Собрание сочинений. Т.2. Повести, рассказы, эссе. Барышня. - Иво Андрич

72

Певица (фр.).

73

Продавщицы фиалок (исп.).

74

Занимается он изучением психологии человека динарской расы. — Динарская раса — антропологический тип, распространенный, в частности, на восточном побережье Адриатического моря и севере Балканского полуострова. Термин введен французским антропологом Ж. Деникером (1852–1918) в предложенной им классификации человеческих рас (1900). Изучением динарской расы многие годы занимался выдающийся сербский географ и этнограф Йован Цвиич (1865–1927). В «молодом ученом-этнографе» Андрич, видимо, изобразил Й. Цвиича.

75

Это наш первый космический поэт… — «Космическая» тема, прежде всего как одна из возможностей для проявления игры фантазии, встречалась довольно часто в творчестве сербских и хорватских поэтов, с которыми в начале 20-х годов был близок Андрич. Здесь, по всей вероятности, имеется в виду хорватский поэт Сибе (Йосип) Миличич (1886—пропал без вести в 1944–1945 гг.), в ту пору поборник «космической поэзии будущего».

76

Палилула — в описываемое время отдаленный от буржуазного центра район Белграда.

77

Оставь меня в покое. Ратко! Дай мне пройти, скверный мальчишка. (фр.).

78

Славония — область на востоке Хорватии в междуречье Дуная и Дравы.

79

Свобода (англ.).

80

Из множества один (лат.).

Комментарии

1

В этот раздел вошла часть произведений Андрича, посвященных антифашистской борьбе югославских народов.

Вторую мировую войну Андрич встретил в Берлине, куда 1 апреля 1939 года был назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром Королевства Югославия. Отчетливо сознавая неизбежность германского вторжении в Югославию, он в меру своих возможностей, порой вступая в конфликт с прогитлеровски настроенными тогдашними руководителями своей страны, стремился как-то оказать влияние на развитие событий. Известно, что его деятельностью пристально интересовалось гестапо. В 1940 году, узнав об аресте и отправке в Дахау и другие концлагеря большой группы профессоров Ягеллонского университета, он предпринял решительную попытку через Г. Геринга добиться их освобождения, не увенчавшуюся, однако, успехом.

Советский дипломат В. Бережков, работавший в 1940–1941 годах первым секретарем посольства СССР в Берлине, вспоминая о встречах с Андричем весной 1941 года, писал: «Посланник Андрич, всегда сдержанный и внешне спокойный… понимал, что замышляют гитлеровцы и что не сегодня-завтра его страна подвергнется нападению… им мало того, — говорил он, — что они уже захватили в Европе. Они жаждут и нашей крови. Но немцы напрасно рассчитывают, что им это сойдет с рук. Наш народ не покорится. Мы не прекратим борьбу, даже если им удастся оккупировать нашу страну. Они дорого за это заплатят… Запомнившиеся мне слова посланника Андрича, — заключает Бережков, — оказались пророческими» (В. Бережков. С дипломатической миссией в Берлине. 1940–1941. М., Изд-во АПН,1966, с. 68–69.).

События весной 1941 года развивались стремительно. На рассвете 6 апреля около пятисот германских бомбардировщиков в сопровождении двухсот пятидесяти истребителей несколькими волнами нанесла внезапный бомбовый удар по Белграду, несмотря на то что столица Югославии, а также Загреб и Любляна накануне были объявлены «открытыми городами». Бомбардировки продолжались и на следующий день. Страна оказалась неподготовленной к обороне, и король и правительство воздушным путем перебрались в Лондон. «Апрельская война», закончившаяся полным крахом буржуазной Югославии, продолжалась двенадцать дней.

Вместе с составом югославской миссии Андрич выехал из Берлина в Швейцарию (об их отъезде сообщила московская «Правда» 8 апреля 1941 г.). В Белград он попал лишь 1 июня 1941 года, «застав город в развалинах, а народ в тяжком смятении и всевозможных страданиях», как скажет он позже в одном из своих рассказов. Под впечатлением происходящих событий он написал тогда свое горькое и мужественное стихотворение в прозе «Ночной разговор 1941 года», где, в частности, были и такие строки: «…насилие и обман не могут долго царить в мире… в самых глухих лесах страны лучшие ее сыновья готовятся зажечь огонь сопротивления и, не щадя своей жизни, спасать народ от рабства и позора; к ним со временем присоединится весь народ и после победы под одним знаменем пойдет по новому пути согласия, труда и обновления».

