Обними меня на рассвете (ЛП) - Брэдли Шелли

Запаниковав, Анка попыталась его затормозить:

— Нет… — ее глаза наполнились слезами. — Нет, Лукан, не надо! Пожалуйста…

Он тут же отпустил ее и повернул лицом к себе:

— Смотри на меня. Только на меня. — Она медленно сфокусировала свой дикий взгляд, и он посмотрел на нее с тяжелым от беспокойства лицом.

— Не думаю, что ты готова к этому, Анка. Ты еще не проработала все, что с тобой случилось.

— Считай это моей терапией.

Она всхлипнула, решив сдержать слезы.

— Тренировка — это не то место, где нужно работать над своими внутренними демонами. Тебе нужна ясная голова и единая цель. Каждый раз, когда я подхожу к тебе сзади, ты паникуешь, милая.

Он закрыл глаза, сожаление все глубже врезалось в его лицо.

— В ту ужасную ночь меня там не было. Об этом я всегда буду сожалеть больше, чем ты можешь себе представить. Я не знаю подробностей нападения, но могу предположить, что Матиас схватил тебя сзади. Я не делаю ничего, чтобы намеренно напугать тебя. Это нормально, если ты не в состоянии бороться или столкнуться с такого рода насилием. Нет ничего плохого, чтобы оставить борьбу другим волшебникам и мне.

Его слова нахлынули на нее, нежные, почти жалостливые. Ее охватил стыд. И гнев. Лукан ничего не понял. Она больше не могла убегать от самой себя. Она пыталась. Не было никакого покоя в том, чтобы быть сторонним наблюдателем, особенно в своей собственной жизни. Как бы страшно это ни было, ничто не пугало ее гораздо больше.

— Я не собираюсь сдаваться. Я не собираюсь уходить. И нет, тебя там не было, но это не имеет значения. Матиаса нужно убрать, и я собираюсь помочь. Скажи мне, что я должна сделать, и мы попробуем снова.

— Хорошо.

Лукан склонил голову набок и уставился на нее. Очевидно, ее ответ удивил его. Легкая улыбка заиграла на губах мужчины.

Она знала этот взгляд: он что-то задумал. Она прищурилась, глядя на него:

— Твоя цель — обучить меня или попытаться понять, как заставить меня бросить? Похоже, ты делаешь гораздо больше для второго, чем для первого.

Он пожал плечами с виноватой ухмылкой:

— Признаюсь. Это был мой первый план. Я не думаю, что ты должна стоять плечом к плечу с группой людей, сражающихся насмерть.

Анка шагнула ближе, став лицом к лицу:

— Я не фарфоровая кукла, на которой ты женился. Я уже сломлена. Теперь мне мало что может повредить. Я стану лучше. Я привыкну. Я заслужу право сражаться.

Сожаление снова отразилось на его лице, на этот раз вместе с замешательством.

— Анка, ты была для меня любимой, прекрасной парой, а не фарфоровой куклой. Ты…

— Делала все так, как ты просил. Одевалась, разговаривала, гуляла, общалась. Даже трахалась. Ты бы удивился, если бы узнал меня настоящую.

Он попятился назад:

— Ведьма, которую я знал, никогда бы не использовала эти выражения. Еще одно доказательство плохого влияния Шока.

— Не то чтобы он научил меня этому слову, Лукан. Я никогда этого не говорила, потому что не хотела тебя огорчать. Точно так же, как я никогда не носила брюки и не укладывала волосы иначе, как в виде распущенных локонов. Теперь я делаю вещи, которые кажутся мне правильными.

Она покачала головой. Этот гнев, направленный на него, не был ни его ошибкой, ни своевременным.

— Забудь. Я здесь, чтобы учиться, а не обсуждать давнюю историю. Скажи то, что мне нужно знать, а потом снова напади на меня сзади.

Долгое мгновение Лукан изучал ее, как будто не был полностью уверен, что делать с ее вспышкой или информацией, которую она дала ему. Анка яростно спрашивала себя, имел ли он когда-нибудь хоть малейшее представление о том, какую часть своего истинного «Я» она подавляла, чтобы доставить ему удовольствие. Но это не имело значения, не так ли? Она пришла сюда, чтобы быть достойной этой битвы. Все остальное было дерьмом.

— Хорошо. Я не буду спорить, пока.

Бесшумно пробравшись вперед, он схватил ее за руку и развернул, положив ладонь ей на локоть.

