Джордано Бруно - Альфред Штекли

Среди учтивых фраз обращения к папе Коперник высказал уверенность, что то или иное место библии не может служить опровержением научных взглядов. Он приводил в пример назидательный конфуз, происшедший с одним из отцов церкви: «Не безызвестно, что знаменитый Лактанций, не особенно, ©прочем, сведущий в математике, довольно ребячески рассуждал о фигуре Земли, насмехаясь над теми, которые считали ее шаровидною».

В этих словах еретическая мысль, которая вскоре станет знаменем в борьбе науки против засилья церкви: библия и церковные авторитеты не должны быть критерием в познании природы!

Рукопись Коперника переслали Ретику, пожелавшему следить за печатанием. Но тот не смог выполнить своего намерения и вынужден был поручить надзор за изданием Осиандеру, лютеранскому богослову и любителю астрономии. Осиандер самовольно выбросил введение и заменил его анонимным предисловием, где выдавал Коперникову систему за отвлеченную гипотезу, придуманную будто бы лишь для удобства исчислений. Глупцом, мол, окажется тот, кто воспримет это учение за истину. Название Осиандер перекроил тоже на собственный лад. Изданное в Нюрнберге сочинение называлось «Об обращении небесных кругов».

24 мая 1543 года Копернику доставили экземпляр книги, которая была делом его жизни, его бессмертным подвигом. Но он уже не мог ни радоваться ее выходу, ни возмущаться низким поступком Осиандера. Силы его были исчерпаны. В тот же день он умер.

Знакомство с сочинением Коперника было одним из важнейших событий в духовной жизни Бруно. Он восхищался создателем замечательного учения. Коперник по своей природной рассудительности далеко превосходил Птолемея и других великих астрономов. Он не побоялся в одиночку противостоять потоку ложных верований и предвозвестил новый восход истинной античной философии. Плоды его редкостного гения подтвердили правоту столь чтимых Бруно древних философов. Земля движется! Радость Джордано не знала границ.

Анонимное предисловие к Коперниковой книге вызывало досаду и возмущение. Нередко считали, что написано оно самим Коперником. Бруно не дал себя провести. Какой-то самонадеянный осел взялся уверять, будто теория Коперника придумана только для облегчения расчетов! Это дурацкое предисловие противоречит всей книге. Коперник не только убежден в движении Земли, но и всеми силами это доказывает!

Джордано больше не сомневался. Мысль о движении Земли теперь не казалась ему просто правдоподобной. Он находил ее единственно правильной и воздавал Копернику дань восхищения. Однако на многие вопросы, волновавшие Бруно, новая теория тоже не давала ответа. Коперник принимал, что все звезды находятся на одинаковом расстоянии от Земли. Он не отказался от сферы фиксированных звезд. Земля, утратив свое срединное положение, оставалась одним из маленьких шаров внутри огромного шара, включающего в себя все мироздание? Сфера неподвижных звезд ограничивала вселенную. Мир был конечным.

Идут года, и фра Джордано, как и другие монахи, поднимается по лестнице церковной иерархии. В положенное время становится субдьяконом, потом дьяконом. А через шесть с половиной лет после принятия в послушники получает сан священника.

Ему дают назначение в Кампанью, что лежит в горной местности, в сорока милях от Неаполя. Это далеко не захолустье. Оживленный и богатый город имеет юридическое училище и два монастыря.

Свою первую обедню Бруно отслужил в приходской церкви монастыря святого Бартоломео. Монастырь был из строгих, сюда под надзор неумолимого настоятеля частенько ссылали монахов, повинных в плотских прегрешениях. Долго ли Ноланец будет свершать мессы и читать душеспасительные проповеди?

В конце мая 1572 года ему передали предписание провинциала. Отец Джордано должен препоручить свои обязанности викарию и немедленно выезжать в Неаполь.

Ему здорово повезло! Амброджио Паскуа, нынешний провинциал, оказал Бруно добрую услугу. Его приняли в студенты высшей богословской школы при Сан-Доменико Маджоре. Попасть в число десяти человек, которыми ограничивается набор, сложно. Теперь целых три года он будет избавлен от свершения ненавистных треб, рядом опять будет богатейшая библиотека, и он сможет много времени уделять своим собственным занятиям.

Европа разделена на неприятельские станы. Граница проходит в душах. Часто под одним кровом живут непримиримые враги, за одним столом сидят люди, считающие друг друга еретиками. Католик ненавидит протестанта, гугенот жаждет погибели католика. Фанатизм застилает глаза. Не лучшее ли средство доказать истинность своей веры — перебить с помощью божьей всех инакомыслящих? Руки тянутся к оружию. Сын поднимает кинжал на отца. Истинная вера только одна, и ее враги — враги господа! Нетерпимость разрушает семьи, отравляет своим ядом народы, толкает государства в пучину войны.

Для ловких политиков крики о защите религии — надежнейший способ прикрыть низкую корысть. В Нидерландах, подавляя восстание против испанского ига, свирепствует кровавый герцог Альба. В католических странах жгут на кострах отступников — лютеран и кальвинистов. В Англии пытают католиков. Во Франции давняя религиозная распря выливается в кошмары Варфоломеевской ночи.

Ее готовят исподволь. Екатерина Медичи убеждает своего сынка, слабовольного Карла IX, что необходимо воспользоваться удобным моментом и покончить с гугенотской заразой. В Париж по случаю бракосочетания Генриха Наваррского с сестрою короля съехалось много гугенотов. Карл клятвенно обещал им безопасность. В ушах еще звучит веселая музыка празднеств, а он уже дает себя уговорить. Герцог Гиз берется все тщательно подготовить. Горожанам, ярым католикам, раздают оружие, собирают их в отряды и каждому назначают свой квартал. Городские власти предупреждены: все гугеноты переписаны, дома их должны быть отмечены крестами. Ворота все заперты, на Гревскую площадь привезены пушки, лодки замкнуты на цепи, вдоль берегов Сены, чтобы никто не спасся вплавь, расставлены меткие стрелки.

Ночью раздается набат. В миг загораются факелы и фонари. На улицах светло. Не скроешься ни в подворотне, ни в углу. «Слава Иисусу! Бей еретиков!» И начинается невиданная резня. Под ударами убийц гибнут невежды и ученые, фанатики и атеисты, вольнодумцы и верующие. Никого не щадят. Стреляют в упор. Разбивают головы старикам, режут женщин, топчут младенцев. «Слава Иисусу!»

Даже в Лувре идет бойня. Гугенотов сбрасывают с лестниц и приканчивают во дворе. Вдовствующая королева со своим семейством выходит на балкон полюбоваться зрелищем. Мостовые залиты кровью. Чем больше повсюду растерзанных тел, тем сильнее ожесточение. Париж бьется в кровавом безумии. Карл не может удержаться. Через окно он видит чьи-то спасающиеся бегством фигуры — бей! — он хватает ружье, стреляет.