Духи для киски - Людмила Леонидова

— Так, постойте, вы что, считаете… — перебил его Николай.

— Да, сначала мы так думали, но потом я позвонил вашему сыну и он сказал, что она преподаватель английского, поэтому тут история другая…

— Предки не англичане? — хмуро пошутил Николай.

— Да-а, — протянул врач, — а неплохо бы…

Николай посмотрел на сношенные ботинки доктора и подумал, что сам выглядел бы точно так же, вернись он к своим любимым самолетам. Охраннику и почета, и уважения, не говоря уж о деньгах, — гораздо больше!

— Итак, посовещались мы и поняли… ваша жена неплохо знала английский язык?

Николай кивнул.

— Так вот, всему этому предшествовал какой-то стресс, потом, возможно, она упала.

— Она тонула на рифах, — подсказал Николай.

— Ну, это не столь важно, ушибов не было, воду из легких выкачали сразу… речь о том, что она не хотела возвращаться к жизни… Когда она заговорила по-английски, я, признаться, вспомнил старого профессора, но… тут молодой психиатр подсказал мне, что, возможно, она хорошо знала английский язык в сегодняшней жизни, так оно и оказалось. Теперь у нее произошло частичное восстановление памяти, она не помнит кто она, откуда, но та область мозга, которая отвечает за недавно приобретенные знания, которые, возможно, заучивались нетрадиционными методами…

Врач взглянул на Николая, как бы требуя, чтобы он подтвердил его версию…

— Я не знаю, каким методом она изучала английский язык, — выговорил Николай.

— Так вот, та часть мозга активизировалась… а другая… — Врач развел руками. — Но будем надеяться. Хотите с ней пообщаться?

— Я совсем не знаю английского… — соврал Николай. Он немного говорил по-английски и столько же понимал.

— Да-да, это не очень приятно, — сочувственно покачал головой врач, — почти фантастика, но я бы хотел последить за ней, возможно она вас узнает? А? Как думаете?

Николай кивнул и направился с врачом в палату к незнакомке.

Девушка лежала с раскрытыми глазами. Когда Николай приблизился к кровати, на ее лице не дрогнул ни один мускул.

— Привет, — обращаясь к утопленнице, сказал он по-русски, — как ты?

Она непонимающе заморгала.

— Не узнает, — заторопился Николай, стараясь улизнуть из палаты.

— Ладно-ладно, — быстро согласился врач, провожая его до дверей, — я попробую пообщаться с ней сам.

Проходя по коридору больницы, Николай услышал разговор двух пожилых санитарок.

— Вон до чего эту молодежь их компьютеры довели, маму родную забыла, не по-русски стала лопотать.

— Да нет же, доктор сказал, это оттого, что она нетрадиционным методом учила иностранный язык, вот у нее крыша и поехала.

— Это как? — удивилась незнакомому слову первая.

— Во сне, наверное… — протянула другая.

— А-а, — перекрестилась та и, завидев Николая, зашептала: — Вон ее мужик пошел, говорят, он отказаться от нее решил, да и мать к ней не ходит, жаль, молоденькая совсем.

— И куда ее денут?

— Полечат, а потом в интернат для умалишенных отвезут, — вздохнула санитарка.

9

Зойка всегда считала, что одевается она классно, И себя поднести умела. Еще в Москве отхватит недорогое коротенькое пальтецо по случаю, хоть и не кожаное, а из заменителя, клеши в обтяжечку, шпильки с узкими носами, а главное макияж — сиреневая подводочка и в тон ей такие же губки, ногти почти что синие, ресницы, намазанные в полпальца толщиной. Все мужики западали. Не зря же ее из тысячи выбрали, чтобы в Турцию на халяву отправить!

Доставшиеся от Джуди шмотки совершенно не вписывались в ее представление о прекрасном. Добротные, дорогие, но, по ее разумению, скучные, выглядели они по-старушечьи. «Фантазии, что ли, не хватало?» — думала Зойка, перебирая темно-синие юбочки ниже колена, блузки, закрытые до ушей, безликие вязаные жакеты с поясами; даже гардероб на выход и тот «без всякого полета». Что ни возьми — мышиного цвета, и каждый кусочек тела на застежечке. Ничего открытого — скафандры, да и только!

— Жена у тебя монашка, что ли? — возмущалась Зойка, примеряя каждую вещицу перед зеркалом.

Гавриил, лежа на супружеской постели, молча наблюдал за Зойкой, которая, дорвавшись до гардеробной комнаты Джуди, словно обезьянка, без конца крутилась у зеркала.

После отлета из Греции, где пропала Джуди, на душе было неспокойно. В тот день, когда она застукала их с Зойкой в постели и убежала к морю, он обследовал с маской все самые опасные места. Хорошо зная их с детства, он заплывал даже в гроты, куда обычно течением заносило утопленников. Зойка утверждала, что видела, как Джуди направлялась к высокому берегу, который пользовался дурной славой. Гавриил давно с мальчишками называли его «ведьмин обрыв». Но, увы, следов жены он не нашел. Прожив неделю на побережье, он тщательно прислушивался к сообщениям в прессе, даже осторожно поговорил с местными спасателями, как бы невзначай интересуясь несчастными случаями на воде. Но кроме как о накачавшихся алкоголем отдыхающих, нарушивших правила купания, ничего не узнал.

Джуди пропала, оставив им все: деньги, вещи, документы, по которым Зойке чудом удалось уехать с ним в Америку.

Прибежав в испуге к нему в бунгало, Зойка наотрез отказалась возвращаться к мужу. Проявив завидную солидарность с любовником, она в скорбном ожидании проводила часы на берегу, пока в поисках Джуди Гавриил обшаривал морское дно. Она истоптала все ноги, разыскивая соперницу в близлежащих отелях, барах, даже на дискотеку заглянула. Чем черт не шутит? Когда все возможности были исчерпаны, Зойка хладнокровно решила не возвращаться в Москву, а укатить с любимым на край света. Краем света оказалось жилище Джуди в далекой Америке. Русской девчонке оно показалось восьмым чудом света: по-американски просторное, респектабельное, удобное.

Теперь она обитала в огромном доме с гаражом и цветущим участком, расположенном вблизи университета, который, по словам Гавриила, являлся воздухом для жены и занимал всю ее жизнь. Магистр исторических наук, Джуди без своей работы не могла существовать.

Родители Джуди жили на собственном ранчо, довольно далеко, и поддерживали дочь материально. Содержание такого дома бюджет одинокого магистра не выдерживал. Джуди могла спокойно заниматься наукой и посылать им поздравления с праздниками, перезваниваться по телефону. Сейчас они думали, что дочь с мужем проводит отпуск на его родине у моря. Им Гавриил по возвращении не объявился, а всем знакомым и соседям представил Зойку как свою кузину из Греции, приехавшую посмотреть чужую страну, сообщив по ее подсказке, что Джуди осталась в Афинах, чтобы поработать в университете. Это не вызывало подозрений, поскольку Греция для любого ученого-гуманитария действительно представляла интерес. Сам же Гавриил тешил себя надеждой, что Джуди, обидевшись, возможно, куда-нибудь забрела, но, не приспособленная к жизни в некомфортных условиях, непременно объявится. Однако шло время, и надежда таяла. Зойка же, позабыв обо всем, веселилась, оставив неприятности, как она говорила, в другой жизни.