Битва близнецов - Маргарет Уэйс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звенящий призыв эхом отдался в его голове и изгнал оттуда все посторонние звуки и голоса. Труба призывала Рейстлина перейти черту и вступить во мрак, даря ему власть над самой смертью.
Но Рейстлин заколебался. Он не хотел торопиться и входить через Врата сейчас. Он предпочел бы немного подождать, но готов был перейти в Бездну в любую минуту, если понадобится. Появление кендера означало, что ход времени можно изменить, направив историю по иному руслу, а смерть гнома-механика защищала его от того, что какое-то магическое устройство — наподобие того, из-за которого погиб Фистандантилус, — будет включено в самый неподходящий момент и помешает его планам осуществиться.
Время пришло.
Рейстлин в последний раз глянул на Врата и, слегка поклонившись Владычице Тьмы, развернулся и стремительно зашагал прочь.
***Крисания стояла на коленях в своей комнате и молилась.
Вернувшись из подземелья, где лежал больной кендер, жрица хотела было снова лечь, но какое-то неясное предчувствие, наполнившее ее, помешало ей уснуть.
Кругом стояла полнейшая тишина, словно все живое затаило дыхание.
Предчувствие становилось все острее. Нет, пытаться заснуть бесполезно. Крисания вся была в напряжении и чувствовала себя бодрой, как никогда прежде.
Небо за окном было наполнено светом. Во тьме сверкали яркие звезды, а серебряная луна Солинари светилась, словно изогнутый кинжал. Несмотря на то что окно было довольно узким, Крисания ясно видела каждый предмет в своей комнате.
Вещи и мебель казались ей живыми, затаившимися в ожидании каких-то важных событий.
В задумчивости Крисания стала рассматривать небо вычерчивая в нем знакомые созвездия. Вот Гилеан, Бог Книги, вот его Чаша Равновесия, вот Великая Такхизис и Всебесцветная Драконица. А вот и Паладайн — Отважный Воин, и его Платиновый Дракон. Две луны — Солинари Божий Глаз и Лунитари Ночная Свеча — медленно плыли в вышине. За ними, разбросанные по черному бархату неба, перемигивались созвездия второстепенных богов и мерцающие искры планет.
Где-то там была и черная луна — луна, увидеть которую могли только его глаза.
Крисания стояла у окна до тех пор, пока не замерзли пальцы, которые она положила на каменный подоконник. Осознав, что дрожит от холода, она повернулась к кровати с твердым намерением поспать хоть немного…
Но ночь продолжала сдержанно вздыхать, словно говоря ей: «Подожди… подожди еще чуть-чуть».
А потом она услышала звук трубы. Высокий, чистый, переливчатый, он пронзил ее сердце победным гимном, отчего ее кровь быстрее побежала по жилам.
Дверь в ее комнату со стуком отворилась.
Крисания не удивилась. Теперь ей стало понятно, чего она ждала, стоя у окна, почему не ложилась. Он пришел, и она спокойно повернулась к нему.
Рейстлин стоял на пороге, и его силуэт четко вырисовывался на фоне освещенного факелами коридора. Но не хуже, чем факелами, лицо мага освещалось его собственным светом, порочным светом его души, подобно темной заре поднимавшимся откуда-то из-под черных складок его мантии.
Словно что-то подтолкнуло Крисанию. Обернувшись к окну, она увидела в небесах мерцающую тем же нечистым светом Нуитари — черную луну.
Кровь бросилась ей в голову, и жрица прикрыла глаза, пытаясь справиться с головокружением и унять сердцебиение. Затем, когда силы вернулись к ней, Крисания посмотрела на стоящего перед ней Рейстлина.
И почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Она видала его всяким — охваченным магическим экстазом, сражающимся с неудачами и с самой смертью, но еще ни разу она не видела его во всей полноте и величии его темного могущества и силы. Печать древних знаний и тысячелетней мудрости лежала на его челе, а теперь оно так изменилось, что Крисания едва его узнавала.
— Пора, Крисания, — сказал маг, протягивая руки. Крисания протянула ему свои. Ее пальцы замерзли, и прикосновение Рейстлина буквально обожгло ее.
— Я боюсь, — прошептала жрица. Рейстлин притянул ее ближе.
— Не надо бояться, — сказал он. — Я вижу ясно — Паладайн с нами. Это моя богиня — Владычица Тьма — должна бояться. И она боится. Я чувствую ее страх. Ты и я — вместе мы пересечем границу времен и вступим в Царство Смерти. Вместе мы станем сражаться с Тьмой и заставим Такхизис пасть на колени!
Маг обнял Крисанию и прижал к груди. Его губы нашли рот жрицы и закрыли его поцелуем.
Крисания закрыла глаза и позволила магическому огню — тому, что пожирает тела мертвых, — охватить и свое тело, которое представлялось ей всего лишь холодным, жалким, испуганным, простой скорлупой из белых одежд, в которую она пряталась все эти годы.
Рейстлин чуть отстранился и провел пальцем по ее губам и подбородку, заставив жрицу приподнять голову и заглянуть прямо себе в глаза. В них Крисания увидела самою себя, отраженную зеркалом его души, — себя, окруженную аурой слепящего и чистого белого света. Она увидела себя прекрасной, обожаемой, любимой. Она увидела себя вестницей правды и справедливости, навеки закрывающей путь в этот мир горю, отчаянию и страху.
— Благословен будь, Паладайн! — прошептала жрица.
— Благословен, — согласился Рейстлин. — Я снова должен защитить тебя заклятием, подобным тому, какое я дал тебе, чтобы пройти сквозь Шойканову Рощу.
Теперь мой поцелуй будет защищать тебя при переходе через Врата.
Крисания затрепетала. Маг снова прижал ее к себе и коснулся губами высокого чистого лба.. Острая боль пронзила все тело Крисании и достала до самого сердца, так что она поморщилась. И все же она смолчала. Рейстлин улыбнулся ей.
— Идем.
Они покинули комнату на легких крыльях произнесенного быстрым шепотом заклятья за несколько мгновений до того, как красные лучи Лунитари проникли в комнату сквозь окно — словно кровь, стекающая с узкого серпа Солинари в подставленную чашу черной луны.
Глава 15
— А что у нас с провиантскими обозами? — спросил Карамон усталым голосом человека, который заранее знает ответ.
— Никаких известий, — ответил Гэрик, избегая взгляда предводителя. — Но… мы еще ждем.
— Они не придут. Они попали в засаду, и ты об этом знаешь, — устало улыбнулся гигант.
— Зато мы нашли воду, — неуверенно сообщил молодой рыцарь, тщетно пытаясь придать своему голосу оптимистическую тональность. Взглянув на расстеленную на столе карту, он начертил небольшой кружок внутри крошечного зеленого пятнышка на пергаменте.
Карамон фыркнул.
— Колодец, который к полудню бывает уже пуст. О да, за ночь он снова наполняется, да только эта вода на вкус ничуть не лучше лошадиного пота. Должно быть, в него проникает морская вода.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});