История антисемитизма.Эпоха знаний - Лев Поляков.

«Поистине, необходимо признать, что евреи, даже погибая, хорошо отомстили победившим их римлянам. На развалинах их страны возникла секта фанатиков, которая постепенно заразила всю империю… »

Таков был «Дух иудаизма». Само собой разумеется, что этот непрерывный огонь не всегда был столь интенсивным. Его энергия менялась в различных трудах, издаваемых Гольбахом. Так, «Священная инфекция… », приписываемая англичанину Тренчарду, ограничивается классическими проклятиями по адресу «ужасного Бога евреев (… ), Бога крови, которого можно умилостивить только кровью, чей гнев можно обуздать только потоками крови, кому можно доказать свое рвение лишь жестокостью… » и т. д. В «Разоблаченном христианстве… », принадлежащем перу энциклопедиста Никола Булан-же, предъявляются обвинения народу этого Бога, «самому невежественному, самому глупому, самому отвратительному, чье свидетельство не имеет для меня никакого значения (… ). Евреи остаются рассеянными, потому что они необщительны, нетерпимы, слепо привязаны к своим предрассудкам… » Потоками брани этого рода изобилуют почти все издания Гольбаха, кем бы ни были их возможные авторы. Показательным в этом плане является знаменитый трактат «Таблица святых… », автором которого, возможно, является сам Гольбах, где приводятся обширные выдержки из важнейших христианских полемических трудов, направленных против Талмуда:

«Что касается истинной морали, то современные евреи полностью ее игнорируют подобно евреям древности. Они не честнее и не справедливее по отношению к чужестранцам, чем их предки. Они по-прежнему считают, что им все позволено по отношению к неверным и еретикам… Иудейские богословы без колебаний утверждали, что если еврей видит, что неверный находится на грани гибели или тонет, он не должен его спасать или вытаскивать из воды, хотя запрещается его убивать, если он не нападает на израильтян… Не разрешается лечить неверного, если он заболел, лаже за плату, если только нет опасений, что он может принести вред израильтянам из-за отказа в лечении… В целом, поведение современных евреев, так же как и их предков, позволяет сделать вывод, что они считают себя не имеющими никаких обязательств по отношению к тем, кто не принадлежит к их священному народу. Они хорошо известны своими мошенничествами и недобросовестностью в коммерции, и есть основания полагать, что если бы они были более могущественными, то во многих случаях они бы возобновили те трагедии, которые в древности постоянно происходили в их стране… »

Однако с присущим ему оптимизмом барон не сомневался в существовании добрых евреев, т. е. поправших закон Моисея:

«Если среди них имеются честные и добродетельные лица, в чем не следует сомневаться, то это объясняется их отступлением от принципов веры, очевидно рассчитанных на то, чтобы сделать людей неуживчивыми и зловредными – именно такое воздействие должна была оказать Библия и святые, которых она предлагает в качестве образцов. Рассматривая подобную книгу одновременно как боговдохновенную и содержащую правила поведения, невозможно не превратиться в личность, лишенную справедливости, веры, чести, жалости, иными словами, в совершенно безнравственного человека».

Таким образом, если для атеистов школы Гольбаха понятие «еврей» оказалось навсегда дискредитированным, то для носителей этого имени оставалась единственная возможность избежать унижений с их стороны, заключающаяся в отказе от своей веры. Обращающие в христианство поступали точно таким же образом, так что в этом смысле крестоносцы неверия не изобрели ничего нового.

Очевидно, что барон не был «расистом» в современном смысле этого слова. Первые основы будущих расистских теорий были заложены в эту эпоху для совсем других людей поборниками науки и миссионерами прогресса, действовавших в совершенно иной области.

