Сент-Женевьев-де-Буа. Русский погост в предместье Парижа - Борис Михайлович Носик

одинокой матери Е. Жировой).

Вышедший и в России дневник В.Н. Буниной представляет большой интерес для всех, кто интересуется жизнью эмиграции («Устами Буниных»). Увидела свет и книга В.Н. Буниной «Беседы с памятью».

Крест над могилой Буниных изготовлен был по рисунку Леонида Зурова, участвовавшего в этнографических экспедициях близ Малов и Изборска: нетрудно заметить его сходство со знаменитым «Труворовым крестом».

БУРЦЕВ ВЛАДИМИР ЛЬВОВИЧ, 17.11.1862–21.08.1942

Летом 1942 года умер в бедняцкой больнице Парижа человек, которого мой друг, писатель Ю. В. Давыдов, называл «бурный Бурцев»…

Родился Владимир Бурцев в далеком закаспийском форте, где его отец был штабс-капитаном. Окончив гимназию, он продолжал учебу в Казанском и Петербургском университетах, рано занялся политикой, двадцати лет от роду был арестован в первый раз, а потом уж – бессчетно. В 21 год он стал народовольцем, сторонником террора. Был сослан, бежал из сибирской ссылки в Швейцарию, потом жил во Франции, в Англии, занимался политической и исторической журналистикой, издавал сборник «Былое», «Историко-революционный альманах». В Англии он был арестован за подстрекательство к цареубийству, а в 1905 году вернулся в Россию. Громкая известность пришла к нему, когда он специализировался на разоблачении провокаторов и агентов, внедренных полицией в политические партии и кружки (1906 год).

Практически ни одна тайная организация не может избежать того, что в ней появятся агенты («провокаторы»). Скажем, на ленинских курсах в городке Лонжюмо (совсем неподалеку от этого кладбища) из десяти слушателей два были агентами полиции (в их числе Малиновский). Однако нет гарантии, что агент полиции не станет торговать и тайнами полиции. Именно таких продажных информаторов полиции нашел себе Бурцев, который напечатал в «Былом» список «Шпионы, предатели, провокаторы». В этом списке был и знаменитый Азеф, и некоторые другие звезды одновременно и сыска, и революционного терроризма. Вместе со славой Бурцев накликал на себя яростные нападки униженных лидеров и целых скомпрометированных партий. Ленин попытался оправдать полезного для партии шпика Малиновского, но Бурцев довел расследование до конца. А в 1917 году Бурцев обвинил большевиков в сотрудничестве с Германией, авторитетно сообщив, что «среди большевиков всегда играли и теперь продолжают огромную роль и провокаторы и немецкие агенты». Конечно, после Октябрьского переворота газету Бурцева закрыли, а его самого упрятали в крепость. В крепости «бурный Бурцев» вел себя совершенно по-бурцевски. Он немедленно стал выяснять, где тут сидит бывший директор департамента полиции Белецкий, и с радостью обнаружил, что Белецкий сидит в соседней камере. «… они ведут нескончаемые разговоры, – записала в свой дневник З.Гиппиус, – Бурцев хочет выудить у соседа все, что еще не знает о большевиках, особенно о Троцком».

В феврале 1918 года доктор И. И. Манухин вызволил Бурцева из крепости, а в мае Бурцев ушел через Финляндию в Стокгольм, выпустил там на трех языках брошюру с убедительным названием «Проклятие вам, большевики!», а вернувшись в знакомый ему Париж – сборник статей «В борьбе с большевиками и немцами». Бурцев возобновил издание газеты «Общее дело», написал мемуары, а десятилетие Октября отметил выпуском брошюры «Юбилей предателей и убийц. 1917–1927». Позднее он издал и брошюру о «московских процессах». Как знаток русской охранки он давал в 1934 году в Берне показания по поводу «Протоколов сионских мудрецов», сфабрикованных русской охранкой в Париже. Но писал он также и о тайнах, связанных с изданием пушкинского «Евгения Онегина»…

Бурцев был нищий фанатик, революционер и аскет, живший в мрачном, параноическом мире агентов, конспираторов, предательств. Он считал своим святым долгом разоблачать их, и, в конце концов, не он виноват в том, что тоталитарные системы опутали наш прекрасный мир паутиной предательства и доносов.

БУРЫШКИН-ВИЛЬЯМС ВОURYSCHKINE-WILLIAMS Val, colonel, Medal of Freedom with Gold Palm, King George Medal for Meritorious Service, Croix de la guerre avec palme, Medaille de la Resistance, chevalier de la Legion d’Honneur, Medaille des Evades, 1913–1968

Герой Сопротивления и кавалер многих высоких наград (медали Свободы с золотой пальмой, Военного креста с пальмой, английской медали Короля Георга, ордена Почетного легиона, медали Беглеца и др.) полковник Бурышкин-Вильямс был сыном знаменитого московского промышленника Павла Афанасьевича Бурышкина, представителя промышленников при Временном правительстве, политического деятеля, близкого к левым кадетам, масона, министра финансов в правительстве Колчака. П.А. Бурышкин активно участвовал в политической жизни русского зарубежья, а в 1954 году издал в нью-йоркском издательстве им. Чехова воспоминания о купеческой Москве («Москва купеческая»), переизданные в 1991 году на родине.

В

Кн. ВАСИЛЬЧИКОВА (урожд. княжна ВЯЗЕМСКАЯ) ЛИДИЯ ЛЕОНИДОВНА,10.06.1886–1.11.1948

Пережив бесконечные скитания по Европе (между Литвой, Францией, Германией, Италией), смерть старшего сына, а потом и страшные военные годы, княгиня Лидия Леонидовна Васильчикова осенью 1948 года попала в мирном Париже под автомобиль и погибла…

Она происходила из Вяземских, была дочерью князя Леонида Дмитриевича Вяземского и княгини Марии Ивановны Вяземской (урожденной графини Левашовой) и приходилась старшей сестрой князю Владимиру Леонидовичу Вяземскому. Выйдя замуж за князя Иллариона Сергеевича Васильчикова (бывшего в Литве губернским предводителем дворянства, а потом и членом Государственной думы IV созыва от Литвы), она родила в браке двух сыновей и трех дочерей (все как есть были красавицы). Средняя из них, Татьяна, была замужем за князем Меттернихом. Очень хороша собой была старшая, Ирина, однако по-настоящему прославилась во всем мире младшая дочь княгини Лидии Леонидовны княжна Мария Васильчикова (по-семейному Мисси). В 1932 году (после Франции) семья поселилась в Каунасе, там юная Мисси начинала свою трудовую жизнь – секретаршей в британском посольстве. А летом 1939 года, когда Мисси была на летнем отдыхе в Германии, грянула мировая война. Возвращаться в советскую Литву было нельзя, князья были «классовые враги», а эмигранты были «белые», и Мисси (со своими пятью европейскими языками и секретарским опытом) устроилась на работу в Берлине – сперва на радио, а потом в Отдел информации германского МИД. Там Мисси близко сошлась с группой молодых аристократов, как и она, ненавидевших нацизм и безумного Гитлера, с теми, кто участвовал позднее в «Заговоре 20 июля 1944 года» и неудавшемся покушении на фюрера. Они доверяли ей во всем, их удивляли ясность ее ума, бесстрашие, непостижимая «надмирность» и «наднациональность» в нынешнем одуревшем от политики и националистических комплексов мире. Ее мидовский начальник Адам фон Тротт (позднее повешенный Гитлером) написал как-то жене об этой своей русской сотруднице: «В ней есть что-то от благородной жар-птицы из легенд, что-то такое, что так и не удается до конца связать… что-то свободное, позволяющее ей парить высоко-высоко над всем и вся. Конечно, это отдает трагизмом, чуть ли не зловеще таинственным…»

У Мисси было ощущение уникальности того, что с ней происходит, того, что творится вокруг, а может, дело было в тревоге и беспокойстве –