Диалоги. Собеседования о жизни Италийских отцов и о бессмертии души - Григорий Двоеслов

2. Но скоро, по благодати Божией, он обратил взор на себя самого и, увидев в себе семя страстей, снял с себя одежду, бросился нагой на сосновые иглы и крапиву, долго лежал в них, и только уже когда изранил все тело, встал. Но через раны тела он залечил в теле чувственные порывы, потому что обессилил сладострастие: произведши таким наказанием воспаление снаружи, он истребил то, что горело внутри, и таким образом победил грех, потому что переменил место пламени.

3. С того времени, как после сам рассказывал ученикам, искушение плоти так было укрощено в нем, что после ничего подобного он в себе не чувствовал. Тогда многие уже начали оставлять мир и спешили поступить под его руководство. Свободный от искушения к пороку, он по праву сделался учителем других в добродетели. Потому и Моисей предписывает (Чис. 8, 24–26), чтобы левиты вступали в служение с двадцати пяти лет и выше и только на пятидесятом году делались хранителями священных сосудов.

4. Петр. Смысл приведенного свидетельства уже делается несколько ясным для меня, но прошу тебя изложить его еще яснее.

Григорий. Известно, Петр, что в юности искушение плоти свирепствует, а с пятидесятого года телесный жар охладевает; сосуды же священные суть умы верных. Посему, когда избранные подвержены еще искушениям, необходимо подчинять их другим и заставлять служить, утомлять послушаниями и трудами; когда же в спокойном возрасте ума жар искушения ослабевает, они бывают стражами сосудов – делаются учителями душ.

5. Петр. Признаюсь, мне нравится твоя речь, но как ты уже объяснил смысл приведенного свидетельства, то прошу тебя продолжать начатый рассказ о жизни праведника.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

О стеклянном сосуде, разрушенном посредством крестного знамения

1. Григорий. После победы над искушением муж Божий, подобно возделанной земле, когда вырвут из нее сорные травы, стал приносить обильнейшие плоды в жатве добродетелей. Знаменитое имя его стало славиться по причине необыкновенных монашеских подвигов.

2. Недалеко оттуда был монастырь, настоятель которого скончался; все оставшиеся после него братия пришли к достоуважаемому Венедикту и усердно просили его быть у них настоятелем. Долго не соглашался он, представляя им, что со своими правилами не может угодить нравам всех братий, но, побежденный мольбами дал согласие.

3. Когда же ввел в этом монастыре строгость правил жизни и никому не позволял уклоняться самовольными действиями с пути монашества ни на правую, ни на левую сторону (что случалось прежде), то безумно ожесточившиеся братия сперва стали укорять друг друга за то, что просили себе такого строгого настоятеля, потому что их свободная жизнь не согласовалась с его святыми правилами. Потом, когда увидели, что он не позволит им вольности, а тяжело было оставить привычки и обветшавший ум занимать новыми предметами, то некоторые из них поспешили сделать покушение на его жизнь и, посоветовавшись друг с другом, однажды примешали к вину яд. Так тяжела жизнь добродетельных для людей с испорченными нравами!

4. По обычаю монастырскому, они принесли для благословения настоятелю стеклянный сосуд, в котором содержалось это смертоносное питье. Св. Венедикт, простерши руку, сделал над сосудом знамение креста, и сосуд, долго до того времени бывший в употреблении, так расселся от этого знамения, как будто бы вместо креста святой муж бросил в него камень. Из того, что сосуд не мог вынести знамения жизни, муж Божий тотчас понял, что сосуд содержал в себе смертоносное питье, немедленно встал и с веселым лицом, со спокойным духом говорил собранным братиям: «Да помилует вас, братия, Всемогущий Бог! За что вы хотели сделать со мной это? Не говорил ли я вам прежде, что мои обычаи не сходны с вашими? Идите и ищите себе настоятеля по своим обычаям, потому что после сего вы не можете иметь меня настоятелем».

5. Затем он возвратился на любимое пустынное место и стал жить один, сам с собою в очах Всевидящего Бога.

Петр. Не понимаю ясно, что значит «стал жить сам с собою»?

