Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня - Евгений Александрович Костин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Экспресс-неделя» (Литва).
Вопросы задавал Юрий Строганов
Неизбежность русской культуры
О книге «Русская литература в судьбах России. Достоевский против Толстого». (Санкт-Петербург, изд-во «Алетейя». 2019)
– Евгений Александрович, по традиции мы в нашей газете представляем Ваши новые книги. Вот и сейчас появилось новое издание Вашей книги «Русская литература в судьбах России. Достоевский против Толстого». Что в ней нового?
Объяснение к новому изданию книги, первый раз вышедшей почти четыре года назад неизбежно, по крайней мере, по двум причинам. Надо, во-первых, объяснить читателю, зачем и почему это событие произошло, какова, собственно, потребность в появлении нового издания, а во-вторых, что именно в нем исправлено и дополнено.
Начнем с самого очевидного. Впервые эта книга появилась в середине 2015 года и оказалась весьма востребованной у читателя. Первый тираж разошелся достаточно быстро, и издательство вынуждено было делать допечатку тиража и в 2016, и в 2017 годах, и, если не ошибаюсь, в 2018 году, так что состоялось, по сути, несколько переизданий первого варианта книги. По нынешним временам это немало. Но и сегодня в книжном магазине книгу эту найти весьма затруднительно.
У книги была совсем неплохая пресса, появились рецензии и отклики, в том числе в «Новом литературном обозрении», а встречи с читателями во время презентации книги в Доме русского зарубежья (Москва), в Балтийской международной академии (Рига), на международных книжных ярмарках в Латвии (2016) и Франции (2018) говорили о том, что содержание и проблемы, поднятые автором в книге, не оставляют читателей равнодушными, они им интересны.
В процессе читательской жизни книги она продолжала незаметно развиваться, и ее автор, читая что-то, казалось бы, совершенно не связанное напрямую с именами Достоевского и Толстого, вдруг понимал, что вот оно, недостающее звено в прежних рассуждениях, что это необходимо было бы добавить, и жаль, что он не сообразил этого ранее. Таким образом и появились новые главы в основных разделах первого издания книги, а также третья часть под названием «Достоевский вместе с Толстым».
А потом, высказывая не раз обдуманные идеи, ты их высказываешь с известной долей убежденности, которая подчас больше значит для читателя не совсем подготовленного в плане филологическом или историко-культурном. Его влечет энергетика высказывания (как замечательно говорил Л. Н. Толстой – «энергия заблуждения»), потом лишь он начинает поддаваться логике автора и принимать его тезисы. Надеюсь, что эта энергетика первого издания книги, о которой писали рецензенты, сохранилась и во втором. Это издание уже «засветилось» в авторитетном «списке» 5 книг недели «Независимой газеты», что приятно ее автору и издателю.
– Что главное в этом новом издании, о чем Вы хотели бы рассказать нашим читателям?
Тема исследования книги – «русская литература в судьбах России», преломленная через творческие миры Достоевского и Толстого, по сути, бесконечна и не может ни завершиться с отдельным к ней подходом, ни как-то отпустить человека, с любовью и благодарностью ею занимающегося.
Вот это обстоятельство и является основным посылом для второго издания книги, так как сам взгляд на историю России, опираясь на главные достижения русской литературы, выглядит весьма продуктивным, он продолжает развиваться и применительно к сегодняшнему дню. Как мы помним, Достоевский страшно (одно из любимых его слов) любил эту горячую, не определившуюся современность и обращался к ней не только как к источнику своего вдохновения, но и за поисками ответов на вопросы, стоявшие перед Россией десятилетиями, а то и столетиями.
Да и граф Л. Н. Толстой был не чужд самого прямого и публицистического отклика на текущую действительность, да так, что местами роман «Воскресение» превращался в памфлет и острую социальную критику. Подчас возникает искус увидеть за подобной публицистичностью классиков некий обратный по времени «синдром Проханова», когда на каждый исторический поворот и появление нового политического персонажа возникает нечто вроде ответа или, по крайней мере, прогноза на не столь отдаленное будущее. Но это поверхностный подход, хотя и небезосновательный. И подчас и сегодня можно усмотреть в текстах какого-нибудь современного рэпера крупицы той самой словесной правды, которая странным образом соединяет в себе гипертрофированную актуальность и шевеление русского смутного времени, никак не уложившегося и по самую сию пору в историческое сознание русского общества. И «конь бледный» в своей очевидности скачет в текстах вот этих мальчишек, которые сами того не зная, следуют таким традициям русского слова, от которого захватывает дух и у профессионала. И сегодня странным образом мы обнаруживаем сильнейшее влияние текстов уже современной литературы на идеалы и сознание многих людей. Но началось это в классическом «золотом», девятнадцатом веке. И книга моя серьезно расширилась за счет нового материала, связанного как раз с проекцией на сегодняшний день литературы.
– Но как, в чем именно Толстой и Достоевский продолжают влиять на нас сейчас?
Сегодня Толстой и Достоевский живут в общественном сознании даже не своими текстами, которые, к сожалению, отрывочно, кусками, отдельными героями и деталями попадают и закрепляются в сознании нового поколения читателей, но своими мета-идеями и мета-смыслами, которые превратились в очередной слой русских архетипов. Очевидна теперь и историко-культурная парадигма формирования этих больших идей в русской традиции – начиная и вслед за глобальными смыслами Пушкина и в продолжившемся процессе архетипирования русской жизни в новой классике двадцатого века, которая, прежде всего в текстах Шолохова, Платонова, Булгакова, Твардовского, во всей великой русской поэзии той эпохи, определила новые, неразложимые на частные элементы, смыслы и содержание русской жизни.
Среди которых одно из важнейших – осознание самого процесса формирования этих мета-идей, их влияния на содержание русской жизни и в XIX и в XX столетиях, понимание форм кристаллизации под их воздействием психологии русского человека, развития его интеллектуальных и духовных возможностей, соединение всего этого с основными ценностями бытия в русском же смысле, когда жизнь дается и понимается именно как бытие или даже житие, но ни в коем случае не как быт, обыденность. К этому добавляется постоянная историческая потребность это твое бытие положить на алтарь отечества с некоторой уже набившей оскомину привычкой – раз в одно-два поколения как минимум, так что привычка к самопожертвованию и растворению в каких-то иных более глобальных сущностях становится также обыденностью.
Вот на какие вопросы
