Песня моряка - Кизи Кен Элтон

«До появления мисс Луп у меня не было ничего, кроме ведра, — сообщил Моубри. — Она спрыгнула с машины и бросила насосный шланг в воду. И вода полилась из него как из водосточной трубы. Я не мог поверить собственным глазам. Потом она передала мне шланг и показала, как им пользоваться. „Он всасывает и выбрасывает воду с одинаковой силой“, — сказала Луиза, и она не свистела. Я погасил огонь за считанные минуты. И тогда я сказал, что без нее лишился бы всего, и она ответила: „Возьми себе грузовик"“…

Доброволец-пожарник Моубри заявил, что грузовик будет переоборудован, чтобы им можно было пользоваться, пока не будут заведены постоянные противопожарные двигатели.

В настоящий момент грузовик находится в доке за мастерской Моубри, где он был вычищен изнутри и снаружи. Желающим добровольцам обращаться к Моубри.

Это была огромная тарелка вращающегося расплавленного металла, как долгоиграющий лазерный диск: радужный хром по краям и кобальтовые спицы, тянущиеся к центру, и еще масса других спиц, борющихся за свои несчастные жизни. Сначала я мало обращал на них внимания — в конце концов я тоже был засосан тарелкой, по пенистому периметру которой вполне можно было проложить трек для пятисотметровки. Воронка вращается так быстро, что центр ее находится гораздо ниже краев. Катер летит по периметру, как гоночная машина на испытательном треке. Я сажусь посередине и стараюсь использовать перила как руль, чтобы сохранять прямолинейное движение на этой карусели. И тут я начинаю ощущать шевеление у своих ног. Десятки моих спутников уже перевалили через борт, а остальные гребут из последних сил, пытаясь к ним присоединиться. Я вытаскиваю подставку двигателя из воды, но более крупных тварей это не останавливает, и они продолжают цепляться за канат, идущий вдоль борта. Они не могут перевалиться через борт, однако более мелкие пользуются своими собратьями как ступеньками. Пока я отвязываю канат и скидываю узлы, на борту оказывается еще с дюжину мелких пиратов, уже не говоря о более крупных особях. А с обеих сторон к катеру продолжают плыть все новые и новые. Ты суеверный слизняк, Соллес — ты еще сильно пожалеешь, что не забрал у утопленника нож, какое бы там проклятие на нем ни лежало.

КИПЯТИТЕ ВОДУ — СОВЕТУЮТ В БОЛЬНИЦЕ КВИНАКА

«Кипятите, кипятите и еще раз кипятите», — настаивает медсестра Дороти Каллиган в беседе с корреспондентом «Маяка». «Кипятите даже свежую воду из ручья. Конечно, в качестве дезинфекции можно использовать хлорку и спирт, но мы вынуждены их экономить, так как эти вещества могут потребоваться в других обстоятельствах. Поэтому кипятить, кипятить и кипятить».

«Сука, сука, сука», — неистовствовала Алиса, стоя у окна в своем кабинете. Она отшвырнула кресло на колесиках и скинула туфли, чтобы ничто не мешало ей в этом неистовстве. Учитывая размеры своей соперницы, она даже испытывала от этого некоторое удовлетворение — наконец-то она нашла цель, достойную ее ярости. «Benedicta tu in mulieribus, — пламя свечи затрепетало в руках Шулы, — et benedictus fructus ventris tui» (Благословенна ты среди жен и благословен плод чрева твоего (лат.)). Господи, смилуйся. Сгинь и изыди! «Лакмусовая реакция выявила следы газа» — послушно записывает Радист. «Водород… аммиак… выводы пока сделать затруднительно… эй, кто-нибудь?» Ему нравится оставлять пробелы — они помогают передать атмосферу страха и отчаяния одиноких призывов. «Есть данные, свидетельствующие об исчезновении озона», — он терпел слишком долго, — «относительно незначительные объемы серы», — он слишком долго пытался выстоять… «Откуда взялись все эти мокрые грызуны?» — и он продолжает швырять их за борт. В конце концов, какой смысл постоянно обвинять мужчин? Они слишком тщедушны, чтобы быть настоящими соперниками. Слишком скучны. Настоящая соперница должна быть гораздо круче, и ты подходишь мне, сука.

