Неведомый город - И Ряпасов

Гораздо более удовлетворенным остался доктор от осмотра нижнего этажа. Оттуда доносился шум, а иногда и словно подземный гул, от которого толстые стены дрожали, как парусное полотно. Сначала русским при входе через массивную железную дверь показалось, что они попали в ад: так здесь было мрачно, шумно и суетливо. Огромные маховики ворочали целые ряды шкивов под потолком, покрытым сетью цепей, рельсовых соединений, блоков и пр. Черный фигуры рабочих в кожаных передниках, освещенные зловещим блеском раскаленного металла, казались сонмом дьяволов, собравшихся на шабаш.

В глубине помещения на двух гигантских чугунных ногах возвышалось сооружение, походившее на допотопное чудовище. Доктор узнал в нем ковочный пресс. Как раз в этот момент к нему с помощью системы блоков подвезли бесформенную глыбу горящего металла. Ударил молот — и почудилось, что разверзлась земля, откуда вылетели, с гулом и треском, заставлявшим дрожать стены, целые мириады искр, подобных огненному дождю вулкана. Как зачарованные смотрели русские на работу гномов-людей около глыбы. А удары молота становились, по мере того как металл остывал, все крепче и крепче: металл на виду всех подавался страшным ударам, меняя свою форму. Обозначилась толстая, около аршина, плита, площадью в шесть-восемь квадратных сажен. Блом пояснил путешественникам, что они видят выделку броневой плиты, могущей служить для покрытия любого дредноута. Он предлагал им взглянуть на закалку массивной плиты, но путешественники отклонили предложение под предлогом усталости от массы совершенно новых, неиспытанных впечатлений, подавляющих их своей грандиозностью.

В свое помещение под британским флагом они возвратились тем же путем, как и прибыли, т.-е. на трамвае. Во время проезда им удалось заметить несколько высоких сооружений в виде решетчатых башен, назначение коих осталось невыясненным.

Вечером пришло приглашение, в котором друзей просили пожаловать к доктору Блому во дворец. Известие было принято всеми различно: студентом — с восхищением, доктором — с крайней степенью удивления, а инженером — хладнокровно, как будто он считал приглашение на обед к ученому в порядке вещей.

Дворец Блома, к которому их проводил Сигма, сверкал огнями. Ясно вырисовывались готические окна. Аллея из олеандр и акаций вела к широкому крыльцу с лестницей, украшенной мраморным парапетом и изящными вазами с экзотическими растениями.

На крыльце иностранцев встретил высокий индус в зеленой чалме. Он, приложив руку к сердцу, приветствовал их глубоким поклоном.

— Пожалуйте, сагибы, — вымолвил он, отворяя внутрь тяжелую с затейливыми украшениями дверь.

Потоки мягкого, но яркого света ударили в посетителей. Приемная представляла из себя квадратную залу со стенами, украшенными мозаичными цветами богатой индусской флоры. Широкие, мягкие диваны шли по стенам. Двери были прикрыты разноцветными индийскими тканями. Шандалы в виде фигур странных, невиданных на земле животных изливали тот мягкий свет, который так ослепил спутников.

Обладатель зеленой чалмы вел их дальше. Только после ряда комнат, богато убранных в восточном вкусе, путешественники вступили в столовую, обставленную по-европейски. Редкие цветы и граненый хрусталь украшали стол. На белоснежной скатерти стояло шесть приборов. Гнутая мебель коричневого цвета гармонировала с остальным убранством комнаты: тяжелым резным буфетом, обоями под кожу и драпри из лучшего лионского бархата. Масса цветов и тропических растений придавала столовой особый уют.

Не успели гости осмотреться, как вошел мистер Блом, одетый в удобный домашний костюм. Он приветствовал гостей любезно и даже весело. Отдав приказание подавать на стол, он с умением светского человека начал интересный разговор, в котором приняли участие Руберг и Николай Андреевич. Горнов лишь изредка вставлял несколько слов и то когда к нему обращались по-французски.

В соседней комнате послышались возня и звонкий смех. Оттуда, вслед за выскочившей маленькой обезьянкой, стремглав вылетела миловидная черноволосая девушка, которой нельзя было дать больше восемнадцати, девятнадцати лет. Увидав незнакомые лица, она как будто сконфузилась и смущенно проговорила:

— Ах, сэр, эта Биби опять шалит!

Следом за смущенной девушкой вошла стройная блондинка. Чудесный овал лица и прямой, классически правильный нос с несомненностью выдавали в ней дочь туманного Альбиона. Ее голубые глаза, подобно двум звездам мерцавшие из-под длинных ресниц, были в состоянии очаровать всякого, на кого глядели. Густые золотистые волосы ниспадали прядями на маленькие ушки. Белое платье делало ее похожей на сильфиду, явившуюся обольщать смертных своим серебристым смехом.

Все взоры обратились на нее, причем во взгляде м-ра Блома можно было прочесть глубокую нежность.

— Кэт — моя внучка, — сказал старец, беря ее за руку.

— А эта вострушка, — указал он на брюнетку, — m-elle Софи, ее компаньонка.

Между тем обезьянка успела уже вскочить на руку, а оттуда на плечо Ивана Михайловича. Софи подошла к нему, желая освободить гостя от своей любимицы. Француженка бросила на студента искрящийся смехом взгляд своих черных глаз и им обоим сразу стало весело. Вслух же они обменялись несколькими общими фразами.

Во время обеда мистером Бломом старательно поддерживался оживленный разговор. Много говорили о политике, о разных видах спорта, о последних событиях. Наши путешественники, будучи уже три месяца отрезаны от всего мира, с некоторым недоумением слушали рассказы хозяина, бывшего в курсе политической и общественной жизни Европы, Азии и Америки.

— Каким путем вы получаете газеты, м-р Блом? — решился, наконец, задать долго мучивший его вопрос Руберг.

— Один раз в неделю, через Индию.

— Разве отсюда в Индостан путь доступнее, чем в Памир?

Блом взглянул на доктора.

— Нет, этого нельзя сказать, но все-таки сношения с Индией нами установлены.

— Но мне кажется, что вам известны самые последние новости, интересующие народы. Это как-то не вяжется с ожиданием европейских газет, которые должны доставляться чересчур поздно.

— Я могу ответить на интересующий вас вопрос: наиболее важные известия мы получаем по телеграфу.

— Вы связаны с остальным культурным миром телеграфом? Как же в таком случае ваше местопребывание остается под покровом тайны? Это должно бы вас выдать.

— Нет, так не случится. Телеграф беспроволочный и известен только нам.