Моргемона (СИ) - Ирина Аркадьевна Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Лукавый выберет болото или выгребную яму, — пожала плечами Гидра. — Он не любит крыши.
— Ох, — изумилась Аврора. — Вы хорошо знаете этого зверя, не так ли? О Гидриарах говорят, что вы учитесь словам сциита раньше, чем гирриту.
«Нет, раньше обоих мы учимся грязной ругани».
Гидра повела плечом и потупила взгляд, не зная, как лучше ответить. Но словоохотливая девушка не дала ей смутиться:
— Дракон в Мелиное, как шестьдесят лет назад, во времена королевы Лорны, — это большое счастье для всех. Наверняка он будет исследовать окрестности, летать над городом. Я хотела бы и вам поутру показать Мелиной, дорогая Ландрагора! Но, боюсь, завтрашний день вы проведёте у себя в башне. Вы же знаете, нельзя видеться с диатрином до церемонии, а он будет тут повсюду, — и она воодушевлённо улыбнулась. Так, будто речь шла о её собственной — и желанной — свадьбе.
Гидра ответила ей странным взглядом. И неуверенно поддержала светскую беседу, пока шудры, кряхтя, носили сундуки в башню.
— Я — да, буду молиться всё утро и… делать то, что полагается.
«Предполагаю, монахини Великой Матери разбудят меня рано утром, чтобы проверить и подтвердить мою невинность и благословить меня на что-нибудь благословенное».
— Понимаю, — покивала Аврора. — А знаете, диатрин провёл три года в Астегаре. Он говорит, там предпочитают молиться не троице богов, а в основном одному Богу-Человеку, Ирпалу. И совсем не почитают Великую Мать…
«Говорливая и очень довольная», — с недоверием заключила Гидра. — «С чего бы ей так радоваться свадьбе диатрина, коли она, если верить молве, может быть его возлюбленной? Придётся быть настороже».
Их разговор продлился недолго. Попрощавшись, Гидра отправилась внутрь и передала отцу послание от диатрина. Тот посмеялся, в очередной раз сказав, что диатры не зря просят его помощи — ведь сами не могут сладить с драконом. Гидра наслушалась его бахвальств, а потом пошла в приготовленную для неё комнату.
Пиния не стала раскладывать её вещи, поскольку здесь ей предстояло провести всего одну ночь. А следующая должна была состояться уже в паласе — и одновременно донжоне Лорнаса.
— Постарайтесь заснуть побыстрее, миледи, — шепнула ей Пиния, забирая канделябр с тумбочки. — Чтобы круги под глазами стали поменьше. Завтра ваша свадьба — и король, и боги будут смотреть на вас!
Гидра, сидя в ночной рубашке с заплетёнными на ночь косами, посмотрела на служанку без привычной колкости. В её тёмно-зелёных глазах была лишь тоска.
— Иди, Пиния, — вздохнула она. — Не будешь ты больше моей горничной.
— Теперь вам станут прислуживать фрейлины, — на загорелом лице Пинии проступило еле заметное едкое удовольствие, словно она желала замковым коллегам худших грубостей от Гидры.
— Да, — пробормотала Гидра. — Я говорю, иди.
— Вы даже не бросите в меня подушку напоследок?
Гидра вздохнула и ответила:
— Да куда там, Пиния. Надо же учиться смирению, иначе меня будут называть «диатрисса Ландрагора Жестокая, Кидающая Подушки».
Пиния неожиданно расхохоталась и чуть не заляпала себя воском от свеч.
— Впервые вижу, чтобы вас волновало, как вас будут называть!
— Не искушай меня, — усмехнулась Гидра. Но глаза её оставались холодны. Пиния была не только лишь её шудрой — она служила ушами и глазами леди Ланхолии Гидриар, донося той любые оплошности дочери. Поэтому отношения между ними всегда были прохладны. И всё же со смуглой служанкой уходила целая эпоха.
Пиния выскользнула за дверь. Стало темно, как в погребе.
Гидра вытянула ноги под хлопковым одеялом и легла набок, чтобы видеть небо в окошке. Луна исчезла с небосвода. Чернильно-чёрное новолуние угрожающим затишьем обволокло дождевые леса.
В груди кололо страхом о том, как всё будет завтра. В старинном сером донжоне она останется наедине с диатрином, и он протянет к ней свои руки…
Содрогнувшись, Гидра перевернулась и легла на другой бок.
«Все женщины проходят через это», — напомнила она себе. — «Девицей не ходят долго. Всякая должна стать мужней — либо останется ничьей, всякий сможет ею воспользоваться».
Она повернулась обратно на правый бок и бессонными очами уставилась на чёрную луну.
«И всё же как я это вынесу? А если не вынесу и швырнусь подушкой в диатрина? Хоть бы я знала, подобно старухе Тамре, как смутить чужой разум каким-нибудь наговором. Хоть бы колдовство действительно существовало».
***
Десятки белых голубей взвились над Мелиноем, как неожиданный весенний снег. Они резвились над тремя шпилями триконха — ещё не до конца достроенного, но уже величавого храма Трёх Богов Рэйки.
Левый и правый от входа шпили обозначали Ранкара, Бога-Зверя, и Схали, Бога Горя. Левый был украшен изваянием дракона, а правый — статуей рогатого жнеца в чёрном балахоне. Третий же, над алтарной частью, вырастал из двух колонн, знаменуя два начала Бога-Человека Ирпала — его жизнь среди духов, савайм, и жизнь среди людей.
Но основой всего, стенами из зелёного мрамора, куполом и фундаментом, была суть Великой Матери Мар-Мар, верховной богини, что, согласно преданию, породила драконов ради Кантагара. Все прочие боги были лишь следствием её милости, её заботы обо всех живущих. Тем страннее было думать, что где-то её не включают в пантеон богов. Она была будто вне его — но одновременно над ним и под ним, и