Айк даже не видел, что приближается к следующему водовороту, пока над ним не нависла огромная тень. Он оглянулся и увидел, что ее отбрасывает огромная ель, замершая на мгновение во всем великолепии беспомощного отчаяния и тут же исчезнувшая из вида. Самого водоворота он еще не видел, но судя по издаваемому им звуку, это должно было быть нечто выдающееся. Из-за обода воронки несся рев, сравнимый разве что с шумом, царящим на автотреке. А за ним он различал гораздо более низкий звук приглушенных ударов, доносящихся из-под воды. Там сталкивались какие-то огромные предметы — стволы деревьев, бочки, катера, обломки домов, а когда его засосало внутрь водоворота, он даже увидел целую стену судовой бензозаправки. Последнее, что увидел Айк, была баскетбольная доска с корзиной, увитой водорослями, и после этого наступила кромешная тьма — два водоворота с грохотом начали сливаться, вздымая вверх водные столбы такой высоты, что они затмили солнце. Айк продолжал свои судорожные попытки спастись от этой нависающей тучи, но мощное течение, как игрушку, отбрасывало его весло. Потом весло с силой въехало ему по переносице, и из глаз брызнули искры. Он зажал его под мышкой, твердо вознамерившись не выпускать его до конца. Если ему удастся миновать слияние этих водоворотов, то тогда, может быть, — весло треснуло и с резким звуком переломилось пополам. Айк повалился вниз, ударившись скулой о двигатель. И облако накрыло его с головой. Последнее, что он услышал, был обреченный рокот тамтамов. Последнее, что он почувствовал, это прикосновение сотен цеплявшихся за него крохотных лапок. И последнее, что он подумал — «В конце концов, прикосновения этих зверьков очень нежны и приятны. И я бы не отказался прожить с ними остаток жизни одной семьей, если нам, конечно, удастся… У нас могло бы получиться. Из этого внезапного романа могло бы что-нибудь выйти. Я знаю, женщина, все произошло случайно, но мне это понравилось гораздо больше, чем месть, и, знаешь, мы могли бы…», — и тут его навсегда поглотила морская пучина.

«Ты слышишь меня, сука! Думаешь, я не вижу тебя насквозь?!»

— Вы меня слышите, миссис Кармоди? Вы не спите?

«Ты не спишь! Ты никогда не спишь. Ты ни на минуту не смыкаешь своих мерзких водянистых глаз!»

— Миссис Кармоди, мы готовы, — над перилами лестницы возникло детское личико, раскрасневшееся от ожидания. — Вы не спите?

— Нет. — Алиса спустилась вслед за девочкой и двинулась к джипу. Машина была немыслимо перегружена вещами.

Старый священник повалился на подушку и наконец отпустил шутиху, увлекшую его ввысь. Он чувствовал себя одновременно удовлетворенным и опустошенным. Он был доволен скудными плодами своего недельного бдения. Все было ясно, хотя и непонятно. Но именно ясность является и ключом, и дверью. И когда Шула заглянула в комнату, чтобы проведать его, он блаженно спал.

— Эй, отец! — прошептала она. И ей ответил здоровый храп. Лицо на подушке выглядело абсолютно умиротворенным — небритым, беззубым, осунувшимся, но удовлетворенным достигнутым. Это было лицо человека, пережившего девятый вал, прошедшего сквозь игольное ушко и просочившегося сквозь трещину в зеркале, и сделавшего все это за раз в едином порыве.

— Да благословит тебя Господь, — тихо прошептала Шула и попятилась на цыпочках, боясь разбудить измученного священника. Впрочем, она могла бы и не волноваться. Он не проснулся даже тогда, когда в церковном дворе с грохотом приземлился древний вертолет, хотя это было настолько близко от его спальни, что сирень за окном разметало во все стороны от воздушной струи.

Чтобы перевезти все пожитки Йоханссенов к дому Кармоди, Алисе потребовалось ездить дважды туда и обратно, так как в первый раз ей пришлось снять с машины большую часть груза, чтобы посадить людей. А девочка объяснила своим родственникам, что за остальными вещами миссис Кармоди вернется позднее. Алиса даже не могла припомнить, что при них было все это барахло, когда они появились здесь месяц тому назад — кожаные тюки, корзины и плетеные короба. Она попросила Нелл передать им, чтобы они не волновались за вещи, так как их постережет щенок, и залезть в машину. Все, кроме дедушки, со смехом начали втискиваться в джип. Дедушка согласился оставить все, за исключением большого плоского барабана. Этот барабан имел более ярда в длину и представлял собой лосиную шкуру, плотно натянутую на узкую полоску сосновой древесины, которая была отпарена и согнута в правильный круг. Нелл вместе с барабаном залезла на капот, и Алиса пристегнула ее ремнем к ветровому стеклу. Она, улыбаясь, ехала на капоте, прижимая к себе барабан, который держала за перекрестие ремешков с обратной его стороны. Всю дорогу туго натянутая шкура гудела и пела, как хриплый провинциальный шансонье. И это казалось вполне нормальным, так как на барабане в иннупиатском стиле была изображена физиономия очень благообразного Элвиса.