Линия жизни - Мира Лин Келли

– Как прошла твоя поездка в Денвер? – спросил он, поворачиваясь к ней.

– Нормально, – она пожала плечами, – как обычно. На следующей неделе я туда возвращаюсь.

Слушая их диалог, половину из которого она уже знала наизусть, Николь мысленно недоумевала: ну как можно было не узнать Гаррета? Она ведь не раз видела его фотографии в старых альбомах Мэв.

Впрочем, большинство фотографий были сделаны давно, чуть ли не в детстве, и оттого, наверное, он ей и показался незнакомым.

Пока он разговаривал с Мэв, Николь поняла одну важную вещь: находиться в компании Гаррета не так сложно, как она вначале опасалась. Его свободное и непринужденное поведение показывало, что он не хочет причинить ей неудобств. Увидев ее, он по-дружески поздоровался, и все… Никаких намеков на то, что произошло между ними неделю назад.

Мэв не обманула ее, говоря, что ее брат – большой мастер общения. Можно, наверное, счесть благом полученный у него урок.

Гаррет стоял спиной к бару и смотрел на Николь у бильярдного стола, где она готовилась совершить удар. От напряжения у него пересохло горло и язык прилип к нёбу. Она сделала шаг в сторону, плавно нагнулась, оперлась рукой о стол, шире расставила ноги… Все мужчины в баре вожделенно глазели на нее, но только он один знал, каково это – быть у нее между ног. Он знал, что чувствует ладонь, ласкающая ее живот, и язык у нее во рту. И Гаррет им завидовал, потому что они могли хотя бы думать, что в реальности это все не так хорошо, как рисует их воображение. А он не мог.

Судя по разочарованному возгласу, удар был неудачный. Николь махнула рукой Мэв, которая болтала с двумя незнакомыми парнями навеселе. Гаррет присмотрелся: парни вроде бы безобидные, но черт их разберет – вначале они все такие. Сестра, казалось, не без удовольствия принимает их ухаживания. Она молодец, компанейская девчонка. Как Николь.

Но все-таки между ними есть существенная разница. Мэв трещит и смеется без умолку, игриво откликается даже на самые неуклюжие комплименты, ну а Николь просто не замечает их, хотя тоже мила и дружелюбна. Ни капли флирта с ее стороны. Когда один из парней коснулся ее, желая привлечь внимание, она весьма уверенно отвела его руку. По-дружески. Что ж, и таких девушек он видел. Это тоже игра, вроде тяни-толкай. Но Николь, похоже, не играет. Она просто и доходчиво отшивает просителя, без слов дает понять, что шансов у него нет.

– Эй, Гаррет! Как ты тут?

К нему подошли Джесс и Сэм.

– Да вот, все думаю, как ей удалось меня отшить. – Он кивком указал на Николь.

– Ой, и не говори! – с наигранным ужасом воздел руки Джесс. – Я тоже раз вздумал за ней приударить, да только ничего не получилось! Мол, друг ты мне и все тут!

Всегда веселый и искренний, Джесс был одним из тех немногих старинных приятелей, с которыми Гаррет поддерживал общение. В первое время после смерти отца, когда, казалось, весь мир рушится вокруг Гаррета, когда он падал с ног, пытаясь успеть повсюду, где в нем нуждались, именно Джесс пришел ему на помощь. Он помогал всем, чем мог, хотя ради этого ему пришлось изменить свой богемный образ жизни, отказаться от спорта, вечеринок и девушек. Его сестра приходила присмотреть за младшими девочками, чтобы Гаррет мог хоть изредка выбраться отдохнуть. Джесс единственный, кто не принимал участия в соревновании по волокитству. Джесс понимал его. Наверное, тому способствовала его тонкая артистическая натура. Он видел такое, что оставалось незамеченным для мужланов из их компании. Так или иначе, Джесс был настоящим другом, которому Гаррет всецело доверял.

Час спустя Гаррет делал над собой неимоверные усилия, борясь с чувствами, которые, наверное, испытывают маньяки. Он не мог отвести взгляда от ее огненных волос, он тосковал, слыша ее заразительный смех.

– Она со всеми так себя ведет? – поинтересовался он у Сэма, пока Николь дурачилась среди каких-то случайных людей. Гаррет готов был поспорить, что видит их впервые в жизни. Выходит, что она с легкостью вливается в любую компанию и умеет говорить с кем угодно на любые темы.

– В смысле? Так свободно? – Бармен, по знаку Сэма, поставил им еще выпивки. – Ну да, а что? Ну в рамках приличий, конечно. Причем за одним недавним исключением, – Сэм хитро прищурился, – никому не удавалось преодолеть «границу дружбы». Какой-то мерзавец плохо с ней обошелся, и с тех пор она у нас недотрога. Но ты не беспокойся: она постоит за себя, да и мы, если что, в обиду ее не дадим.

Гаррету показалось, что в этих последних словах прозвучал намек. Он покосился на Сэма.

– Ты меня имеешь в виду?

Джесс вдруг фыркнул, зажимая рот рукой. Неужели Сэм защищает Николь от него? Да, так и есть.

– Расслабься, я на нее не покушаюсь.

– Да ты уже покусился. И судя по тому, как ты пялишься на нее целый вечер…

Гаррет хотел было сказать Сэму, что он дурак, но вдруг ощутил толчок, словно кто-то подошел сзади и пнул его кулаком в спину. Он обернулся… и встретился взглядом с Николь. Она смотрела на него, приоткрыв губы и не дыша, и Гаррет на расстоянии почувствовал, как в груди у нее остановилось дыхание. И вдруг – ее шея и лицо жарко и стремительно вспыхнули. Ему подумалось, что, будь он с ней рядом, он мог бы не глазами, но губами определить эту перемену. Он с улыбкой тронул себя за подбородок и беззвучно шепнул: «Горячка». Николь прочитала это по губам и улыбнулась ему в ответ – но совсем иначе, чем парням, пасшимся возле нее весь вечер. От этой улыбки у Гаррета захватило дух, словно от удара в солнечное сплетение. Он повернулся к друзьям, озадаченно качая головой.

– Сдается мне, что вопрос надо ставить иначе, – ехидно заметил Джесс. – Не как ей удалось тебя отшить, а как тебе удалось ее отшить.

Глава 7

– Снова ты? – выгнула бровь Николь.

Она сидела в модном гастропабе в центре города, когда напротив нее за стол плюхнулся Гаррет. Она перестала этому удивляться, поскольку в последние три недели, куда бы она ни пошла, всюду появлялся он. Их встречи стали скорее правилом, чем исключением.

Сначала они оба недоумевали, сталкиваясь повсюду, потом привыкли, потом поняли, что это не случайность, а следствие того, что у них общий круг знакомств. Незаметно они стали искать возможности поговорить наедине, отдельно от остальной компании. И почти всякий раз такая возможность им выпадала.

Они просто болтали. О разной чепухе. Им это нравилось. Это настолько захватывало, что порой они совершенно забывали о времени. А потом, спохватившись, понимали, что давно сидят одни. От этого возникала неловкость. Смех замирал, разговор не клеился, смущали посторонние взгляды, до которых раньше им не было дела. В какой-то момент ее взгляд неизменно начинал скользить по его губам, шее, груди, видной в расстегнутом вороте рубашки… Потом они вспоминали, что уже поздно, что завтра рано вставать, что надо срочно переговорить с кем-то из компании, и быстро возвращались. Наступало облегчение. Наконец-то.