Испанская партия - Борис Орлов

   - Но зато быть пограничником - почетнее! - закончил за него Меркулов. И уже просительно прибавил, - Вы бы, товарищ комиссар государственной безопасности, попросили товарища Ворошилова...

   - Так, с этим все ясно, - подвел итог Берия. - Предложения и потребности по учебным центрам - завтра утром мне на стол, с полным расчетом всех сил и средств. Товарищ комбриг, - он поднял глаза на Соколова. - У вас все, или есть еще вопросы?

   - Никак нет!

   С этими словами Григорий Григорьевич собрался было выйти из кабинета, но Меркулов перебил его:

   - Так точно, товарищ Начальник Главного Управления Госбезопасности! У товарища комбрига есть вопрос с размещением его и его семьи!

   Лаврентий Павлович удивленно посмотрел на обоих своих подчиненных. Соколов покраснел, а Меркулов продолжил:

   - Товарищ Соколов прибыл из Ленинграда, где у него осталась семья. Фриновский был снят должности начальника пограничных и внутренних войск НКВД СССР слишком быстро, дела передать не успел, поэтому товарищ Соколов на службе ночует. Уже вторую неделю живет в своем кабинете, - Соколов покраснел еще сильнее. - А между тем, жилья в Москве у него нет. В связи с его переводом в аппарат НКВД, его семью, оставшуюся в Ленинграде, просят освободить служебную квартиру. И товарищ Соколов уже интересовался номерами в московских гостиницах...

   Лаврентий Павлович перевел взгляд со своего заместителя на исполняющего обязанности начальника пограничных и внутренних войск:

   - Это верно, товарищ комбриг?

   - Так точно, товарищ комиссар государственной безопасности второго ранга - выдавил из себя Соколов. - Только это ведь не к спеху...

   Берия усмехнулся. Затем взял трубку телефона:

   - Богдан? Распорядись, чтобы перевезли из Ленинграда семью комбрига Соколова. Нет, новую квартиру не требуется. В квартиру прежнего начальника погранвойск заселить. Он теперь по наркомату связи проходит, вот пусть Наркомсвязь ему жилье и обеспечивает. Вечером доложишь...

   Соколов вышел, а Меркулов остался. Лаврентий Павлович встал из-за стола, прошелся по кабинету:

   - Ну, как идет подготовка к операции "Гусь"?

   - Ответственный за проведение данной операции товарищ Андрей ожидает в приемной.

   - Пригласите...

   - Итак, милорды - члены Комитета Адмиралтейства, теперь перейдем к следующему вопросу - Сэмюэль Хор, первый лорд Адмиралтейства, быстро глянул в свои записи. - Касательно отправки Советами эскадры, - на тонких губах зазмеилась ироничная усмешка, - в Испанию. Эскадра в составе одного устаревшего линкора, устаревшего крейсера, нескольких устаревших эсминцев. Из новых кораблей - единственный современный эсминец, несколько тральщиков и восемь подводных лодок. Как сообщают наши источники в России, эскадра конвоирует воинский контингент, направляемый в помощь правительству Испании.

   - Ну что же тут обсуждать, милорды? - поинтересовался Первый морской лорд. - Советская Россия посылает куда-то солдат в сопровождении каких-то старых калош. Нас это не касается. А если возникнет такая необходимость - мы остановим их без единого выстрела.

   Слова соратника и последователя великого Битти прозвучали столь весомо, что Хор даже сделал вид, словно он смущен необходимостью выносить на общее рассмотрение столь малозначительный вопрос. Однако он продолжил:

   - По сообщениям из Советской России Сталин намерен отправить в Испанию три корпуса. Пехотный, механизированный и авиационный.

   - Ваше лордство, позвольте. Три корпуса - вы представляете, сколько это народу и техники? Чем перевозить будут?

   - Кораблями, разумеется, - первый лорд Адмиралтейства позволил себе пошутить.

   - Считайте тоннаж, милорд. Исходя из, примерно, сорока четырех тысяч человек в пехотном корпусе, до пятнадцати тысяч - в механизированном, и до восьми тысяч -  в авиационном. Ну, и техника... На чем они будет перевозить?

   - Способность русского транспорта к быстрой переброске такой массы войск и снаряжения вызывает обоснованные сомнения, милорд, - поддержал Чэтфилда контролер флота сэр Чарльз Адам, Третий морской лорд.

