Демократия и декаданс медиа - Джон Кин

ИЛЛ. 5. Нелли Блай (псевдоним Элизабет Кокрейн Симан), около 1890 г., фотография Г.Дж. Майерса

В эпоху коммуникационного изобилия новые макрекеры продолжают развивать все эти темы, обращая внимание на вечную проблему, решением которой является демократия, а именно на то, что власть элит всегда любит тайну, молчание, покров темноты. В их обычае – собираться за закрытыми дверьми и решать свои дела полюбовно, между собой. Неудивительно, что в обществах, насыщенных медиа, «неожиданные» утечки и разоблачения парадоксальным образом становятся предсказуемым обыденным явлением. Обыденная жизнь постоянно прерывается медийными «событиями»[56]. Они ставят под вопрос и законные дела, и незаконные. Дело не только в том, что случаются разные вещи; поскольку есть потребители медиа, обязательно должно случиться нечто плохое. Макрекерство процветает. В иные моменты возникает ощущение, что вообще всем миром правят негодяи.

Макрекерство оказывает заметное политические влияние на стандартные институты представительной демократии. Можно утверждать, что оно углубляет и так уже достаточно значительные разрывы, открывшиеся между партиями, парламентами, политиками и доступными средствами коммуникации. В последние десятилетия накопленные данные опросов указывают на то, что граждане во многих стабильных демократических странах хотя и безусловно поддерживают демократические идеалы, меньше доверяют политикам, больше сомневаются в институтах правления и чаще разочаровываются в лидерах общественного сектора[57]. Паттерны разочарования общества в официальной «политике» во многом связаны с практикой макрекерства в условиях коммуникационного изобилия. Политики теперь – это легкая добыча. Ограниченное освещение деятельности парламентов в медиа и их уязвимость для СМИ поражают. Несмотря на попытки взять в свои руки новые цифровые медиа, партии в этом деле часто проявляли неловкость; они не владеют своими медийными рупорами и не контролируют их, т. е. они утратили почти всю удивительную энергию, которую в конце XIX в. демонстрировали такие политические партии, как Социал-демократическая партия Германии (СДПГ), которая в те времена была величайшей партийной машиной на Земле. Одной из основных причин ее успешности было то, что она выступала в качестве активного защитника распространения грамотности и ведущего издателя книг, памфлетов и газет, отстаивающего свою собственную линию.

Общее следствие заключается в том, что в условиях коммуникационного изобилия основные институты представительной демократии становятся легкими мишенями для нападок. Вспомните о любом современном публичном споре, который привлекает широкое внимание: порождаемые им новости и комментарии обычно берут начало за пределами формальной машины представительной демократии. Сообщения становятся мемами, которые быстро передаются многими организациями, следящими за деятельностью власти, – большими, средними и малыми. В мире коммуникационного изобилия подобная решетчатая или сетевая схема распространения спорных сообщений является типичной, а не исключительной. Она постоянно создает эффекты обратной связи, т. е. непредсказуемые нелинейные связи между поступающими сигналами и результирующими. Этот тренд приводит к устареванию некогда влиятельных в поле политических коммуникаций установок, в частности тезиса, утверждающего, что демократии определяются «эффектами присоединения к большинству», «стадным поведением» и «спиралью молчания», которые обусловлены страхом изоляции от остальных граждан[58]. Вирусные факторы общественного контроля оказывают глубокое влияние и на государственные институты старой представительной демократии, которые оттесняются сетью медиатизированной критики, часто попадающей в цель, причем иногда с большого расстояния и благодаря эффекту бумеранга.

