Евангелие от Афрания - Кирилл Еськов

Евангелистам все это явно не показалось заслуживающим внимания; для нас же весьма существенен тот факт, что Иисус поддерживал конспиративные (или, по крайней мере, не афишируемые) контакты с по меньшей мере одной неизвестной Апостолам иерусалимской группировкой. Члены же последней (в число которых входил «человек с кувшином»), напротив, знали Апостолов по крайней мере в лицо.

Заинтересовавшись конспиративными контактами Иисуса, я принялся изучать – под соответствующим углом зрения – текст Нового Завета, тут же обнаружив целый ряд многообещающих эпизодов. Однако на третьем или четвертом из них я решительно сказал себе «Стоп», почувствовав, что начинаю подгонять факты под концепцию. Эдак недолго уподобиться нашим полоумным «патриотам», способным обнаружить проявления Вселенского Жидомасонского Заговора даже в шестиконечности снежинок. И все же есть один эпизод, который нам следует рассмотреть, ибо он, возможно, имеет прямое отношение к событиям Страстной недели. Речь идет о Преображении Господнем.

Незадолго до своего третьего (и последнего) похода в Иерусалим Христос, сопровождаемый Петром, Иоанном и Иаковом, поднялся на гору совершить молитву. Дальше произошел ряд событий, из которых мы, как водится, опустим без комментариев прямые чудеса: воссияние лика и одежд Иисуса, опускающиеся на участников облака и глас с неба. «Сухой остаток» же будет выглядеть так: «Петр же и бывшие с ним отягчены были сном; но пробудившись увидели славу Его и двух мужей, стоявших с Ним; и когда они отходили от Него, сказал Петр Иисусу: Наставник! хорошо нам здесь быть: сделаем три кущи, одну Тебе, одну Моисею, и одну Илии» (Лк 9:32-33). Иисус, однако, ни единым словом не стал подтверждать домыслы учеников о том, что беседовавшие с ним люди – действительно Моисей и Илия. А дальше – самое интересное: «И когда сходили они с горы, Иисус запретил им, говоря: никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческой не воскреснет из мертвых» (Мф 17:9); «И они удержали это слово, спрашивая друг друга, что значит: воскреснуть из мертвых?» (Мф 9:10). Попросту говоря: трое Апостолов оказались нечаянными свидетелями встречи Иисуса с некими двумя людьми, которая явно не предназначалась для их глаз. Иначе с чего бы это Учитель потребовал, чтобы они держали язык за зубами – до самой смерти?

Вернемся, однако, к генеральной линии нашего расследования – к событиям четверга Страстной недели. Итак, как и когда могла быть незаметно для Апостолов передана Иисусу информация о предательстве Иуды (кто ее передал – это отдельная тема)? Здесь существует бессчетное множество способов (например, через практически невычисляемого связника, закамуфлированного под нищего на паперти), однако в данном случае можно предположить простейший: Иисус нашел соответствующее сообщение в заранее оговоренном месте явочной квартиры – «большой, устланной, готовой», после чего и обвинил Иуду в предательстве.

Есть, однако, и еще одна загадка. После окончания Тайной вечери Иисус с одиннадцатью Апостолами покинули Иерусалим и совершили свое шествие в Гефсиманию – масличный сад у подножия Елеонской горы, что восточнее города.[18] Судя по продолжительности бесед, ведшихся по дороге, путь был неблизкий. В Гефсиманском саду, после Моления о чаше, Христос и был арестован. В евангельских текстах не содержится никаких намеков на то, что Учитель заранее делился с Апостолами своими планами – куда именно он собирается направиться из Иерусалима. Между тем, Иуда, покинувший Тайную вечерю задолго до ее окончания, безошибочно привел группу захвата именно туда, куда следовало, – в Гефсиманский сад.

Надеюсь, этому персонажу мы не станем приписывать дар всеведения? Тогда давайте рассуждать логически. Ну, как Иуда угадал само место – более или менее ясно: видимо, Гефсимания служила Апостолам постоянным убежищем в течение последних дней («Днем Он учил в храме; а ночи, выходя, проводил на горе, называемой Елеонскою» – Лк 21:37); отметим, что в Гефсиманском саду действительно есть скала с большой пещерою, которая, судя по всему, и служила Апостолам жилищем (Библейская энциклопедия, I:159). Именно отсюда они, видимо, и отправились в Иерусалим на Тайную вечерю. Непонятно другое: на чем основывалась уверенность Иуды в том, что Иисус вернется в эту ночь на свою заведомо засвеченную базу? Ставя себя на место Учителя, он должен был бы предположить, что тот попытается вырваться из-под колпака и немедленно исчезнуть из окрестностей Иерусалима, как уже неоднократно проделывал ранее (например, Ин 10:39-40). Эти «исчезновения» Иисуса очень интересны сами по себе, однако сейчас речь не о них.