   - Однако, милорды, - вмешался в разговор приглашенный военный министр Купер. - Если конвой дойдёт и высадится, то большевики начнут воевать с мерзкими бошами и гнусными итальяшками, которые, в последнее время, пытаются что-то там изображать в Средиземном море. При любом раскладе мы - в выигрыше, милорды.

   - Вряд ли, господин министр, - Первый морской лорд позволил себе снова усмехнуться. - У Советской России не хватит флота, чтобы поставлять по морю все необходимое для снабжения войск, а по суше - Германия  элементарно закрывает границы. Мне вообще интересно: где они найдут достаточное число кораблей для перевозки войск?

   - Необходимо около десяти тысяч тонн на перевозку одного полка со всеми запасами и службами, - небрежно заметил первый лорд Адмиралтейства. - А у большевиков весь тоннаж - примерно один и семь десятых миллиона тонн. Вычтите то, что находится на Черном море и Тихом океане, и вы поймете, дорогой сэр, что это - безнадежная затея...

   - Значит, у нас нет повода мешать этим самоубийцам, - сказал лорд Чэтфилд. - Пусть себе плывут. Можно даже отправить "Родней" и "Глориес" с сопровождением, чтобы они проследили, как бы злые колбасники не обидели малышей по дороге...

   - А потому, - подвел итог Сэмюэль Хор, - можно оставить этих детишек в покое. Пусть себе развлекаются...

   - Господин президент, позвольте представить вам нового посла Советского Союза. Мсье Суриц Яков Захарович. Вот его верительные грамоты.

   Альбер Лебрен, пятнадцатый президент Французской республики, вежливо склонил голову, когда крупный человек с пышными усами подошел к нему и вручил перевитые шнуром документы. Собственно, они оба: и президент, и посол понимали, что это - всего лишь визит вежливости и дань этикету. Президент Франции не имел серьезной реальной власти - всем заправлял премьер-министр. Представление можно было бы считать и законченным, тем более, что у Лебрена начались почечные колики, оставшиеся в качестве памяти о Верденской битве и сырых окопах фронта. Но Блюм собирался сказать еще что-то, и это "что-то" будет наверняка неприятного свойства. Президенту чем-то был симпатичен этот с виду добродушный усач - посол, и чтобы оттянуть момент, когда влезет настырный премьер, он решил поговорить с Сурицем. Приняв грамоты и передав их адъютанту, Лебрен внезапно спросил:

   - А как поживает прежний посол, мсье Потемкин?

   Он что-то слышал, что у большевиков опять началась борьба за власть, и, возможно, "мсье Потемкин" сейчас сидит в кровавых подвалах ГПУ. А он вполне искренне симпатизировал русскому...

   - Благодарю вас, господин президент. Товарищ Потемкин назначен первым заместителем народного комиссара иностранных дел. Он, кстати, очень тепло отзывался о вас и о вашей политике примирения противоборствующих сил в правительстве...

   - Господин президент, - Леон Блюм смотрел на главу Республики своими слегка выкаченными, маленькими глазками. - Господин посол принес официальный запрос о пропуске гражданских самолетов следующих из России в Испанию, а также о дозаправке и техническом осмотре их на нашей территории.

   Лебрен поморщился. Он не любил Блюма и как социалиста, и как еврея. Блюм заигрывает с красными, Блюм постоянно уступает требованиям профсоюзов, Блюм готов поставлять оружие коммунистам и анархистам в Испании. Но, кажется, здесь он зашел слишком далеко...

   - А что это за самолеты, господин посол? - поинтересовался президент.

   - Это большие невооруженные самолеты, которые используются у нас на Севере, там где мало дорог - спокойно ответил Суриц. - Мы полагаем, что правительство Испанской республики может использовать их, например, для эвакуации раненых, или для перевозки пассажиров между изолированными друг от друга районами, контролируемыми правительством Испании. В Советском Союзе они обозначаются Г-2 - "гражданский самолет второй".

   - Их возможно использовать в качестве военных? - спросил Лебрен.

   - Увы, Ваше превосходительство, - вмешался в разговор министр авиации Пьер Кот. - Любой самолет, даже самый мирный, можно использовать в боевых действиях. Хотя бы для того, чтобы сбросить его на головы противников...

   Лебрен смеялся над шуткой Кота, а сам смотрел на министра национальной обороны и войны Даладье. Тот несколько раз порывался что-то сказать, но в последний момент ловил на себе взгляд то премьера, то министра авиации, и тут же оставлял попытки вмешаться.

   - Вы что-то хотели сказать, Эдвард?