Нет плохих вестей из Сиккима - Геннадий Прашкевич

Когда-то я все это выписал.

Ладно. Плевать. Когда-то – это когда-то.

В общем, с прошлым у меня вполне терпимые отношения.

Правда, бывали странные дни. Не буду скрывать, бывали. Особенно под осень, когда начинаются занудливые дожди. Известно, земля наша, кроме комаров, еще дождями богата. Утвердив на столе бутылку вина, я раскрывал атлас России. Еще и еще раз вдумывался я в маршрут сгоревшего самолета. Он вылетел из Санкт-Петербурга (то есть там я поднялся на его борт) и должен был приземлиться в Южно-Сахалинске. Три посадки по маршруту, я мог выйти в трех разных аэропортах. Мог выйти, сесть на поезд или в автобус и уехать куда угодно. Урал, Сибирь, Дальний Восток. У меня могла быть машина, меня мог кто-то ждать. Земля только кажется крошечной, на самом деле она огромная. Я мог жить в любом из городов, расположенных по маршруту самолета. Я мог жить в любом из городов, в которые можно добраться из транзитных аэропортов. За пять лет, прошедших с момента гибели самолета, никто меня не узнал, не вспомнил, не кинулся навстречу на улице. Наверняка где-то есть город, в котором я родился, где, возможно, обо мне помнят. Меня показывали по TV, обо мне писали, что толку? Я ведь не похож на себя – на того, каким был. Десятки пластических операций превратили меня в совсем другого человека.

Save.

Я прислушался к мыслям соседа справа.

Заезжий гость. Раздражен. Уезжает вечерним поездом, а из гостиницы уже выперли. Сябра, гэта баян! Белорус. Явно белорус. У Бабруйск жывёла! Воротничок рубашки несвеж, рукава пиджака потерты. Какая-то сделка сорвалась, должок на хвосте. Самое время поговорить с удивительными интеллектуальными существами из запредельного мира. Сябра, рэспект ды павага табе! Белорус был в отчаянии. Ни от кого он не прятался, никто его не ловил, но как жить завтра, послезавтра, через год? Я не все понимал в мыслях соседа, для этого следовало бы выучить особый слоўнік для беларускамоўных падонкаў, но главное было ясно.

Сосед слева (подозрительный взгляд, вельветовые брюки аккуратно поддернуты на коленях) считал господина Лейбовича жуликом. Блин, развелось их. Как экстрасенсов в аквариуме.

Я подмигнул соседу.

И этот жулик, сразу определил он.

Жулик на жулике. Так он считал. И в библиотеку пришел, чтобы убедиться в своей правоте. В беседу с удивительными интеллектуальными существами запредельного мира он не собирался вступать ни при каких обстоятельствах, хорошее образование не позволяло, но если названные существа, суки, сами полезут с вопросами... На такой крайний случай у соседа слева было кое-что припасено. Как верить человеку, который тебя обманул, а теперь ты хочешь его обмануть, только тебе надо знать, когда он врет, чтобы правильно соврать ему? Пусть интеллектуальные существа запредельного мира съедят такое.

Доктор Лейбович перехватил мой взгляд. Какой хороший народ, думал он, знаменитый врач, выпускник 1-го медицинского института. Милые и тупые. Он никого не хотел обидеть таким определением, знал, что никто не прочтет невысказанных вслух мыслей. Сыграть роль передатчика может любой, использовать можно каждого. Правда, вот этот (улыбка в мою сторону) выглядит не совсем.

Почему-то доктор не счел меня перспективным. Пришел тупым и уйдет тупым.

Меня это не обидело. Я видел, что доктор отчаянно хотел выглядеть другим. Не таким, как все. Вот смотрите, твердил он мысленно. Я другой! Я не такой, как вы!

А на деле – обычный псих.

Не понимает: место мыши – в амбаре.

Как настоящий юзер, доктор Лейбович всю жизнь будет наступать на грабли – и в виде моего соседа справа, и в виде моего соседа слева. Да и я его вряд ли обрадую. Пусть надувает толстые щеки, значительно поднимает брови. Дескать, вы (милые и тупые) должны видеть, что это за ним, за ним, за ним, а не за нами (милыми и тупыми), роятся и жужжат удивительные интеллектуальные существа запредельного мира.

Женщина напротив (цветастая кофта, мелированные волосы, линялые голубенькие глазки, – все в жизни налажено; потому и пришла в библиотеку имени Чехова, что все в жизни налажено) восторженно следила за доктором Лейбовичем. В ее линялом взгляде читалось: вот у нее в жизни все налажено, так оно и должно быть, а если эти ваши интеллектуальные существа, видали мы всяких, еще и начнут хамить, она знает, как с ними сладить! Интересно бы приручить такое интеллектуальное существо и держать его дома на комоде.

– Я показываю вам книгу. Это большая книга. – Доктор Лейбович действительно показал нам огромный, отлично изданный том. – Она стоит не дешево, зато может изменить вашу жизнь. К результату обычно ведут дорогие решения, – сострил он. – Книга, которую я вам показываю, действительно может изменить вашу жизнь. Если вы вчитаетесь в ее содержание, – опять сострил он. – Чтение требует усилий. – Доктор Лейбович стер улыбку и строго посмотрел на меня, потом на женщину в цветастой кофте, потом перевел взгляд на белоруса и на соседа слева, будто чувствовал какую-то неясную опасность. – Я не один год беседовал с Крайоном, пока не пришел к мысли написать такую большую книгу.

Оба жулики, решил сосед слева. Но вслух спросил:

– Кто он, этот Крайон? Чем занимался?

– Был Учителем, не будучи человеком.

– А-а-а... – сосед слева окончательно уверился: жулики!

А сосед справа удовлетворенно отметил: аўтар шукае спонсара!

– Купивший мою книгу, – доктор Григорий Лейбович резко поднял толстый том над головой, – быстро, как сможет, приблизится к пониманию сущего. Это как в видоискателе. Простым глазом не видишь, а навел оптику, – он прищурился, – все так и встает перед глазами (милые и тупые). Надо только знать свои корни, помнить начало собственной жизни. – Он представить не мог, как сильно огорчил меня этими словами. – Наверное, вы еще не знаете, что все разумные существа Земли, нашей планеты, делятся на две категории. Представители первой получают от Крайона и от меня реальные уроки правильного жизненного существования, а представители второй вечно бродят в темноте и служат представителям первой. – (Увага! У каментарах підары! – обеспокоился сосед справа.) – Каждый купивший книгу...

И так далее. Пошел повтор гонки.

«Не думал тебя здесь увидеть».

«Если честно, я сюда и не собирался».

«Но ты здесь, здесь, – жарко шептал мне в затылок Последний атлант. Он опоздал на встречу с доктором Григорием Лейбовичем, зато нашел на скамье в парке оставленную мной коробку. – Скажу так: ты совсем стал растеряхой. Опять оставил свои вещи. Зачем их брать, если все равно потеряешь?»