Шаман - Даниил Аксенов

Несмотря на боль, ясность мысли не оставила его. Даже наоборот, казалось, усилилась. Прыгая по квартире, он сосредоточенно обдумывал сложившуюся ситуацию. Пенске все еще считал, что мог сойти с ума, но уже делал и иные предположения. Если допустить, что его психическое состояние в норме, тогда получались... удивительные вещи. Они уже не казались Станисласу нелогичными. По какой-то причине он поймал себя на мысли, что знает ответ на многие вопросы. Возможно, это было связано с последним сном, а возможно - и с облаком из этого сна, незримое присутствие которого он сейчас отлично ощущал. Но, как бы там ни было, Пенске знал, почему появился француз, что такое облако и даже что из себя представляет 'Олох'. Но ему совершенно не было известно, в чем причина нападения на него и ненависти по отношению к нему со стороны некоторых людей. Это не вписывалось никуда. Станислас предположил, что нападение и ненависть могут быть вообще не связаны со снами и 'галлюцинациями'. По крайней мере, никакой связи, кроме совпадения появления во времени и того и другого, он пока еще не наблюдал. Сейчас Пенске разделял происходящее с ним на две независимые части: во-первых, реальную, вызванную угрозой со стороны других лиц и предчувствием этой угрозы в виде некой 'неправильности', а во-вторых, нереальную, связанную со снами и 'галлюцинациями'. Последняя имела некоторое объяснение.

В целом, что касалось снов и 'галлюцинаций', даже если это было сумасшествием, то сумасшествием поразительным. Вещи, происшедшие с ним, выглядели слишком уж логичными. Чтобы прочувствовать все окончательно, молодой человек после посещения ванной попрыгал обратно в спальню. К ящикам, где хранились старые фотографии.

Коричневый ящик шкафа выдвинулся с небольшим скрипом. Что было неудивительным, учитывая то, что дерево рассохлось и деформировалось за многие годы эксплуатации. В этом ящике хранился один из семейных альбомов, врученный Станисласу родителями. Достав потертый кожаный том, Пенске прижал его к груди и сделал два больших прыжка в сторону кровати. Кое-как усевшись на нее, он положил альбом на колени и открыл первую страницу.

Там были изображены родители еще до его рождения. Быстро перевернув лист, Станислас увидел фотографию бабушки с дедушкой, которую они сделали много лет назад на каком-то курорте. Сейчас бабушка уже умерла, а дедушка, живущий в одиночестве в деревне, не мог приезжать в гости. Пенске примерно раз в месяц навещал его. Быстро листая альбом дальше, он увидел себя во младенческом возраста, свою младшую сестру, снова родителей, но которые были уже постарше, каких-то знакомых, дальних родственников, свой выпускной класс и много других фотографий. Он удовлетворенно кивал каждой из них, переходил к следующей и снова кивал. Закончив просмотр, Станислас захлопнул альбом и отложил его в сторону. Он получил ответ.

Пенске хорошо помнил, что еще в детстве, когда он смотрел старые фильмы или фотокарточки, его очень интересовал один вопрос. Вопрос был странным, но от этого не менее мучительным. Он звучал так: 'Куда все делось?' Куда делись эти люди из черно-белых фильмов: красивые женщины, улыбчивые мужчины, талантливые дети? Что стало с ними? Разве их уже действительно нет? Нет на самом деле? Словно никогда и не было? Но это не так. Они были. Фильмы ведь остались. Куда исчезли его прадедушки и прабабушки со старых выцветших фотографий, на которых они внимательно и сосредоточенно наблюдали за фотографом? Что случилось, наконец, с фотографом, который даже не виден? Понятно же, что он определенно существовал. А где он сейчас? Куда все подевалось? Где, наконец, этот миг, запечатленный на фото? Миг-то ведь точно был! Был и исчез. Но исчез куда?

На губах Станисласа блуждала улыбка. Теперь он знал все. Знал о фотографиях, о миге, о фотографах. Ему было совершенно точно известно, куда все делось. И это знание, такое логичное, такое прекрасное, меняло его представления о мире больше, чем все события вчерашнего дня. Пенске прозрел.

Ему все объяснило слово 'Олох'. Возможно, если бы старик из сна его не произнес, знание не пришло бы к Станисласу. Но, уцепившись за это слово, появившаяся немыслимая ассоциация расставила все точки над 'и'. События, запечатленные в фильмах и на фотографиях действительно были. И они действительно ушли. В странное место, которое не существовало в пространстве, примерно так же, как виртуальный мир, знакомый Пенске, не существует в нем. В Олох. В место обитания духов, которые, в свою очередь, являются отражением реальных событий, связанных с определенными объектами.

Станислас пытался ужиться с собственным пониманием. Почувствовать его 'на вкус'. Что такое человек, спрашивал он себя. Может ли человек жить, оставляя след лишь в памяти других людей? Нет, конечно, нет. Должно быть еще что-то. Информация о каждом жесте человека, о каждом его поступке, о малейшей мысли должна накапливаться где-то. Чтобы быть востребованной в любое время. Чтобы обеспечить настоящее бессмертие. Пусть без воли, без сознания, без развития, но все же бессмертие.

Это место - Олох. Там живут духи - отражения людей, животных и неодушевленных предметов. Даже не самих людей, животных и предметов, а их действий, изменений. Но что такое отражения? Такие же, как в зеркале? И да и нет, говорил себе Станислас. Не просто в зеркале, а как в почти бесконечном количестве зеркал, стоящих одно за другим. И пока, например, человек жив, это количество непрерывно возрастает. С каждым вдохом, с каждым ударом сердца, с каждой мыслью. Малейшее изменение в человеке - и добавляется новое зеркало, занимая свое место перед другими зеркалами. Но оно отражает не все, а лишь это, последнее, изменение. Совокупность зеркал и есть дух.

Пенске встал с кровати, опираясь на ее спинку. Знание захватывало его, непрерывно расширяясь, заполняя мысли и чувства. Откуда оно приходит? Он не был уверен точно, но догадывался. Он общался в Олохе с кем-то, кто дал ему это знание. Дал не напрямую, а через его, Станисласа, дух. Но что хранит дух, то может знать и его хозяин. Другое дело, как это знание извлечь. И вот тут нужна ясность. Ясность мысли. Молодой человек догадывался и о том, кто или что дало ему подобную ясность. Но этот... объект пугал его до жути, до дрожи в избитых ногах.

Облако, второй дух, который вместился в него, стал общаться с ним. Первым был дух давно умершего благородного дворянина, Француза, как называл его Станислас. Единственное, что осталось от бесстрашного графа, кроме небольших заметок на сайтах и, возможно, в книгах. Пенске пока не имел доступа ко всем деталям жизни Куэртеля, но зато в его распоряжение были предоставлены главные черты Француза. Отвага, решительность... может быть, еще кое-что. Пенске еще не разобрался до конца.