Душа - Эльза Триоле

XI. Рождение замысла

После Луиджи самым большим авторитетом в области механики и предметом постоянного восхищения Кристо был молодой рабочий Марсель, который пригласил его к себе в чуланчик под деревянной лестницей во дворе. Луиджи отдал в собственность Марселя для его личных работ этот чуланчик, считая, как и Кристо, что Марсель человек исключительных способностей. Кристо повадился ходить в чуланчик каждый божий день. Марсель объяснял не так хорошо, как Луиджи; некоторые вещи казались ему настолько простыми, что Кристо никак не удавалось заставить его понять, что он, Кристо, ничего не понимает. Марсель мастерил разные забавные штучки, которые затем продавал на Бульварах, чтобы подработать. Но как ему удавалось уговаривать покупателей, раз он от силы произносил одно слово в час, был вроде немой? Недаром же его в мастерских прозвали Марсель Великий Немой. Когда они сидели в чуланчике вдвоем, Кристо – болтун от природы, так же как и его мать, – говорил еще больше, чем обычно, а Марсель тем временем молча трудился над крошечным пожарным, который лез вверх по проволоке: для этого требовалось тихонько потягивать одной рукой кольцо на конце веревки, которую держали вертикально в другой руке; при каждом легком подергивании пожарный маленькими скачками передвигался вверх по веревке. Так как Марсель изготовлял пожарных дюжинами, Кристо, приглядевшись к работе, научился пропускать проволочки в отверстия на ногах и руках пожарного, вырезанного из легкого металла, но никак не мог взять в толк, почему пожарный соглашается лезть вверх. Кое-какие секреты Марселя были столь очевидны, что вам оставалось только воскликнуть: «Ну, ясно! Как это я не додумался!» Другие были хитроумнее, но Марсель ничего не объяснял, а только говорил: «Разбери и посмотри сам». А потом: «Собери и сам посмотри!»

Марсель недавно пришел из армии и с виду был настоящий деревенский парень, который вдруг нежданно-негаданно очутился в Париже. Но на самом же деле Париж не был загадкой для этого сына Монмартра. Сам того не желая, Марсель вводил людей в заблуждение – хоть этот рослый парень и казался вялым и неуклюжим, был звездой и гордостью своей футбольной команды. И Луиджи, узнав Марселя поближе, устраивал так, чтобы при заключении торговых сделок, при подписании всяких документов Марсель находился с ним рядом, у того было непогрешимое чутье, позволявшее безошибочно разгадывать козни противной стороны. И наконец он был превосходный шахматист, и именно с ним Кристо сыграл свою первую партию в шахматы.

В сущности, загадочное молчание Марселя Великого Немого пошло на пользу Кристо не меньше, чем объяснения Луиджи. Разбирая и собирая маленьких пожарных – Кристо уносил их к себе в подвал и, дрожа от нетерпения, ломал над ними голову, – он наконец докопался. В один незабываемый день он притащил Марселю пожарного, которого сам собрал из частей и который ловко, лез вверх по веревочке. Марсель поздравил его улыбкой – возможно, именно с такой улыбкой на лице он продавал своих пожарных, заменяя обычные разглагольствования торговцев, – и проговорил: «Хорошо!» Эта похвала до такой степени разожгла любовь Кристо к Марселю, что он решил поверить ему самую тайную свою мечту, хотя дружба их длилась неполных три недели.

– Если я сумею, Марсель, я сделаю автомат, который будет повторять одни и те же движения ради чего-то…

Марсель подождал продолжения и, не дождавшись, заметил:

– Неясно.

– Что же тут неясного! Он будет повторять все одно и то же, чтобы что-то сказать…

– А что? «Пейте минеральную воду»?

– Да нет, – завопил Кристо и от нетерпения попытался даже обежать чуланчик, где невозможно было повернуться. – Как ты не понимаешь! Просто на нервы действуешь! Что-нибудь хорошее, по-настоящему хорошее… – Кристо забрался на высокий табурет и вдруг, вспыхнув, выпалил: – Знаешь, я сделаю картину… Красивую-красивую… Как у Луиджи в подвале, только еще красивее. Помнишь, у него есть картина с настоящими часами на колокольне? А я сделаю картину, где будут не только часы, которые ходят…

Марсель подумал с минуту, потом заявил:

– Неясно.

Кристо страдал по-настоящему.

– Когда ты мне ничего не объясняешь, я ведь не говорю тебе: «неясно, неясно»! Я сам мучаюсь! Сам стараюсь понять!

– Понимать-то еще нечего.

– Да как же так! Например, я сделаю Натали…

– Ага! – буркнул Марсель.

– …а кругом нее всех ее гостей. И Натали всех кормит. Что, не красиво, а?

– Красиво.

