Резервация Земля - Владимир Клименко

- Вы хоть понимаете, что сейчас происходит?

- Да, - Кирилл неопределенно пожал плечами. - Мы разговаривали вчера вечером и еще сегодня. Но в это верится с трудом.

- Ему верится с трудом! - Эстебан театральным жестом обвел комнату, как будто желал привлечь внимание многочисленной толпы. - Мы единственные, несколько сотен на Земле, которые понимают в чем дело, а ему, видите ли, верится с трудом. Земля - это последняя наша надежда. Слышите? Последняя! Если сюда придут наши "друзья" с Денты и Ткори, то потом уже не будет ничего. Понимаете? Ни-че-го!

- Все я понимаю, - огрызнулся Кирилл. Ситуация начинала ему нравиться все меньше и меньше. Чего они от него хотят, что он-то может сделать? - Но я тут причем? Насколько я понимаю, речь идет о том, чтобы помешать освоению. Но мы тут бессильны.

О, господи! - Альворадо снова вскочил с кресла, но постоял мгновение и сел обратно. - Сейчас, - пообещал он, - сейчас я все объясню.

Официальной колонии изгнанных на Земле не существовало никогда. Да и не могло существовать. Об этом позаботились на той и другой планетах основательно. Мало того, даже сама мысль о том, что представители двух враждующих космических держав захотят встретиться здесь, на нейтральной территории, чтобы заключить союз, казалась слишком невероятной для обоих режимов. И долгое время это было действительно так.

Первые ссыльные были слишком поглощены своим устройством в новом и чужом для них мире, они свято соблюдали требования полной конспирации. Некоторые неосторожные поплатились за нарушение этих правил жизнью.

Почему местом ссылки была выбрана именно Земля, а не, скажем, малонаселенные осваиваемые планеты, разговор особый. Очевидно, уже тогда и на Денте, и на Ткори существовали какие-то особые планы относительно этого уголка вселенной. Климат здесь был идеальный и подходил для освоения без каких-либо дополнительных затрат. Мешала лишь достаточно развитая цивилизация. Приди сюда космическая разведка на десять тысячелетий раньше и этих помех не возникло бы.

Ссыльные служили постоянным источником информации, за это им гарантировались некоторые привилегии, вплоть до возвращения на родину. И такие информаторы находились. Немало было тех, кто вошел в историю Земли под именами известных политиков и гениальных изобретателей, и, как правило, эти имена были связаны с самыми разрушительными войнами и самыми губительными достижениями военной техники.

- Дело в том, - Альворадо прищелкнул пальцами, словно подыскивал нужное слово, - что они всегда считали, что нужен всего лишь толчок. Но толчок в правильном для них направлении. Как часто, особенно в последнее время, земляне были близки к ликвидации или хотя бы к жесткому контролю локальных конфликтов. Но каждый раз этому что-нибудь да мешало. И побеждал всегда не здравый смысл, а политическая интрига - почти достигнутая договоренность рушилась с легкостью карточного домика. Эта закономерность не наводит вас на грустные мысли?

- Меня? Скорее всего меня и выслали для того, чтобы поменьше думал о всевозможных политических устройствах, системах и прочих, не касающихся меня, делах. Я здесь чужой, такой же, кстати, как и вы.

- Ну-ну, - Альворадо в изнеможении откинулся на спинку кресла, но немедленно после этого слабого жеста с напором подался вперед так, что его лицо почти вплотную приблизилось к лицу Кирилла. - А вы никогда не задумывались, почему нас так усердно рассовывают по разным странам? Это на Земле-то, где государственные границы подчас прочнее тюремных запоров?

- Нет, - Кирилл с надеждой посмотрел на Михаила, как будто желая призвать его в союзники и в помощники. Он никак не мог понять, куда клонит Альворадо.

- И вы провели здесь четыре года, - усмехнулся Альворадо, делая вид, что не замечает замешательства собеседника. - О чем же вы писали?

- Это маленькая провинциальная газета, - Кирилл начал сердиться. Новости, репортажи, обзоры. Городские события. Там и не напишешь больше ни о чем.

- Да-да, конечно, - Эстебан сочувственно покивал. - Но, насколько мне известно, вы сами выбрали профессию журналиста, когда решался вопрос о вашей земной профессии. Или это не так?

- Все так, - Кирилл растерянно бродил по комнате, испытывая желание, с одной стороны, послать Альворадо с его неприятными вопросами к черту, а с другой - впервые говорить свободно за последние годы. Он понимал, что время недомолвок кончилось.

- Но я считал, что специальность газетчика поможет мне лучше освоиться в этом мире. Ведь и на Денте журналисты самый осведомленный народ, а мне предстояло выжить в чужом мире.

- Ха-ха-ха! - по-мефистофелевски картинно загрохотал Альворадо. - Это на Денте-то журналисты лучше всех осведомлены! Может, еще скажете и на Ткори!

Эстебан веселился вовсю. Он хлопал пухлыми ладошками по подлокотникам так, что в воздух взвивались легкие облачка пыли.

- Вы это серьезно? - поинтересовался он наконец, немного успокоившись.

- Какого... - Кирилл разозлился уже по-настоящему. - Зачем вы мне звонили? Почему задаете эти дурацкие вопросы? Лерн говорил, что принято решение об освоении Земли - вот, что мы должны обсудить. Хотя я по-прежнему плохо понимаю, что можно сделать.

- Послушайте, не обижайтесь, - Альворадо, подойдя к Кириллу, доверительно коснулся его плеча. - Но вы, я вижу, совсем заплесневели в своем затворничестве. Отвлекитесь на минуту от собственной судьбы, тем более, что вы считаете ее окончательно загубленной. Вы выжили здесь, вы приспособились, но разве это все. Скажите, только откровенно, вы по-прежнему, хотите вернуться на Денту?

- На Денту? - Кирилл подошел к окну и бессильно ткнулся лбом в холодное стекло. - А разве это возможно?

Дожди на ЭН-12, по крайней мере в той полосе, где располагалась станция, не шли никогда. Иссушающий зной, не рождающий даже марева, так как не было влаги, чтобы испаряться над мелким песком, давил горячим прессом на поверхность планеты, и бог знает, чем жили аборигены в этом проклятом климате.

Раньше Клор не очень задумывался над этим. Но в последнее время у него стало привычкой, отправляясь в дежурный полет, проходить над поселением.

Геликоптер, давно отремонтированный, для чего Клору пришлось еще раз прогуляться через пустыню, проносился на малой высоте над домами-термитниками, и частенько теперь Клор видел внизу приветственно машущие руки.

Что изменилось с того дня, когда он забрел в деревню, Клор не смог бы сказать. Собственно, ничего такого, что могло бы быть расценено, как заключение дружественного союза. Но что-то все же изменилось, это Клор, если и не знал, то чувствовал. Так трудно иногда бывает выразить словами слабое, только что пробуждающееся чувство, которое и чувством-то назвать нельзя, настолько оно неясно и неопределенно.