Имена льда - Екатерина Паньо

— Что вы тут делаете? — спросил Дэн, судорожно сглотнув.

— Хороший вопрос, — сказал незнакомец. — А что вы тут делаете?

— Работаю, — ответил Дэн.

Незнакомец кивнул.

— Они решили, что мне необходим Пятница, — с насмешкой в голосе произнес он.

— Кто?

— Еще один хороший, но пока безответный вопрос, — сказал незнакомец. — Может, Космическое бюро. А может, я сам.

Он усмехнулся, сорвал травинку и прикусил ее передними зубами.

— Значит, не курите, — невнятно произнес он.

Дэн покачал головой.

— Что здесь происходит? — спросил он. — Мне кто-нибудь объяснит, где я и что все это значит?

Незнакомец не ответил. Он грыз травинку и подозрительно щурился на оранжевую реку.

— Неимоверный глюк программы, — пробормотал Дэн.

Незнакомец кивнул.

— Я тоже так думаю. Где мы?

— На юго-западной окраине, — ответил Дэн. — Точнее… — он включил информатор и сверился с навигатором. — Пять километров на юг от пересечения трасс 31 и 689. Если машина не врет, конечно.

— Земля?

— Что?

— Я спрашиваю, эта планета — Земля?

Дэну снова стало не по себе. Вариантов могло быть множество — один другого неприятнее. Самый простой: заказчик обеспечил роскошной зоной отчуждения сошедшего с ума родственника. Возможно, если это действительно Космическое бюро — межпланетчика. Или посмертный мир. Мало ли какие причуды бывают у людей, способных купить тридцать три гектара в пятнадцати километрах от предместья. Не захотел сидеть в Склепе со всяким мертвым плебсом — и потребовал реальный ландшафт. Технологически это возможно. Только зачем?

Дэн перехватил внимательный взгляд незнакомца.

— Уверяю вас, я реальный человек в реальной точке вселенной, — сказал он. — Мое имя Виктор. Виктор Крамских. Можете справиться в базе Космического бюро — думаю, я там еще значусь.

Дэн кивнул. Значит, все-таки Космическое бюро. И реальный человек. Собственно, большинство свеженьких мертвецов тоже считают себя реальными.

— Значит, Земля, — с ноткой удовлетворения повторил Крамских.

И засмеялся.

— Вас это удивляет? — осторожно спросил Дэн.

— Почти нет, — ответил Виктор. — Если не учитывать того, что я нахожусь в системе беты Столовой горы. Все остальное нормально. Это должна была оказаться именно Земля.

— Должна?

— Принцип «картины мира». Особенность человеческого сознания — оно воспроизводит ту реальность, которая его сформировала. На самом деле планеты, которые мы колонизируем, совсем не похожи на Землю. И после того, как мы их осваиваем — тоже. И мы, люди, совсем не похожи внешне на людей, поскольку наши тела приспособлены совсем к другим условиям. Но наше сознание — человеческое. Ему нужен дом, смена дня и ночи, пейзажи, в которых много зелени и синевы. И мы это видим, вместо того, чтобы видеть мир таким, каким он есть на самом деле, — он неприятно ухмыльнулся. — Нестерпимое зрелище. Для человека, я имею в виду.

Дэн пожал плечами. Его никогда не тянуло в космос, не интересовали другие планеты. Безжизненные. Нечеловеческие.

— Принцип картины мира — то, что сделало возможным колонизацию, — продолжал Виктор. — И совершенно невозможным — контакт с внеземными формами жизни.

— С кем?

Виктор неопределенно помахал кистью.

— Со всеми остальными.

Дэн с сомнением посмотрел на него. Виктор Крамских — или человек, который так себя называл — по-прежнему задумчиво жевал травинку и рассматривал долину.

— Ты уверен, что это Земля? — спросил он после паузы.

Дэн кивнул.

— А вот я чертовски уверен в том, что нахожусь на планете бета/Mensa4, - Виктор оторвался от созерцания залитой солнцем реки и посмотрел на Дэна. — Как такое может быть? И как здесь мог оказаться ты?

Запросто, — подумал Дэн. — Один из нас либо не существует, либо сумасшедший.

Виктор снова уставился на реку. Дэну сильно хотелось уйти — он не знал, как вести себя с мертвыми, а с сумасшедшим и подавно. Виктор был беспокоен — он то и дело сдвигал брови, сжимал и разжимал пальцы, перегонял травинку из одного угла рта в другой. Больше всего пугал его взгляд — устремленный на реку, неподвижный. Если бы Дэн знал, куда идти, он бы сбежал.

— Собственно, я догадываюсь, — медленно произнес Виктор. — Ты дизайнер?

— Да. Это мой ландшафт, — ответил Дэн и запоздало подумал, что это вряд ли правда.

— Кто заказал этот проект? — спросил Виктор.

Дэн поколебался, но решил ответить откровенно:

— Заказ сделан через подставных лиц. Но есть подозрения, что за ними стоит Космическое бюро.

