Мир в подарок. (Тетралогия) - Оксана Демченко

– Иди, Ника, поужинаем мы и без тебя, и без аппетита, – усмехнулся рыжий аристократ. – Как все нелепо торопливо…

– «Птенца» уже заправляют, – управитель верфей нехотя признался в глубине своего участия в заговоре. – Припасы и прочее загружено по моему усмотрению. Шанс догнать в приемлемые сроки Хьёртт будет неплох при вылете в течение трех–пяти часов. Самоубийцы, чтоб вам хоть долететь! Какое там – стартовать! Ника, мой мобиль тебя доставит на площадку, курс «Птенца» считают. Так что вперед, убиваться – и бегом… Связь будет в полете стабильная, мы вас всех до макушки указаниями засыплем.

Я кивнула, резковато поднялась, чуть не сбив кресло, и торопливым шагом покинула зал, в коридоре срываясь в бег. Позади мягкий голос Ялитэ начал деловито развешивать на уши собравшимся солидные технические термины. Что бы он ни планировал раньше, Лимму будет поддерживать до последнего.

Наш «Птенец» – странная смесь наскоро выдуманного нового и основательно забытого старого. Древние айри летали вне атмосферы, и вполне успешно. Но потом все пошло криво. Сначала Риан уничтожил свои же записи по технологиям и конструкции маршевых двигателей, уцелел лишь работающий образец на большом корабле. Восстановить утраченные сведения нелетающие ящеры пробовали, но напрасно – Риан и в более молодом возрасте умел продумывать детали. Потом Дракон спустил айри вниз, к людям, и прилично погромил их старый город наверху, выборочно уничтожив опасные знания и целиком – корабль. Иногда причину ликвидации того или иного раздела информации мы понять не в силах, но вот уже двести лет пытаемся восстановить целостность картины древней науки и развить на ее базе новую. Местами дело идет хорошо. Местами – никак.

Эл последние сорок лет качает ресурсы в развитие металлургии и полимеров, у нас есть все материалы для корабля. Риан сдался под непрерывными уговорами лет двадцать назад, сел за восстановление своих же записей и управился за неполных восемь лет. С тех пор у нас есть маршевые – работающие вне атмосферы – двигатели. Сведения о системах управления уцелели, они близки к схеме контроля высотных мобилей. С планетарными двигателями мы возимся уже давно, даже запустили спутники, один до сих пор работает, и скоро будет ему компания. Беспилотники пробно поднимались на низкие и средние орбиты. Есть и первый пилот, официально открывший нам космос, очень уважаемый на Релате айри, ему всего–то лет сто пятьдесят. Хороший парень, мы его всей группой уговаривали «поработать» кумиром. Потому что пусков было пять, почти одновременных, в течение недели, и из нас пришлось одного отдать на пожирание толпе поклонников и поклонниц. Для айри слава не так обременительна, «он молод и ее переживет» (очередная шуточка Эла, решительной деканской рукой вычеркнувшего из списка троих снавей сразу и себя – четвертым, в большом раздражении – как вообще там его имя оказалось?). Уважаемый Эллар, и правда, почти не пилот, старт был двухместный и последний в серии – Эл интересовался работой систем синхронизации двигателей. Отвратительной, кстати.

В общем, корабль есть. Новый, со стапеля, второе поколение. Не опробованный и вполне перспективный. Но лететь очень далеко, в дикой спешке, под кивание пустоглазых членов Круга, не способных до сих пор стряхнуть с себя готовность благосклонно принять и одобрить любое слово мудрой и восхитиельной Лиммы?

Кто сказал бы неделю назад, куда и каким образом я отправлюсь, не поверила бы ни за что. И сейчас не верю. Кому–то риск и авантюра, а мне – внезапно сбывшаяся безнадежная мечта. Да кто бы меня туда пустил? Это вам не МД, взлет–падение. Иное нам, первой группе, не светило. Не в этой жизни…

Пилот управителя умудрился с хрустом посадить мобиль у самого трапа «Птенца» через час сорок от взлета. Судя по блеску глаз, он все знал и тоже считал подобное самоубийство мечтой. Молодец. Я уже разделась догола и прямо из кресла нырнула в пилотский комбинезон, поджидающий тут же в паре с техником. Точнее, комбинезон сам обтек и расправился: «пиявка», как его зовут все, игнорируя мнение обиженных разработчиков, потративших на благозвучное определение долгие бессонные ночи.

В неактивном состоянии – удобный для хранения компактный куб невзрачного серо–грязного оттенка. Стоит снять верхнюю пленку и поставить голые стопы на материал, как он начинает тонкими нитями подниматься по телу, сплетаясь во вторую кожу, отслеживающую каждый изгиб первой. Быстро – если знаком с организмом, долго и неуверенно – при первой встрече. Этот меня знает отлично.