Григорий. Если бы святой муж захотел долее управлять людьми, единодушно ненавидевшими его и далеко не согласными с его образом жизни, то, может быть, потерял бы бодрость и спокойствие и отвратил бы око свое от созерцания света своего ума; потом, утомленный каждодневно их неисправимостью, менее заботился бы о себе – и себя, вероятно, оставил бы, и их не приобрел. Всегда от сильного напряжения мысли мы выходим из себя и, будучи те же самые, не бываем с собою, потому что, не видя себя самих, мы блуждаем мыслями по другим предметам.

6. Мы не говорим, что был с собою тот человек, который ушел на страну далече, расточил свое имение, потом пристал к одному из жителей той страны, пас у него свиней, видел, как они насыщались рожцами, а он истаивал от голода; о нем уже после, когда он стал размышлять о потерянных благах, написано: Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом (Лк. 15, 17). Если б он был с собою, то откуда бы возвратился в себя?

7. Вот в каком смысле я сказал об этом достоуважаемом муже [Венедикте], что он стал жить с собою: находясь постоянно на собственной страже, всегда поставляя себя пред очи Создателя, всегда испытывая себя, он уже не отвращал от себя ока своего ума.

8. Петр. Что же значит написанное об апостоле Петре, когда он был выведен Ангелом из темницы? Он, быв в себе, сказал: теперь я вижу воистину, что Господь послал Ангела Своего и избавил меня из руки Ирода и от всего, чего ждал народ Иудейский (Деян. 12, 11).

9. Григорий. Двояким образом, Петр, мы бываем вне себя: или чрез падение помысла опускаемся ниже себя, или чрез благодать созерцания поднимаемся выше себя. Тот человек, который пас свиней, опустился ниже себя блужданием ума и нечистотою; а изведенный Ангелом и восхищенный умом, хотя также был вне себя, но выше себя. Оба они возвратились в себя, когда у одного после греховных дел заговорила совесть, а другой с высоты созерцания возвратился в обыкновенное состояние. Итак, достоуважаемый Венедикт стал жить в той пустыне с собою, поскольку охранял себя размышлением, но всякий раз, когда любовь к созерцанию поднимала его на высоту, он, без сомнения, был вне себя.

10. Петр. Это так, но скажи, пожалуйста, разве следовало оставлять братий, которых Венедикт однажды принял под свое руководство?

Григорий. Мне кажется, Петр, что там должно благоразумно сносить соединенные нападения злых, где есть некоторые добрые, которые помогут. А где совершенно нельзя ожидать доброго плода, там иногда бывает излишним старание о злых, особенно если есть в виду обстоятельства, которые помогут принести лучший плод Богу. Итак, о ком бы стал стараться святой муж, когда узнал, что все единодушно преследуют его?

11. И часто так бывает с душами совершенных (чего не следует проходить молчанием), что, когда видят свои труды бесплодными, они переходят на другое место, на котором надеются трудиться с плодом. Посему и тот именитый муж, который имел желание разрешиться и быть со Христом, ибо для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение (Флп. 1, 23, 21), который не только сам искал страданий, но и других возбуждал к перенесению их, – и он даже, чтобы избежать от преследования в Дамаске, воспользовался стеною, веревкою и корзиною (Деян. 9, 23–25) и захотел уйти тайно. Неужели скажем, что апостол Павел боялся смерти, когда он жаждал ее из любви к Иисусу, как сам свидетельствует (2 Кор. 11, 22)? Нет! Но когда он увидел, что в том месте предстоит ему много труда и мало плода, то сохранил себя для труда плодоносного в другом месте. Как сильный ратоборец Божий, он не захотел оставаться в заключении и отправился искать поля сражения.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

См.: Gregoire le Grand. Dialogues. T. 1 / Ed. par A. de Vogue // Sources chrйtiennes. № 251. Paris, 1978. P. 141–143.

2

См.: Пономарев А. Собеседования св. Григория Великого о загробной жизни в их церковном и историко-литературном значении. Опыт исследования памятников христианской агиологии и эсхатологии. СПб., 1886. С. 1.