Виктор кивнул.

— Это правда? — спросил Дэн.

— Вполне возможно. Только я не знаю, зачем. И как. Мне они говорили, что это невозможно.

На солнце набежало облачко. Река погасла. Виктор встрепенулся. Он выплюнул травинку, которую дожевал до самой метелки, и, не оглядываясь на Дэна, двинулся куда-то вдоль опушки. Стоило ему пройти несколько шагов, прямо под его ногами в густой траве обозначилась тропинка. Дэн с минуту наблюдал, как тропинка расширяется, приобретает цвет, как проступают сквозь нее узловатые корни.

— Эй, ты можешь управлять наносетью? — крикнул он вслед Виктор.

Тот остановился. Оглянулся.

— Наносетью? Ах, да… Я могу управлять всем, что имеет информационную природу.

— Как?

Виктор снова задумался, а потом неуверенно ответил.

— А никак. Достаточно просто захотеть. Извини, приятель. Мне надо подумать. Приходи завтра.

— Я не знаю, как отсюда выбраться, — признался Дэн. — Так что я, скорее всего, никуда до завтра не денусь.

— Иди по этой тропинке до калитки, — Дэн увидела, как у его ног намечается точно такая же тропинка, но она вела вглубь леса в обход ельника.

— Я повесил на выходе калитку, — продолжал Виктор. — Нечего вламываться прямо через пейзаж.

Он отвернулся и быстро пошел прочь. Дэн немного постоял, глядя ему вслед, а потом, поеживаясь, двинулся по тропинке — становилось прохладно, чернота ельника на фоне сумерек нагоняла мистический страх.

— В следующий раз сигарет захвати, ага? — донесся до него голос Виктора.

Дэн не ответил. Сейчас он всерьез был уверен, что следующего раза не будет. Что он, едва только выберется отсюда, позвонит Карпову и откажется от этой работы.

Минут через двадцать Дэн увидел впереди калитку. За ней виднелся палисадник, дорожка бежала через неухоженный сад, между аккуратными рабатками с ноготками и бархатцами к крылечку. Дома почти не было видно из-за зарослей дикого винограда. Но Дэн узнал его сразу.

Это был кукольный домик, который он восемь лет назад построил для Милы Кунц. До его слуха донесся детский смех и неразборчивая речь. Голос определенно принадлежал Миле. О смехе Дэн ничего сказать не мог — девочка никогда не смеялась в своем посмертном мире. Во всяком случае, при нем. Дэну почудился запах чая и сдобы, он отчетливо представил игрушечный сервиз и удобное кресло-качалку с пушистой накидкой в голубую и темно-синюю клетку. Интересно, что скажет Мила, если он заглянет в гости? Он не станет напрашиваться на чай — просто скажет, что зашел узнать, не плачет ли больше Плит.

Он взялся за щеколду.

В палисаднике что-то зашевелилось и прямо через куст дикой розы, усыпанный мелкими розовыми цветками, к нему потянулась изящная голова жирафа. Дэн схватился за прутья калитки, рванул ее на себя и буквально ввалился в палисадник.

В последний момент ему удалось сохранить равновесие. Он выпрямился и увидел свою машину — шагах в десяти, у обочины проселка.

Виктор посмотрел на сигарету — она прогорела почти до фильтра, а он едва сделал две-три затяжки. Только вчера казалось, что он мог бы убить за сигарету.

Он отбросил окурок и растянулся на траве. Программа адаптации прошла превосходно. У его человеческой сингулярности было удобное тело и уютный земной мир с простой системой управления. И не было ни возможности, ни повода мешать жить прочим…

Мысль о прочих показалась Виктору любопытной. Она ни разу не приходила ему в голову. Этот сегмент сознания был заблокирован для его сингулярности? Что ж, вполне разумно. Реакция человеческого сознания на иные формы жизни была непредсказуемой. А непредсказуемости в период адаптации ему и так хватало с головой.

Теперь существо, известное в информационной сети Земли как Виктор Крамских, было довольно. Все закончилось лучше, чем оно ожидало. Но если бы оно не заподозрило опасности вовремя, финал мог быть трагическим. Сначала было очень приятно — на него упали лучи, потом там, где они коснулись его поверхности, начались изменения, зародилась новая, незнакомая жизнь. Так давно в последний раз… Его организм почти забыл это ощущение — изменение, новое воплощение, прирост собственной жизни. Новенький запускался медленно. И планета не чувствовала опасности, увлеченная наблюдением за собственной новой жизнью. Она опомнилась только тогда, когда новенький оплел собой ее всю, сам стал ею и принялся изменять. Планета ничего не имела против — она находилась в постоянных метаморфозах, то медленных, то мгновенных. Но эта новая жизнь оказалась непохожей на все то, с чем она имела дело раньше. Организм, который к ней прибился, оказался весьма экспансивным. И он не был… Целым? Единственным? Во всяком случае, было ясно, что он собирается умножаться.