Он заглянул мне в глаза.

Предложил: