На суше и на море. Выпуск 22 (1982 г.) - "На суше и на море"

Я доплыл до него, когда он только-только погрузился в воду, удачно нырнул и ухватился за лямки. Вскоре я уже блаженствовал на берегу, натянув гидрокостюм и с аппетитом уплетая консервы.

Темный силуэт глиссера все еще виднелся сквозь туман. Над скалами поднялась полная луна, и ее свет придал пейзажу особую прелесть. Тревога первых минут отступила. Я был сыт и одет, и у меня была пища на несколько дней. Послезавтра, когда я не выйду на связь, меня хватятся, и Сергей примчится сюда.

Тут я вспомнил о черной полосе у входа в бухту. Я натянул ласты, пятясь вошел в воду и поплыл к горловине, чтобы рассмотреть таинственную преграду.

В годы войны мой отец был командиром катера. Он рассказывал, как им приходилось прорываться по ночам к захваченным врагом причалам через противокатерные заграждения - тяжелые цепи и специальные сети из тросов, густо увешанные минами.

Нечто подобное я увидел и сейчас. Бухта была перегорожена стеной, начинавшейся среди прибрежных камней. Она возвышалась над водой примерно на полметра, уходя к противоположному берегу. Доходит ли она до самого дна? Я решил отложить свои исследования до завтра и потихоньку поплыл обратно к своему пристанищу, держась вплотную к берегу.

Луну уже затянуло облаками. Я так и не нашел во тьме своей одежды и других вещей. В гидрокостюме было тепло, даже жарко, и я решил, что надо вздремнуть до рассвета, а там уж и сплавать к глиссеру, чтобы установить размеры повреждения.

В темноте я начал ощупывать камни, отыскивая местечко поудобней. Непонятная тревога не оставляла меня. Что-то изменилось вокруг, но я никак не мог понять, что именно. И когда наконец понял, то мгновенно вскочил с камня, на котором только что удобно устроился.

За два года работы на островах я провел в этой бухте много ночей, знал ее вдоль и поперек, изучил ее звуки и запахи. В такую безветренную погоду здесь всегда царила полнейшая тишина, нарушаемая только легким пришлепыванием крохотных волн. Сейчас от берега доносился ровный, приглушенный плеск, словно вдоль берега шло сильное течение.

Это так поразило меня, что я не сразу решился проверить свою догадку. В замкнутой, отгороженной от океана бухте не могло быть никакого течения. Но оно было - я убедился в этом, едва опустил руку в воду. Как раз в это время пелена туч разорвалась, и луна осветила все вокруг. И я убедился, что вода быстро мчится вдоль берега, словно где-то в центре бухты возник водоворот.

Невдалеке показался быстро плывущий предмет - какая-то палка, сверкнувшая на мгновение металлом. Я узнал свое ружье для подводной охоты и бросился ему наперерез. Завтра я настреляю рыб и украшу ими свой не очень-то обильный стол. Вдруг Сергей явится за мной только послезавтра?… Течение валило меня с ног, но мне оставалось каких-нибудь два-три метра. Я схватил ружье и повернул обратно. При свете луны совсем рядом я разглядел камень, на котором оставил рюкзак и одежду. Ноги коснулись дна, но за несколько шагов до берега я почувствовал жжение на не закрытой гидрокостюмом кисти правой руки и с ужасом увидел, как от запястья оторвался и упал в воду крохотный комочек отвратительной слизи. Крестовичок!

У меня в запасе было лишь несколько минут. К счастью, рюкзак с аптечкой находился рядом. Но меня уже однажды ужалил крестовичок, а яд этой медузы вызывает анафилаксию: ужаленный человек не только не вырабатывает иммунитета к яду, но, наоборот, приобретает повышенную чувствительность даже к самым мизерньм его дозам. Со времени первого знакомства с крестовичком я никогда не расставался с нужными лекарствами и сейчас торопливо шарил по камням в поисках фонаря - луна снова скрылась за тучами. В голове проносились странные мысли. Потом вдруг осенило: «Вот откуда название бухты! Наверное, его дал пострадавший». Наконец, фонарь нашелся, и я, торопясь, открыл аптечку, схватил шприц - тюбик с сывороткой, сорвал колпачок и всадил иглу в руку прямо через гидрокостюм, а затем сделал инъекции эфедрина и адреналина. Я знал, что через несколько минут меня охватит слабость, руки и ноги онемеют, станет трудно дышать, появятся мучительные боли в пояснице. Сыворотка, правда, ослабляет действие яда, и я ввел ее вовремя, но у меня был повторный ожог, при котором можно ждать чего угодно.

Самыми тяжелыми для меня будут ближайшие часы, и если я дотяну до утра, то, может быть, выживу. Я пристроил аптечку поближе, положил рядом с собой фонарь, подсунул под голову рюкзак. Теперь оставалось только ждать. Луна то выскакивала из-за туч, то пряталась, словно и ее захлестывал крутившийся в бухте водоворот. Где-то невдалеке с рокотом неслась вода, от ударов волн брызги взлетали высоко вверх и падали на меня подобно дождю. Гидрокостюм не пропускал воды, но я находился в нем уже давно, и стиснутое резиной тело требовало отдыха. Волны били все чаще и сильней, рокот перерастал в рев. А из середины залива вставал чудовищный гул невероятного водоворота. Захваченный движением воды, туман тоже устремился по кругу, и его белая пелена мчалась мимо меня, разрываясь на клочья мокрой ваты и срастаясь снова. Постепенно сознание заволокло, я провалился куда-то в небытие.

Солнце уже стояло высоко, когда сознание наконец вернулось ко мне. Я вспомнил ужас прошедшей ночи и, с трудом повернув голову, посмотрел на залив. Он напоминал круглое зеркало - до того неподвижна была вода, и ничто не напоминало о бешеных потоках, которые захлестывали скалы в ночной мгле. Но в знакомом пейзаже чего-то не хватало.

Я не знал, сколько времени пролежал без сознания - одну ночь или несколько суток. На руке у меня были часы, но для чего они служат, я вспомнить не мог. Но зато я твердо помнил, что без лекарств не проживу, и на всякий случай протянул руку к камню, на котором оставил аптечку. Я знал, что там ее нет, что ночной водоворот унес спасительные ампулы, но все же шарил по камню - скорее для очистки совести - и очень удивился, когда нашел аптечку на месте. Тогда мне стало понятно, что все пережитое - лишь результат отравления и страшный водоворот привиделся мне в кошмарном сне. Я сделал себе уколы и потом долго лежал неподвижно, потому что сил совсем не было. В те минуты, когда я забывался, память опять и опять прокручивала передо мной события прошедшей ночи - полет глиссера, удар, боль…

Глиссер! Мне не надо было проверять, но я все же приподнялся и долго осматривал берега бухты, хотя знал, что это бесполезно и что ночной водоворот - не просто кошмар, привидевшийся отравленному мозгу. Я оглядел берег очень тщательно, камень за камнем. Я знал, что ищу напрасно, что глиссера нет, но мне хотелось удостовериться, что на берегу не осталось даже обломков, что все поглотил водоворот. И когда я убедил себя в этом, я стал сползать к кромке воды - туда, где развесил ночью одежду, где бросил ружье… Я не нашел ничего.