Исправительная академия (СИ) - Хай Алекс

— Увы, больше никакого гостеприимства проявить не могу. Я и сам здесь еще гость…

— Садитесь, Оболенский, — София постучала ладонью по столу. — Если вы действительно ничего не помните о своей старой жизни, то этот рассказ вас неприятно удивит.

— Я готов.

— Мы с вами встретились два года назад. На Рославльском шоссе под Смоленском. Там, в Кощино, у вашей семьи родовая усадьба. А мой род имел земли близ Стригино, юго-восточнее ваших владений. Вы проводили лето в родовом гнезде, я приехала погостить к родне. Мы не должны были пересечься. Разница в статусе и достатке между нашими семьями слишком велика. Единственное, что у нас общего — обладание родовой силой. Но и в этом моя семья не чета Оболенским.

— И все же мы встретились, — возразил я. — Как это произошло?

— Я ехала в Смоленск на несколько дней — нанести несколько визитов, передать подарки и приветы от родных друзьям. Вы решили прокатиться на автомобиле. Насколько мне известно, вам разрешали ездить при условии, что не будете выезжать на оживленные магистрали. Но вы выехали.

Я нервно проглотил слюну, уже предчувствуя неладное.

— И… что было дальше?

София отвела взгляд. Я заметил, как она стиснула кулаки под столом.

— Вы нарушили запрет, оказались на Рославльском шоссе и поехали на юг, — тихим бесцветным голосом, словно была в трансе, проговорила она. — Я двигалась в противоположном направлении, на север. Вы не справились с управлением ровно в тот момент, когда по встречной полосе проезжала я. К счастью, больше никого в моей машине не было.

Она молча расстегнула ремень и куртку и приподняла рубашку. Я охнул, увидев чудовищный шрам на животе. Бледная полоса рубца тянулась от пупка наверх, к ребрам. Страшный шрам. Даже не прикинуть сразу, как именно она получила такую рану. Хотя в аварии возможно что угодно, особенно если не пристегнешься.

— Значит… Это я с вами сделал, — мрачно заключил я.

— Да. И не понесли должного наказания. Случись это в Петербурге или Москве, наверняка можно было бы раздуть шумиху и заставить вас ответить. Но у вашего рода все схвачено в Смоленске и губернии.

— Так мы что, совсем вас бросили? — удивился я. Я, конечно, только познакомился со своей новой семьей, но даже этого хватило, чтобы понять: род у меня довольно порядочный, если не считать попытки семьи меня отмазывать.

Дед — в хорошем смысле солдафон, которому старались не доносить о моих выходках. Благо он был вечно в делах и не особенно мной интересовался. С отцом толком пообщаться не удалось, но и за ним вроде бы не водилось особых пороков. Мать — как и любая мать, пыталась защитить любимое дитя, пусть даже это в итоге пошло мне во вред. Ну и старший брат казался адекватным.

Иными словами, моя тушка была пока что единственной паршивой овцой, если не считать Темную мать Друзиллу. Но к Ордену, ак я понял, было особое отношение.

Так что меня бы здорово удивила новость о том, что моя родня никак не помогла бедной девушке.

— Не совсем, — ответила София. — Пока я лежала в больнице, ваша семья привлекла лучших лекарей Смоленска для моего исцеления. У них получилось, вытащили. Я долго была без сознания, и за меня все решили родители. Они посчитали, что значительная сумма и дарственная на кое-какие земли от вашей семьи в обмен на молчание моей будет справедливым обменом. К тому моменту, как я пришла в себя, все уже было улажено. Я только успела попросить сохранить мне шрам. Они не успели удалить его, и я потребовала его оставить. Как напоминание.

Я слушал Софию в каком-то ступоре. Чем больше я узнавал о своем предшественнике в этом теле, тем сильнее мне самому хотелось придушить его голыми руками. А лучше — забить ногами до смерти. По каждому удару за каждый проступок. Умирал бы долго и в муках.

И сейчас я чувствовал себя совершенно по-дурацки. Вроде и стоит признать вину, стоит понести должное наказание… Но я-то ничего этого не делал! Да уж, у Тьмы и правда черное чувство юмора. Подарить мне шанс еще раз прожить жизнь, но организовать все так, что жизнь эта сахаром не покажется.