Создатели систем

Расизм – это прежде всего история одного слова, а именно слова раса. Это слово появляется в Европе в XV веке, а именно во французском языке в значении «поколение», «потомство», «происхождение». С самого начала в нем была заложена оценка качества: «благородство происхождения» («noblesse de race») противопоставляется «простонародности» («roture de race»), хорошее происхождение («la bonne race») дурному («la mauvaise race») ([Прим, ред. ] В настоящем разделе книги рассматриваются значения и история употребления слова «раса» (la race). При этом следует иметь в виду, что во французском языке слово «раса» имеет значительно более широкий спектр значений, чем в русском, и используется в целом ряде идиоматических выражений. Ниже приводится статья «Race» в «Новом французско-русском словаре" В. Г. Гака и К. А. Ганшиной (Москва, 1994, с. «race f 1) раса 2) род, племя; de race noble благородного происхождения; la race humaine род людской; fin de race вырождающийся; la race en est Eteinte таких уже больше нет 3) уст. династия… 4} потомки; поколения; les races futures, les races a venir поэт, грядущие поколения 5) порода, племя; avoir de la race быть породистым; de race породистый; ficrivain de race настоящий писатель; butail de race племенной скот; quelle sale race! проклятое отродье 6) (неточное употребление) народность, этнос». Идя удобства читателя в случаях, когда для перевода французского слова «race» вместо слова «раса» используются иные слова, они заключаются в фигурные скобки: {… }.).

«{Племя} богов Франции, честь мира,

Мой государь, мой господин, опора моих стихов».

(Ф. Депорт, «Анжелика»)

«Он был из евреев. Он был дерзкого {племени}. Распространившись по земле, они покрыли его лицо». (Расин, «Эсфирь». II. )

«Хорошая, {породистая} собака». В своем родовом, ученом значении термин «раса» применялся к животным раньше, чем к людям. В 1765 году во Франции «Энциклопедия» ограничивает его использование в этом значении «особыми породами некоторых животных, особенно лошадей». В дальнейшем, по отношению к людям слово «race» обычно содержало уничижительный оттенок, как если бы речь шла о зверях или животных. Этот оттенок в какой-то мере сохраняется и в наши дни, как это фиксируется в словарях (См. словарь «Литтре», Race (… ) 5: «Иногда употребляется по отношению к общности людей, объединяемых профессией, привычками или склонностями; в этом случае имеется опенок иронии или даже оскорбления… ». См. также «Словарь Французской академии»: «Race говорят также о группе людей, имеющих одинаковую профессию или общие склонности и привычки; в этом случае слово race всегда имеет негативный смысл… »).

Однако с начала XVIII века своеобразный предшественник трансформизма Бенуа де Майе говорит о человеческих расах., вышедших по его мнению из моря.

Другой ранний сторонник «полигенизма», Вольтер, особо подчеркивает расовое превосходство европейцев, «людей, которые мне кажутся высшими существами по сравнению с неграми, подобно тому, как негры относятся к обезьянам, а обезьяны к улиткам… ".

Затем более методичные мыслители закладывают основы будущей антропологии, но отказ от библейской космогонии оставляет им свободное пространство для рассуждений, которые чаше всего оказываются не слишком лестными для «дикарей». Оценки такого рода несут отпечаток амбиций молодой буржуазии, характерных для просвещенного общества того времени; без сомнения они составляют часть материалистических идей Просвещения, направленных на то, чтобы вырвать у тела секреты души. Таково было общее направление антропологических исследований: на протяжении поколений ученые прилагали все усилия, чтобы обнаружить имеющиеся в теле человека материалистические и осязаемые доказательства интеллектуального и морального превосходства белого человека, не смиряясь с тем, что его биологическое строение, как и строение негра, похоже на строение обезьяны. Стремительное распространение слова и понятия «раса» оказывается весьма показательным в этом отношении. Вначале большую роль в увеличении популярности этого термина сыграл Бюффон, чей всеобъемлющий авторитет в век Просвещения уступал лишь авторитету Вольтера. Известно, что для автора «Естественной истории» мир представлял собой пирамиду, на вершине которой находился человек. Бюффон писал:

«Все в человеке, даже облик, указывают на его превосходство над всеми живыми существами. Он держится прямо и гордо, его осанка свидетельствует о властности, его голова обращена к небу, а величественные черты лица отражают благородство его характера. Образ души запечатлен на его внешности, превосходство натуры проявляется сквозь телесные органы и одухотворяет божественным огнем черты его лица. Величие облика, решительность и смелость манер свидетельствуют о его благородстве и достоинстве… »

Но Бюффон находит, что в полной мере это достоинство и эти качества присущи лишь белому европейцу. Лишь он один воплощает подлинную человеческую природу, которая оказалась выродившейся у всех остальных рас. Эта теория, которую, видимо, впервые сформулировал математик Мопертюи в трактате «Физическая Венера», была развита Бюффоном в труде «О вырождении животных». Будучи сторонником идеи единства человеческого рода, в этой книге Бюффон высказывает предположение, что, распространяясь по земному шару, человек претерпел «изменения» дегенеративного характера: