Война герцогинь. Книги 1-2 - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы знаете, что герцог не намерен прикасаться к своей жене. С другой стороны, она подрастает, фигура у нее меняется, становится более женственной. Но герцог не желает вступать в интимные отношения с супругой, он надеется разорвать этот, по существу, формальный брак после смерти кардинала и намеревается жениться на той, которую любит.
– Любовь или нелюбовь – это не главное в отвращении герцога. Если говорить правду, ему внушают ужас будущие наследники. Он по праву гордится своим родом и своими предками, а ведь у госпожи герцогини мать сумасшедшая. Есть и другие опасные примеры подобного рода в той семье. Мысль иметь ненормального ребенка чрезвычайно пугает вашего сына.
– И его можно понять. Разве вы не разделяете его страха, господин доктор?
– Увы, разделяю, госпожа принцесса, и любой человек с каплей здравого смысла скажет вам то же самое. Но только не господин кардинал! Его тело слабеет с каждым днем, но ум по-прежнему ясен и проницателен. Он не удовлетворится настоящим положением вещей, неслучайно он каждый день осведомляется о здоровье своего «племянника». Ходят слухи, что он выражал горячее желание видеть молодых супругов в их собственном особняке, который ждет их на улице Бонзанфан.
– Я распорядилась там сделать кое-какие переделки, и они еще не закончены.
Бурдело не мог сдержать улыбки.
– Неудивительно! С соизволения госпожи принцессы я сообщу ей, что Его Высокопреосвященство, со своей стороны, тоже распорядился о переделках, сочтя, что господин герцог и госпожа герцогиня достойны большей роскоши.
– Большей роскоши? Мой сын едва оправился после мучительной болезни, а его так называемая жена еще слишком мала, чтобы понимать, что значит управлять таким домом, как герцогский. К тому же, как только установится хорошая погода, мой сын, без всякого сомнения, вновь отправится в действующую армию. Пока, разумеется, только как наблюдатель. Слабость после болезни не позволит ему принять на себя командование. А теперь не будем больше об этом, господин Бурдело, – прибавила принцесса, неожиданно рассмеявшись. – Вы прекрасно знаете, что я думаю об этом браке, и в связи с этим меня очень заботит здоровье Его Высокопреосвященства!
– Кто бы стал упрекать вас за вашу заботливость, мадам! Но если вы позволите, я осмелюсь дать вам совет: распахните снова двери вашего салона! До той драмы, которую мы пережили, он радовал всех своим блеском. Полагаю, господина герцога это тоже порадует. Время запойного чтения миновало.
– Почему бы нет? Грозовые тучи рассеялись. Для начала я с девочками навещу свою подругу, госпожу де Рамбуйе. Если мы хотим вернуться к прежнему образу жизни, нет ничего полезней воздуха ее гостиной. Не скрою, я с радостью вернусь к оставленным на время привычкам. Увы, нам так долго пришлось посещать только церкви и монастыри! Мы понятия не имеем, о чем говорят в Париже! Моей дочери и ее кузинам просто необходимо вернуться в свет!
Анна-Женевьева откровенно обрадовалась перемене, Изабель же выказала притворную радость.
Все эти месяцы она жила в странном состоянии ожидания и безвыходной тоски. Тяжкое состояние, в каком находился человек, которого она любила, вызывало мучительную тревогу, и она проводила долгие часы в церкви, моля Господа Бога, милосердную Деву Марию и всех святых избавить его от смерти и того безумия, к какому привело его отношение к жене. К счастью, опасность миновала, и дамы дома Конде могли вновь зажить той блестящей светской жизнью, к какой привыкли. С той только разницей, что в доме теперь появилось еще одно новое лицо: госпожа герцогиня, а также ее слуги. Как ни велик был дворец Конде, позабыть об этом было невозможно. Конечно, супруга была еще совсем юной, но эта девочка прекрасно сознавала значимость титула и той высоты, на которую вознесла ее воля кардинала. Она никому не позволяла забыть об этом, в особенности высокородным девицам, подругам Анны-Женевьевы, родственницам или дочерям друзей дома, которыми любила окружать себя принцесса и которые украшали ее гостиную своим смехом, изящной игрой ума и образованностью, благодаря чему ее гостиная была столь же приятна и привлекательна, как и знаменитый салон Рамбуйе.
Час спустя карета, запряженная шестеркой лошадей, повезла принцессу, ее дочь и трех младших де Бутвилей к дому, где царит наслаждение, оставив во дворце юную госпожу герцогиню!
– Она только что приняла слабительное, – вернувшись от Клер-Клеманс, дерзко соврал юный Франсуа, которого отправили предупредить герцогиню.
Франсуа был немного старше ее и откровенно ненавидел ее из-за того, что ее появление чуть было не свело в могилу его кумира, обожаемого старшего кузена.
– Вы уверены? – спросила Изабель, посмеявшись сообщению.
– Совершенно уверен. Когда я вошел, она полулежала в кресле и была зеленее своего платья. Полагаю, виной всему бланманже.
Анна-Женевьева от души рассмеялась.
– Но бланманже за обедом не подавали, а платье на ней было голубое.
– Неверный выбор платья, когда плохо выглядишь, – назидательно произнес юный насмешник, подняв вверх палец.
Каждая из девиц, весело смеясь, прибавила по острому словцу, и карета тронулась.
Вскоре она въехала в ворота особняка на улице Сен-Тома-сюр-Лувр, на которой в те времена было всего два дома: дом маркизы де Рамбуйе и дом герцогини де Шеврез, который пустовал с тех пор, как герцогиня подверглась опале.
В 1608 году Катрин де Вивон, маркиза де Рамбуйе[14], желая противостоять грубости и распущенности нравов, которые царили при дворе Генриха IV и Марии Медичи, устроила в своем доме салон, где на протяжении пятидесяти лет люди света встречались с писателями и беседовали с ними.
Обворожительная маркиза отличалась хрупким здоровьем и принимала гостей, полулежа на кровати в ставшей потом знаменитой «Голубой комнате». В обстановке ее не было ничего нарочитого, но комната была великолепно декорирована, во всем чувствовался отменный и утонченный вкус маркизы. Стены и потолок в ней были небесно-голубые. На небесно-голубом фоне особенно восхитительно смотрелись узкие панно-гобелены: темно-синие с золотом и с алыми и белыми узорами. Между панно в рамках располагались пейзажи и картины на мифологические и религиозные темы. Сияющий паркет был застелен роскошным турецким ковром, и на нем под пологом из воздушного газа возвышалось ложе, покрытое стеганым одеялом из брюггского атласа с золотой нитью и серебряным позументом, на котором возлежала изысканно одетая хозяйка дома. Полукруг стульев с фижмами и табуретов в алых бархатных чехлах окружал роскошное ложе. В углу комнаты на столике черного дерева серебряный канделябр с одиннадцатью душистыми свечами приглашал погрузиться в мечты. Расставленные в разных местах консоли и наборные столики позволяли полюбоваться ларчиками, украшенными инкрустациями или эмалью, безделушками из китайского фарфора, фигурками из алебастра и