Императрица поневоле. Книга вторая - Зарина Павлова

ответил бы точно на этот вопрос. После того, как на его земли обрушилась эпидемия, он был слишком занят, чтобы думать об этом. Мужчина носился, как белка в колесе, лишь бы предотвратить неминуемую катастрофу. И если бы не Императрица, то все могло бы закончиться гораздо хуже, чем пара смертей.

Но граф точно мог сказать одну вещь — когда ему пришло известие об отравлении Императрицы, внутри все оборвалось от страха. Потому, скинув все дела на своего верного дворецкого, он примчался в замок. И впервые воспользовался своей привилегией родственника Императора, чтобы остаться в замке.

Вспомнив об Адаме, Эрик едва не скривился от ненависти и отвращения. Он не смог бы простит его, даже если бы он извинился перед своей женой. Стоило только вспомнить, что Император собирался сделать с Императрицей, сразу поднималась ярость. Хотелось еще раз ударить его по лицу.

— АХ, да, — Императрица посмотрела на графа, отвлекая его от невеселых мыслей, и улыбнулась. — Я же не представила вам сэра Роберта. Этой мой старший брат.

— Брат? — задумчиво произнес граф, только сейчас подмечая и одинаковый цвет глаз, и общие черты лица. И вспоминая, что видел этого юношу на балу и на церемонии коронации рядом с Императрицей.

— Да. И теперь он мой личный эскорт.

Граф Девис посмотрел на Роберта Беннета, подмечая и широкие плечи, и неплохие физические данные. И, что немало важно, брат точно любил свою младшую сестру.

Поэтому думать о том, что он может оставить ее в опасности, даже не следовало.

— Приятно познакомиться с вами, лорд Беннет — поклонился Эрик по всем правилам этикета.

— Взаимно, граф Девис, — улыбнулся юноша точно такой же улыбкой, как и его сестра.

Дальше чаепитие проходило спокойно. Сам граф попал на него совершено случайно — его пригласила одна из фрейлин и он не смог отказаться. Не потому что ему не хотелось отвечать грубостью на столь милое приглашение, а потому что он просто хотел снова посмотреть на Императрицу.

Мужчина мысленно содрогнулся, вспомнив тот момент, когда раздался свист стрелы, рассекающей воздух, и мягкий удар. И полный недоверия и страха взгляд Императрицы. Граф даже сейчас не мог сказать, как тогда очутился рядом с ней. Ее руки были еще теплые, но, казалось, с каждым мгновением холодели. Тогда у мужчины перед глазами мелькали кадры со смертью его жены — она заболела. С каждым днем ее тело становилось все тоньше и прозрачнее, с каждым мгновением она словно таяла. И, в конце концов, умерла, оставшись на кровати холодным, практически невесомым, телом.

Из этого оцепенения тогда графа вывел сияющий свет. Только через мгновение он понял, что это святая сила. Очень много святой силы. Не теряя ни минуты, он вытянул стрелу из Императрицы, давая святой силе возможность залечить рану. И это помогло. Она осталась жива.

— Граф Девис, вы сегодня подозрительно молчаливы, — лукаво сказала одна из фрейлин, кажется, леди Миллер.

— Ну что, Леди, — Эрик скупо улыбнулся и поставил чашку с травяным чаем на стол. — Я просто слушал ваши прекрасные голоса.

Девушки переглянулись и захихикали, как маленькие девочки. Хотя, по мнению графа, они и были маленькими девочками. Им всем было не больше двадцати. Как и Императрице. Она взяла к себе во фрейлины ровесниц. Это, разумеется, было хорошим решением. Но сам Граф порекомендовал бы пригласить еще, хотя бы, двух дам постарше.

«Надо будет поговорить с ней об этом», — подумал Эрик, бросая быстрый взгляд на Императрицу.

Сегодня ее образ немного отличался от обычного. Она выглядела невинной и нежной. Но твердый взгляд и прямая спина не давали усомниться в ее статусе. И даже во взгляде фрейлин прослеживалась некое благоговение, направленное на Императрицу.

Чаепитие закончилось довольно поздно. На улице уже было достаточно темно, когда все начали расходиться. Императрица приказала убрать стол уже завтра, чем немало обрадовала горничных, которые тоже явно благоволили ей.

После чего девушка попрощалась с графом и, в окружении девушке и под руку с братом, отправилась в сторону своей комнаты. А граф Девис еще некоторое время смотрел ей в спину, стараясь, как можно дольше не терять Императрицу из виду.

Когда я осталась в комнате одна, то наконец-то смогла расслабиться и подумать. Я старательно выкидывала все мысли о Конраде, пока была окружена другими людьми. Никто не должен был знать о том, как сильно я жажду его внимания. Мне хотелось, чтобы он узнал меня, чтобы кинулся вперед и заключил в объятия. Мне хотелось, чтобы он... проявил хоть какие-то чувства.

Вздохнув, я перевернулась в кровати на другой бок и посмотрела в окно. Лето заканчивалось, поэтому окна были закрыты. Вечерами становилось все прохладнее. Нужно было успеть, до следующего месяца, наладить свою репутацию в обществе. Но как это сделать?

Зарывшись лицом в подушку, я ненадолго дала волю эмоциям. Набрав побольше воздуха в легкие, я приглушенно закричала. Я часто так делала в детстве, когда была уверена, что меня наказали несправедливо. Вспомнив о своей комнате, о доме и о родителях, я тихонько всхлипнула.

Думаю, узнав, что я пережила, многие бы сказали, что я веду себя, как ребенок. Что я должна была зачерстветь и перестать быть слабой. Но мои нервы сдавали. Я чуть не умерла. Снова. Моя репутация катилась вниз. Снова. И я боялась снова остаться одна. Мысль о том, что все, кто меня сейчас окружает, внезапно отвернутся и перейдут на сторону Арсилии, буквально приносила физическую боль.

Пусть я и уговаривала себя не привязываться к ним, но ослушалась своего же слова.

Весь этот ворох мыслей проносился у меня в голове, пока я лежала в кровати.

Перед глазами мелькали то Конрад, то фрейлины, то горничные, а то и люди, которые требовали сжечь меня на костре из-за другой веры. И так я погрузилась в очень тревожный, пробирающий до костей кошмар.

«Смрад на улицах столицы стоял невыносимый. Он доходил даже до замка, отчего по его коридора летал запах сожжённых тел. Я несла сына к лекарю, потому что он отказался приходить ко мне в комнату. Мне было страшно. Мой маленький мальчик так сильно болел. Но в помещение лекарей тоже было много больных. А что если малыш начнет болеть сильнее?

Маленькое тело в моих руках содрогнулось. У сына начался сильный приступ кашля. Он прижался лицом к моему плечу, сжимая кулачки от боли. И только после того, как он обмяк в моих руках, я увидела