«Пиявка» – не просто вторая кожа, неощутимая и удивительно надежная. Материал частично «живой», способен к регенерации, дышит и перерабатывает отторгаемое телом – излишки тепла, пот, взамен греет и охлаждает, защищает от магнитных и прочих полей, поглощает или отражает свет, по необходимости пополняя собственный запас энергии, ощупывает мир своими датчиками. Он смягчает удары, закрывает раны, добавляет мышечную силу, обостряет реакции. И имеет всего один недостаток – риск привыкания. Я знаю несколько случаев категорического отказа снимать пиявку, над которыми уже третий год бьются наши психологи. Говорят, у снимающего костюм обнаруживается «синдром острой беззащитности». Не знаю, не испытывала на себе. «Пиявка» – для полета. Ходить в этом по Академии? Лимма мне такой синдром учинит… А уж про реакцию Риана лучше не думать.

Мы вдвоем с техником торопливо дополнили «пиявку» необходимой сбруей для работы в стартовой капсуле, застегнули, защелкнули и проверили все, что положено, прямо на ходу, поднимаясь лифтом в «Птенца». У люка я остановилась и разом успокоилась.

Уютно устроившись на полу, меня ждал Риан. Как всегда кстати, и глаза привычно–спокойные, серьезные и внимательные, он неизменно знает больше других. Иногда я вообще сомневаюсь, есть ли на Релате то, о чем он не имеет понятия. Улыбнулся, поднялся мягким движением, шагнул навстречу.

– Ник, в этом деле тебе с Релата не помогут. Слушай сердце и положись на нашу фамильную удачу. Глупости делать известно кто не даст. Для прочего – возьми, вдруг да пригодится. Верь ему, он лучше тебя знает, на каком свете место тому или иному из нас, – он передал мне на вытянутых руках длинный сверток. – За «Птенца» не бойся, пустотные двигатели я сам восстанавливал по своим же старинным записям, а стартовых хватит на один взлет. Сядешь, если что, и аварийно, будет жестко, но это мелочи. Только не слушай советы умников про баллистический спуск, в слабой атмосфере вы не погаситесь до приемлемых скоростей, да и парашюты там мало полезны. «Птенец» хоть и глупый, но крепкий и толстобрюхий. У тебя дар, а первый бак будет пустой, если что – пойдет на усиление «подушки». Назад не спешите, вас при необходимости постараются забрать. Есть тут один… вариант. Толковых средств дальнего обзора и наблюдения у айри там нет, за это отвечаю, садись спокойно. Переживать буду я, а тебе на эдакую роскошь и времени не хватит. Хотел бы с вами, но в этой команде я лишний. Здесь, боюсь, тоже дел хватит, и именно для меня.

Он виновато улыбнулся и за плечи вдвинул меня в люк. Чуть толкнул вперед, и массивная плита позаботилась о первой ступени герметичности корабля. Второй люк. Сверток был узкий и жесткий, он приятно оттягивал и грел мою чуткую руку.

Зачем пилоту древний меч? Впрочем, я мечтала получить его лет с пятнадцати. Поющий, звенящий, разговаривающий с бойцом. Лучшее творение Риана, уникальное, одушевленное и технологичное. Наши металлурги – айри и люди – стонали и плакали над сплавами отшельника. Он ничего не скрывал, что обидно вдвойне. Видимо, научить вкладывать, вплетать душу в работу невозможно. Раз за разом инженеры со щенячьим визгом тащили в его избушку новые заготовки – и тихие до отрешенности уносили их назад располовиненными или, хуже, насмешливо раскритикованными в пыль еще до пробы. Вот развернусь, напою меч силой дара и ка–ак разнесу люк… Клинок насмешливо дрогнул. Мы оба знаем, шутки ради Жнец трудиться не станет. Жнец создан для боя, и лишь в серьезном бою он становится в полной мере живым, разумным и наделенным своими странными и страшными способностями.

«Птенца» начали строить, именно когда я возжелала этот меч, служивший лучшим воинам моего рода в двух поколениях, разделенных веками. Вбила в свою упрямую голову девчонка неполных пятнадцати лет, что заслужит в третий раз то, что приносило славу ее предкам. Риан усмехался и ворчал, что возраст самый подходящий для чрезмерного самомнения: повзрослею – пройдет, у нас в роду жажда славы не приживается. Мол – переболею, успокоюсь…

Мечта о мече в значительной мере определила и мое стремление стать пилотом: тот самый Риан, один из древнейших и наиболее загадочных айри Релата, тосковал по небу. Он, как уже сказано, – создатель корабля, разрушенного Великим. Вполне оправданно: надо было додуматься – вместо исследования замыслить спасение с гибнущего, пока Великий дракон был в заточении, Релата. А потом – организовать абсурдную попытку спешного бегства от гнева вернувшегося в мир прародителя крылатых. Айри–беглецы уцелели, а корабль на старте осел пылью, развеялся в ничто.