Мы как-то привыкли исходить из того, что в ту ночь в основе всех действий (а вернее – бездействия) Христа лежало его твердое намерение «испить чашу сию». Между тем, сыщикам для успеха реальных оперативно-разыскных мероприятий необходимо как минимум верно отрефлектировать мотивации разыскиваемого. Кажутся ли способными на столь точное проникновение в помыслы Спасителя Иуда и стражники Синедриона? Вопрос, по-моему, риторический. И – с другой стороны: пусть Иисус уже окончательно распорядился собственной жизнью. Однако мог ли такой человек, как он, сознательно подвергать риску – смертельному, и притом совершенно бессмысленному – своих учеников, оставаясь вместе с ними? В момент ареста Учитель заявляет: «Если меня ищете, оставьте их, пусть идут! (да сбудется слово, реченное Им: из тех, которых Ты мне дал, Я не погубил никого)» (Ин 18:8-9). Однако, прямо скажем: его собственный вклад в то, что ученики остались живы, кажется минимальным. Ведь это же просто «преступный недосмотр», что их не перебили на месте в момент инцидента с Малхом!

Все эти соображения позволяют предположить следующее. Иисуса в ту ночь ждало в Гефсиманском саду некое дело – настолько важное, что, не сделав его, он не мог ни покинуть Иерусалим (даже под угрозой ареста), ни добровольно сдаться первосвященникам; Иуде же было об этом известно. Можно предположить, что в саду – месте своего последнего укрытия – Иисус должен был либо что-то взять в условленном месте, либо, напротив, оставить, либо – что скорее всего – с кем-то встретиться. И если его действительно ждал в саду некий человек (вспомним, например, годичной давности ночной визит к Иисусу члена Синедриона Никодима), то становится понятным, почему Иисус, не считаясь с опасностью, постарался успеть в Гефсиманию раньше сыщиков.

Когда должна была произойти эта встреча (произошла ли она в действительности – это отдельный вопрос)? Думаю, что в тот самый момент, когда Иисус удалялся в одиночестве в глубину сада – совершить Моление о Чаше, и вот почему. Давайте сопоставим сцены Моления о Чаше и Преображения Господня (смотри выше). В обоих случаях Христос удаляется от учеников, дабы совершить в уединении молитву. В обоих случаях его сопровождают трое Апостолов, причем одни и те же – Петр, Иоанн и Иаков. В обоих случаях все трое «телохранителей» странным образом засыпают. Как вы думаете, не многовато ли тут совпадений, и не идет ли в действительности речь об одной и той же, малопонятной для Апостолов, встрече Учителя? Тем более, что есть и прямое указание на то, что Иисус был в саду не один (Лк 22:43); Евангелист, правда, полагает, что с Учителем находился «ангел», но это уже чистые домыслы.

Сформулируем вопрос несколько иначе: а могли ли Апостолы разглядеть в глубине сада разговаривавшего с Учителем человека (даже если таковая встреча заведомо происходила)? Думаю, что нет, и вот почему. Вспомним другое событие этой же ночи – отречение Петра во дворе дома Каиафы: «Между тем рабы и служители разведши огонь, потому что было холодно, стояли и грелись; Петр тоже стоял с ними и грелся» (Ин 18:18). Это – во дворе городского особняка; можно себе представить, какой колотун был в ту весеннюю ночь в Гефсиманском саду. Поэтому вполне резонно предположить, что Апостолы тоже жгли костер, чтобы согреться. А это значит – в принципе не способны были разглядеть хоть что-то за пределами освещенного им круга.

Ну хорошо, а могли что-нибудь заметить трое бесславно заснувших «сопровождающих»? Кстати, как раз в свете такого допущения этот странный сон становится понятным и естественным. Надо думать, ученики через несколько минут своего бдения (а кстати – не возлагал ли Учитель на эту троицу обязанностей дозорных?) промерзли до костей и решили – буквально на секундочку! – отойти к костру согреться. Увы, такие «секундочки» всегда кончаются одинаково – молниеносно разморило в тепле, и привет горячий… Так что особых надежд на их свидетельства я бы тоже не возлагал, однако кое-что они все-таки наверняка заметили – до и после своего пребывания у костра. Во всяком случае, сведения о посещавшем Иисуса «ангеле» наверняка исходят от них – больше просто не от кого.

Опустевшая гробница

Вскоре после того, как крестная казнь совершилась, на сцене появились еще два достаточно загадочных персонажа. Один из них – Иосиф Аримафейский, «знаменитый член Совета, который и сам ожидал Царствия Божия» (Мр 15:43); в апокрифическом Евангелии от Петра он охарактеризован как «друг Пилата и Господа». Именно он забрал, с разрешения прокуратора, тело казненного преступника – «царя Иудейского» – и затем похоронил его в собственной гробнице. Евангелисты представляют Иосифа как «тайного ученика Христа» (Ин 19:38), хотя в предшествующем тексте Нового Завета нет никаких упоминаний о его контактах с Иисусом или Апостолами – ни до, ни, что самое странное, после погребения. Существует, правда, предание, согласно которому он будто бы первый проповедовал Евангелие в Британии, но оно кажется малоправдоподобным даже официальной Церкви (Библейская энциклопедия I:364).