Рассмотрим несколько примеров макрекерства 12‑месячного медийного цикла (2008–2009) в демократических странах: в законодательном собрании Флориды мужчина-законодатель замечен за просмотром порнографии в Интернете, когда его коллеги обсуждали вопросы аборта. Во время жесткой кампании перед президентскими выборами в США один из кандидатов (Барак Обама) переключается в режим сглаживания отрицательных последствий после того, как назвал одну журналистку «дорогушей» (sweetie); он отправляет ей извинение по голосовой почте: «Я достаточно наказан». В Японии матерый политик (Масатоси Вакабаяси) был вынужден подать в отставку и покинуть парламент после того, как попал на камеру в тот момент, когда нажимал на кнопку для голосования за своего коллегу-парламентария, который до этого покинул помещение; неудачливый законодатель, который, очевидно, полагал, что сидит в слепом пятне камер, позже признался, что нарушил парламентские правила: «Я был неправ. Это было непростительно, и мне хотелось бы принести извинения»[59]. Во время государственного визита в Чили президент Чешской Республики попал в кадр, когда на церемонии подписания сунул себе в карман золотую шариковую ручку. В Финляндии заслуженного политика сместили посредством мобильного телефона – его приватные СМС-сообщения получили публичную огласку. В результате министр был вынужден уйти в отставку. Это случилось в апреле 2008 г., когда журнал «Hymy» обнародовал информацию о том, что министр иностранных дел Илкка Канерва отправил несколько сотен СМС-сообщений, в том числе и скабрезных, танцовщице эротических танцев, которая сначала продала сообщения журналу, а затем не смогла оспорить судебный запрет на их публикацию. Министр безуспешно пытался оправдываться, заявив: «Я не стал бы так говорить в воскресной школе, однако это все же не нечто из ряда вон выходящее». В эпоху коммуникационного изобилия ручные камеры Sony постоянно используются закадровыми репортерами и просто любителями, которые снимают видео и ведут блоги, освещающие жизнь политиков, – вне студии и без сценария. Именно это происходило в последние годы во Франции; если судить по видеоролику, быстро загруженному на сайт LeMonde.fr, министр внутренних дел (Брис Ортефё) согласился сфотографироваться с молодым арабом из группы поддержки, а на шутку зеваки о «маленьком арабе» как символе интеграции ответил абсолютно искренне: «Нужно, чтобы был один араб. Когда он один, все хорошо. Но когда их куча, появляются проблемы».

Под удар попали не только избранные политики и формальные политические институты. В условиях коммуникационного изобилия кажется, что ни одна организация и ни один руководитель в правительстве, бизнесе или общественной жизни не защищены от политических проблем. Все это нашим прапрадедам показалось бы проявлением удивительной демократизации. И, несомненно, все это ставит под вопрос паникерские теории современных медиа, стремящиеся убедить нас в том, что демократия обречена, поскольку «медиа» «отупляют» или же «развлекают до полного бесчувствия» граждан, фабрикуя низкопробную и даже опасную продукцию. В этом пессимизме заключено фундаментальное заблуждение: он упускает из виду скандальность, грубость, беспорядочность коммуникационного изобилия, его склонность будоражить публику, выставляя на всеобщее обозрение неявные формы дискриминации и несправедливости.

Но кто или что движет всем этим макрекерством? Конечно, дело тут не только в технических свойствах носителя информации – вопреки мнению тех, кто верит в магические силы технологии. Отдельные люди, группы, сети и целые организации – вот кто занимается макрекерством. Однако в инфраструктуру коммуникационного изобилия встроены технические качества, которые позволяют макрекерам выполнять свою работу по общественному контролю властей. Как мы уже отмечали, с конца 1960‑х годов инновации в области продуктов и процессов шли практически во всех сферах все более коммерциализирующихся медиа, что было обусловлено техническими факторами, такими как электронная память, более плотное разнесение каналов, распределение новых частот, прямое спутниковое вещание, цифровая настройка и передовые техники сжатия информации[60]. Все эти технические факторы оказали огромное влияние, однако в инфраструктуре коммуникационного изобилия есть особая черта, связанная с его распределенными сетями. В противоположность, например, централизованным системам государственного вещания прошлых времен благодаря паутинным ссылкам между многими узлами в распределенной сети повышается внутренняя устойчивость последних по отношению к централизованному контролю (илл. 6). Сеть работает по принципу коммутации пакетов: потоки информации проходят через многие связанные решеткой узлы на пути к своему пункту назначения. Эти потоки, которые сначала разбиваются на биты и затем снова собираются вместе в пункте доставки, легко проходят сквозь цензурные барьеры. Если сообщения блокируются в том или ином пункте решетчатой системы, информация автоматически обходит его, перенаправляется на другой путь к заданной точке назначения.