— София… Петровна… У меня нет слов, — искренне признался я. — Честно говоря, мне не верится, что я был способен на подобное.

— Меня злит не то, что вы тогда едва меня не убили, Оболенский, — резко перебила меня надзирательница. — Я в бешенстве от того, что вы после всего этого не сделали никаких выводов! Наоборот, с каждым годом ваши бесчинства лишь набирали оборот, а управы на вас так и не находилось. Но я верила, что это не будет длиться для вас вечно. И вот вы здесь. Помните вы или нет, другой ли вы теперь человек, но это не отменяет вашей ответственности за дела прошлого.

— Согласен. Так что же мне делать? Я не могу ничего исправить, но как мне загладить вину?

София поднялась со стула. Дубинка глухо стукнулась о дерево.

— Станьте другим человеком. Изменитесь до неузнаваемости. Докажите, что изменились. Доказывайте снова и снова, пока я и остальные в это не поверим, — она сжала спинку стула так сильно, что ее пальцы побелели. — И не думайте, что это дастся вам легко. На вашей совести много грязи, и чтобы очистить ее, вы должны сделать вдвое больше хорошего, чем делали скверного.

— Что ж, справедливо, — ответил я. — Возражений не имею. Более того, вы вправе вымещать на мне обиду и злость.

— Я надзирательница, а не садистка, — оскорбилась София. — Я действую в рамках правил. Но не думайте, что остальные будут ими руководствоваться. Признаюсь, я не случайно определила вас именно в отряд 3–2.

У меня засосало под ложечкой от дурного предчувствия.

— Что вы имеете в виду?

Но София уже сменила тему.

— Во ваше спальное место, — она указала на верхний ярус левой кровати. Как раз близко к окну и сквозняку. Уверен, если бы какая-нибудь из кроватей стояла возле туалета, меня бы непременно попытались определить на нее.

— Понял.

— Внимательно изучите, как заправляют спальные места. Это будут проверять. За нарушения последуют штрафные санкции, — она достала из-под подушки тонкую брошюру и бросила мне. Я поймал ее на лету. — Изучайте, до ужина есть два часа. Учить наизусть не требую, но в ваших интересах знать правила.

Я взглянул на обложку — и точно, «Правила Исправительной Академии им. Императрицы Марии Федоровны». Что ж, изучим внимательно. В карцер мне нельзя.

— Скоро с работ вернутся ваши соседи, — предупредила София. — У вас будет время для знакомства и подготовки к ужину. Построение — перед дверями ваших комнат.

— Благодарю, София Петровна.

Она молча кивнула и вышла за дверь, оставив ее открытой настежь. Видимо, так здесь было принято. Ладно, все равно я не собирался заниматься ничем постыдным.

Я остался за столом и принялся изучать свод правил. Чтение было бы скучным, если бы от него не зависела моя дальнейшая судьба. Так что приходилось впитывать написанные сухим языком правила.

Вообще и правда походило на тюремный распорядок. Не то чтобы я был знатоком, но после прочтения я убедился, что братец Алексей был прав. Это тюрьма. Просто режим облегченный, а так все атрибуты были в наличии: остров, закрытая территория, множество ограничений, трудотерапия и отсутствие развлечений, кроме спортивных и загадочных культурных мероприятий.

Ну ладно, посмотрим. Моя цель — как можно скорее переместиться в первую группу и выбраться отсюда. Тактика простая: избегать проблем с другими «узниками» и быть молодцом в глазах администрации. Сказать просто, а вот сделать…

И меня не переставала тревожить странная фраза Софии о том, что я не случайно попал именно в этот отряд. Насколько я понял, в рамках каждой группы могло быть несколько отрядов. Как минимум существовал еще 3–1, наверняка были и другие. Так почему же я попал именно сюда?

Впрочем, не успел я додумать эту мысль, как коридор наполнился топотом и приглушенными голосами. Я спрятал брошюрку под подушку и приготовился встречать соседей.

— Первым на порог залетел смуглый крепкий парень с явно южными корнями. Он хотел было как ни в чем не бывало зайти в комнату, но, увидев меня, застыл.