– Все гости будут нарисованы, а рука Натали будет выходить из картины, будет двигаться, раскладывать всем еду…

– Ну, это недалеко от часов ушло.

– Ты так думаешь? – Кристо совсем упал духом. – Что же ты тогда предлагаешь?

– Ничего.

– Значит, тебе не нравится? Ты не хочешь вместе со мной сделать живую картину?

– Хочу. Не думал, что придется с тобой вместе делать, а вообще хочу.

– Ой!

Марсель вытащил из ящика лист белого картона, положил его на конторку, которую каким-то чудом занесло в чулан.

– Рисуй все, как видишь.

– Мне слишком высоко.

Марсель придвинул к конторке табуретку, Кристо уселся на нее, словно у стойки бара, и под деревянной лестницей воцарилось молчание. Оба работали.

Когда Кристо протянул свой рисунок Марселю, тот, мельком взглянув на него, сказал:

– Если бы я умел играть на рояле, уж я бы играл хорошо…

Опять Марсель говорил загадками, а Кристо приходилось их разгадывать! Однако на сей раз Марсель соизволил объяснить:

– Если бы ты умел рисовать, ты рисовал бы гораздо лучше тех, кто умеет рисовать. Не расстраивайся. Еще научишься. Только не торопись. Рисуй каждый божий день. Думай хорошенько. В следующем году можно будет сделать Натали подарок ко дню рождения – механическую картину. Или через два года. Или через три.

XII. Чтобы в один прекрасный день ты вспомнил

Естественно, что день Кристо при таких обстоятельствах был загружен до отказа. Когда наступало время обеда, он уже окончательно выдыхался, потому что успевал побывать в мастерской, в подвале, где он ночевал, помочь по хозяйству Мишетте и посидеть с Натали.

В этот вечер посторонних не было, и Натали села обедать за овальный стол вместе с Луиджи и Кристо. Кристо устало рухнул на стул, он совсем выбился из сил.

– Ты что? – осведомилась Натали. – Не болен ли?

– Слишком уж много дел, я ничего не успеваю.

– А ты не суетись, – посоветовал Луиджи, – видишь, я же все делаю без суеты… Не будешь суетиться – выиграешь время.

Натали разливала суп.

– Не могу, – признался Кристо. – Мне хочется все сделать побыстрее, и, едва я начну, мне уже хочется знать, как все получится.

Луиджи обмакнул в суп кусок хлеба.

– Мне это понятно. Есть люди, которые, еще не приступив к делу, хотят, чтобы все уже было готово. Так не годится. Надо уметь наслаждаться всем, что делаешь, каждой минутой работы…

– А ты наслаждаешься, а? – Кристо застыл с поднятой ложкой, потом поспешно стал хлебать суп. – Наслаждаюсь, наслаждаюсь… – замурлыкал он.

Луиджи покачал головой.

– Ты посмотри только, как ты ешь! Торопишься, захлебываешься! Я еще и есть-то не начинал, а ты уже кончил. Я, как видишь, стараюсь продлить удовольствие. Значит, я прав.

– Нет! – крикнул Кристо. – Натали даст мне вторую тарелку супа!

Натали налила Кристо вторую тарелку супа.

– Молодец, сумел за себя постоять… – Натали принялась за третью тарелку супа. – В некоторых случаях не грех и поторопиться.

– Только не в нашем ремесле… Когда я говорю в нашем, я имею в виду и Кристо и себя… В нашем ремесле требуется терпение часовщика. В сущности, мы те же часовщики. Первая штука, которую я смастерил еще мальчиком, была луна, снабженная часовым механизмом. Она умела качать головой, всходила на небо, следуя движениям часовой стрелки… – Луиджи взял со стола салфетку, повязал ее вокруг шеи. – Для мальчишки это было неплохо, но не сложнее обычного метронома. Автомат – вот что действительно интересно. Берешь движение живого существа, собаки или, скажем, человека, разлагаешь его на части, а потом восстанавливаешь по кусочкам. Для каждого движения свой кулачковый вал, важен плавный переход от одного кулачка к другому. Конструктор автоматов обязан уметь наблюдать жизнь как художник, как поэт. Когда я делал своего знаменитого «Весельчака», который хохочет от радости, потому что избавился от мозолей, так вот я целые дни торчал перед зеркалом и хохотал… Смотри-ка…

Луиджи отложил ложку, отодвинул стул и начал беззвучно хохотать, живот и плечи у него тряслись, голову он медленно поворачивал слева направо, откидывал назад… Когда все вволю насмеялись, Луиджи взялся за суп.

В дверях показалась Мишетта.

– Пока вы тут веселитесь, – неодобрительно заметила она, – соломка пересушится, так и знайте.

Она принесла бифштекс с соломкой.