Андрич отверг какое бы то ни было сотрудничество с оккупантами и их сербскими пособниками. Он не принял назначенной ему профашистским правительством пенсии, запретил издавать и переиздавать свои книги, отказался поставить подпись под призывом сербских квислингов поддержать оккупантов и осудить любое вооруженное выступление против них. В течение четырех лет оккупации он жил в маленькой квартире на одной из привокзальных улиц, где и пережил все бомбардировки Белграда, которые были особенно интенсивны возле железнодорожного узла.

Вспоминая о событиях 1941 года, Андрич писал французскому писателю Клоду Авлину: «Кто-то из иностранных журналистов назвал тогда Белград „самым несчастным городом в Европе“. Не знаю, соответствовало ли это истине, но несчастным он был. И я рад, что провел это время со своим народом. Для меня оно было переломным во многих отношениях. Я прошел трудную и великую школу. Я спасался трудом».

О жизни Белграда в условиях гитлеровской оккупации Андрич рассказал в публикуемых в данном томе произведениях, а также в нескольких набросках и фрагментах, посвященных, в частности, освобождению города 20 октября 1944 года советскими войсками и частями Народно-освободительной армии Югославии. Многие из этих «свидетельств очевидца», вполне вероятно, могли служить заготовками для «Белградской хроники», о создании которой долгие годы думал Андрич.

2

Впервые — сб. «Нове приповетке». Б., 1948. По-русски — И. Андрич, 1957. Переведена на украинский язык (1958).

3

Впервые — сб. «Нове приповетке». Б., 1948. По-русски — И. Андрич, 1957. Переведен на украинский язык (1958).

4

Впервые — газета «Борба». Б., 1951, 29–30. XI. По-русски — журнал «Иностранная литература». М., 1966, № 7. Переведен на азербайджанский (1966), латышский (1966), белорусский (1978) языки.

5

Впервые — в посмертном собрании сочинений (Б., 1978, т. XV). По-русски — журнал «Иностранная литература». М., 1980, № 6, — рассказы «Вступление», «Али-паша», «Рассказ» (под названием «Рассказчик»), «Рабыня», «Две жизни», «Зуя».

Рукопись сборника, содержавшая двенадцать рассказов, в готовом для печати виде хранилась в архиве Андрича. В 1977 году по книге был поставлен спектакль.

6

В творческом наследии Андрича очерки, статьи и эссе о литературе и искусстве, дневниковые записи занимают важное место (Более полно они представлены в книге: И. Андрич. Человеку и человечеству. М., Радуга, 1983.). В разные годы он писал о М. Горьком и Лу Сине, о Г. Гейне и К. Гамсуне, о Э. М. Ремарке, о У. Уитмене, о С. Боливаре и Ф. Петрарке, о Ф. Гойе и Франциске Ассизском. Многие его статьи и выступления посвящены писателям и художникам народов Югославии. Оценивая эту сторону творчества Андрича, известная сербская писательница Исидора Секулич (1877–1958) подчеркивала: «…его эссе не статьи или исследования, но искусство».

7

Впервые — газета «Политика». Б., 1933, 6–9. I. По-русски — журнал «Иностранная литература». М., 1972, № 10. Переведено на украинский язык (1973).

8

Впервые полностью — журнал «Српски книжевни гласник» (далее СКГ). Б… 1935. т. XLIV. № 1. По-русски — И. Андрич, 1976.

С апреля 1928 по июнь 1929 года Андрич служил вице-консулом в югославском посольстве в Мадриде. Зимой 1928/1929 года вместе со своим близким другом ученым-испанистом Кальми Барухом (1896–1945) он совершил путешествие по Испании, посетив, в частности, Толедо, Сеговию, Вальядолид. Впечатления тех лет оставили заметный след в творчестве Андрича. Испано-португальская тема нашла свое выражение в его переводах из испанской народной поэзии, из Хуана Района Хименеса и в оригинальных произведениях: «Разговор с Гойей», «Байрон в Синтре», «На еврейском кладбище в Сараеве», «Испанская действительность и первые шаги в ней», «Португалия — зеленая страна» и др.

Творчество Гойи особенно сильно волновало писателя. В 1929 году он опубликовал свою первую статью о великом испанском художнике, где, в частности, писал: «…того, что теперь можно увидеть из картин Гойи в галерее Прадо, достаточно, чтобы озарить вас светом… Гойя изумит вас, взволнует, устрашит и восхитит. Вы уйдете отсюда и пойдете дальше по земле и ее музеям, но Гойю вы никогда не сможете забыть».