Огненный шар - Владимир Немцов

Это был пропавший шар. Мне даже почудилось, что он слегка раскачивается.

"Какой же это метеорит, - неожиданно подумал я, - если он может передвигаться, словно управляемая машина?"

Валя сразу оказалась рядом. За ней подъехал танк. Растерянный Сандро выпрыгнул из люка и потянул за собой буксирный трос.

- Такой огромный шар! - изумился он, останавливаясь с петлей в руках. Как можно его тащить?

- Наверно, он внутри пустой, - сказал я, хотя никаких оснований для этого предположения у меня не было.

Сандро расправил петлю и, как лассо, ловким движением набросил на шар. Петля на мгновение задержалась посередине и соскользнула на землю.

- Нет, так ничего не выйдет, - озадаченно проговорил Сандро. - Петля на нем не удержится.

Он сделал еще одну попытку. Петля зацепилась за какую-то неровность на поверхности шара, он покачнулся и... покатился прямо на нас. Мы еле успели отскочить.

Пышущая жаром махина пронеслась мимо и остановилась.

Покачав головой, Сандро еще раз забросил петлю, и она точно опустилась до середины шара. Сандро осторожно затянул ее. Гибкий стальной трос плотно вошел в толстый слой окалины.

Найдя точку опоры, Сандро с силой потянул трос. Шар подвинулся ближе.

- Ну, вот видите! - обрадовалась Валя. - Его даже человек дотащит.

В то время я удивлялся, как Сандро сумел закрепить петлю и почему она не так уж часто соскальзывала при буксировке шара, но потом разглядел, что метеорит был отнюдь не правильной шарообразной формы, а более напоминал каплю. На ее поверхности оказались выступы и впадины, так что трос вполне надежно стягивал шероховатое тело метеорита, особенно после того, как Сандро опоясал его дважды и еще раз поперек.

Николай Спиридонович приблизился ко мне и, глядя на метеорит, проговорил:

- Странно, очень странно. Интересно, из какого металла он может быть сделан?

Эта мысль не давала мне покоя, и я с радостью ее подхватил:

- Вы тоже думаете, что он "сделан"?

Профессор испуганно замахал на меня рукавицами и быстро отошел.

Начался обратный путь. Мы забрались в танк, трос натянулся, и шар пополз за ним.

Танк поднимался вверх по склону. До нас доносилось завывание огненной пурги. Пожар бушевал уже совсем близко. Навстречу нам по траве бежали острые язычки пламени. Танк давил их своими тяжелыми гусеницами, и тогда за ним тянулись две черные полосы, по которым, как по рельсам, двигался огненный шар.

Показался горящий кустарник. Пришлось закрыть люки. Но как же метеорит? Даже при коротком тросе его не всегда различишь в пламени. Каждый десяток метров танк останавливался, и мы с Андреем поочередно выскакивали из башни, пробуя натяжение троса.

Валя несколько раз порывалась выйти из танка, чтобы самой убедиться, не потерялся ли метеорит, но Андрей категорически запротестовал.

Мне удалось уговорить Андрея, чтобы он хоть на пять минут поменялся со мной масками, и эти минуты в противогазе показались мне вечностью.

Настала моя очередь проверки, не оторвался ли метеорит, но в это время танк вошел в горящий лес. Сверху летели раскаленные головни, падали обгоревшие стволы, Выходить было опасно.

Взяв меня за руку, Андрей прокричал на ухо:

- Довольно... Запрещаю. Черт с ним, с метеоритом! Больше нельзя рисковать.

Не успел я осознать по-настоящему, чем это грозит, как выяснилось, что мы идем без курса, наугад, а если так, то вряд ли нам хватит кислорода.

В смотровом окошке, кроме пламени и дыма, я ничего не увидел. Никаких внешних ориентиров, по которым можно было бы определить нужное направление.

Вполне понятно, что я опять вспомнил о приемнике. Но тогда работала радиостанция на острове, а сейчас как быть? Я размышлял поспешно, лихорадочно: "Мы вошли в тайгу с западной окраины... Значит, надо найти запад и пробираться в этом направлении. Но в дыму и огне не видно солнца, компас в танке не действует... Остается приемник... На западе - Москва, и если принять любую московскую станцию, то мы выйдет из тайги".

В стальной коробке танка ничего принять нельзя. Попробовал приоткрыть крышку люка, но нечего было и думать, чтобы выбраться наружу.

С большим трудом высунул я из люка приемник, завернутый в асбест, и прислушался.

Видя, что я занялся приемником, Николай Спиридонович придвинулся ко мне и с жадным любопытством следил за каждым моим движением. Наконец не выдержал и дернул меня за рукав:

- Пламя непосредственно экранирует антенну! - крикнул он. - Экран, то есть огонь, нужно хоть немного отодвинуть, тогда будет возможен прием.

По приказу Андрея Сандро искал поляну, которую бы пощадил огонь, но всюду стояли и лежали деревья, объятые пламенем.

Вдруг Сандро резко затормозил, полез у нас под ногами в задний отсек танка и достал завернутый в асбест сверток.

- Пригодился все-таки. Маленький пожар можно тушить. Разрешите, товарищ капитан?

Ярцев увидел в руках у Сандро самый обыкновенный огнетушитель и устало кивнул головой. "Пожалуйста, действуй, если это поможет".

Пенная свистящая струя заметалась возле танка. Через минуту огонь присмирел, зачадил и погас.

Нас окружало пространство в несколько квадратных метров, очищенное от огня. Не успел я вытащить наверх приемник, как неподалеку от нас раздался взрыв, затем второй, третий.

Взрывы следовали один за другим. Казалось, что идет ожесточенная бомбежка с воздуха. Я вспомнил, что для ликвидации больших лесных пожаров применяются огнетушительные бомбы. Вот уж не ожидал, что после войны где-то в Сибири попаду под бомбежку!

Сандро не мог усидеть на месте и кричал:

- Вот это я понимаю! Авиация бомбит передний край противника. Сейчас будем прорывать его оборону!

Я выставил приемник из башни и начал искать Москву.

Профессор опять тронул меня за рукав:

- Слышите ли вы периодические замирания сигналов?

Чуть слышный писк в репродукторе заставил меня насторожиться, Я уже начинал разбирать отдельные слова, когда настойчивое подергивание за рукав снова отвлекло мое внимание. Я с неудовольствием обернулся к Николаю Спиридоновичу.

- Ну что, я был прав? Экранирующее действие пламени сейчас менее заметно? - спросил он и, не дожидаясь ответа, потянулся к ручке переключателя. - Теперь проверим десятиметровый диапазон.

Ну что мне было делать? Хоть и невежливо, но я все же отстранил его руку:

- Одну минуточку, Николай Спиридонович, надо сначала принять Москву.

Наконец-то после долгих поисков я отчетливо услышал: "Передача производилась по радиостанции...", и дальше голос... Николая Спиридоновича:

- Это совсем другая волна. Она нас совсем не интересует.

Трудно было сдержаться, я чуть не вспылил, но в эту минуту в репродукторе загремело: "Говорит Москва!" Будем идти на ее голос.