— Если я подкрадусь сзади, твое лучшее оружие вот.

Он похлопал по острому изгибу ее руки.

— Попытайся пробить им мою защиту и воткни его мне в живот так сильно, как только сможешь. Если не получишь желаемого, не забывай, что у всех, особенно у женщин, в ногах самые сильные мышцы.

— Я могу попытаться ударить кого-нибудь по… яйцам, кто стоит за мной?

Когда она споткнулась на этом слове, он криво улыбнулся и покачал головой:

— Нет. Ты не доберешься до промежности в таком положении и заставишь нападающего обороняться. Нога, любовь моя.

Он мягко повернул ее вперед и немного в сторону, наклоняясь так, чтобы она могла видеть его лицо. Он продемонстрировал, чего хочет, одной ногой, подняв ее и с силой топнув по полу бального зала.

— Если бы чья-то нога оказалась под моей, это было бы чертовски больно, да?

— Точно.

Она моргнула, только сейчас осознав, что его тело прижимается к ней, а его рука обвивает талию, пальцы ласкают предплечье.

Жар его прикосновения просачивался в нее, согревая те места, которые были такими темными и холодными внутри нее в течение многих месяцев. Когда он подошел к ней сзади, его ладонь коснулась ее руки. Он снова прижал ее к себе, положив подбородок ей на плечо. Она услышала его выдох, более грубый, чем обычно, возле уха. Другой рукой он снова обнял ее за талию и нежно прижал к себе, как будто последних месяцев никогда и не было. Анка закрыла глаза, ее дыхание застряло в груди; она задавалась вопросом, почувствует ли его губы на своей шее и его многозначительный шепот на своей коже, как это было в течение целого столетия. Все ее тело ныло при мысли о том, что Лукан снова обнимет ее. Но он, черт возьми, двигался дальше. Его появление с суррогатом вчера было болезненным доказательством. Все, что произошло вчера между ней и Шоком, только подчеркивало тот факт, что она больше не живет прежней жизнью.

Проблема была в том, что Анка до сих пор не совсем понимала, как жить этой жизнью.

Она напряглась в его объятиях:

— Ты готов?

Он разочарованно вздохнул:

— Анка, правда. Тебе не нужно этого делать…

— Ты готов? — спросила она, понизив голос и сделав его более решительным.

— Готов.

В его голосе звучало раздражение, но она оттолкнула его и продолжила:

— Нападай на меня.

Находясь позади нее, после секундного колебания, он сжал обе руки и двинулся, чтобы обхватить ее ноги. Как только он это сделает, она потеряет большое преимущество. Она должна действовать сейчас.

Сжав руку в кулак, она напрягла другую и с силой вонзила локоть ему в живот. Его возглас сопровождался свистом воздуха, и хватка ослабла. Воспользовавшись случаем, она подняла ногу, посмотрела на его черные ботинки и изо всех сил наступила ему пяткой.

Он взвыл и тут же отпрыгнул, схватившись за ногу.

— Черт возьми!

Анка поморщилась. Она не собиралась причинять ему боль, просто хотела посмотреть, сможет ли выполнить этот маневр. Все еще прыгая на одной ноге, он поднял глаза и бросил на нее острый взгляд, который заставлял ее извиниться и намекнул, что это не сойдет ей с рук.

Она подавила улыбку:

— Значит, я все сделала правильно?

Лукан отпустил ногу и снова захромал к ней.

— Да. Мы повторим снова. Встань ко мне спиной.

Она так и сделала; ее плечи были напряжены, дыхание неглубокое. Ее чувства обострились, нервы заплясали от возбуждения, когда предвкушение проскользнуло сквозь нее. Долгие секунды прошли без действий. Она не могла слышать Лукана, просто чувствовала его присутствие в комнате, наблюдала, думала.

То, что он смотрел на нее, как-то повлияло на ее самообладание. Заметил ли он перемены в ней? Что бы он подумал, если бы увидел ее шрамы? Она нахмурилась, отгоняя эту мысль. Без сомнения, он будет в таком же ужасе, как и она. Лукан любил красоту, совершенство. Он ценил женскую привлекательность, женщину, прекрасно одетую и совершенно послушную. Все то, кем она больше не могла быть, поэтому стоять здесь, ожидая снова ощутить его руки на себе, даже когда это всего лишь тренировка, было…