Повесть о неподкупном солдате (об Э. П. Берзине) - Гунар Иванович Курпнек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ми Германии, в том числе со знаменитыми гамбургскими судостроительными заводами Блюма и Фосса.
Но что значила для него второстепенная роль служащего? Он хотел играть первую скрипку! И Рейли идет на крупную авантюру, которая сделала его…
Однажды, приехав в Лондон, он явился в адмиралтейство и предложил его чопорным чиновникам ценнейшие сведения о немецкой судостроительной промышленности. Сведения были приняты сначала с недоверием, потом — с величайшей признательностью. А затем — буквально накануне войны — Сидней переправил в Лондон секретные данные о германском подводном флоте.
В четырнадцатом году он оказался в Японии — «доверенным представителем» Русско-Азиатского банка. Какие финансовые операции совершал он в Стране восходящего солнца — неизвестно. Впрочем, пробыл он там недолго и переправился за океан. Здесь он имел весьма интересные и весьма конфиденциальные беседы с американскими банкирами и владельцами военных заводов.
О! Америка с ее бешеным темпом жизни и бешеными деньгами произвела на Рейли огромное впечатление. Он собирался даже остаться здесь навсегда и, пользуясь высокими связями, заняться коммерческой деятельностью.
Но, увы! Сидней Рейли был не просто «свободным» гражданином «свободного» мира, а «Эсти-I». Английская разведка — Интеллидженс Сервис — не упускала из виду своего агента. Его спешно отозвали в Лондон.
В шестнадцатом году Рейли перешел швейцарскую границу и оказался в Германии. И здесь совершил то, чего не удавалось ни одному секретному и сверхсекретному агенту. Надев форму офицера немецкого военно-морского флота, он (не без помощи старых друзей, конечно) проник в германское адмиралтейство и выкрал официальный код немецкой военно-морской разведки.
Несколько лет спустя эту операцию назвали «едва ли не самым блестящим образцом разведывательной работы в первую мировую войну…»
И вот Сидней Джордж Рейли снова оказался в России.
9
Теперь он сидел в тесной каморке на пятом этаже огромного мрачного дома и слушал, что ему рассказывает Аркашка. Комната, заставленная разнородной мебелью, пыльная и затхлая, принадлежала отставному чиновнику почтового ведомства, так, по крайней мере, утверждал Грамматиков. Однако Рейли был уверен, что хозяин — из бывших жандармских шпиков. Адвокат клялся и божился, что это свой человек, но Рейли относился к нему с недоверием. И не столько к нему, как к соседям — переселенцам из подвалов — которых Аркашка величал «господами-товарищами». Впрочем приходилось мириться. Черт с ними, в конце концов, — и с хозяином и с новыми квартирантами.
Аркашка, без сомнения, безбожно врал, рассказывая, как ловко провел большевиков в ресторане Палкина. Не такие уж они безмозглые, эти чекисты. Ведь пронюхали, что…
Усилием воли Рейли стряхнул с себя мгновенное оцепенение. «Самоанализом займемся потом», — привычно подумал он и перевел мысли в другое русло.
Сегодня предстояла встреча с Савинковым. Надо было твердо решить, кого из офицеров втянуть в затеянную грандиозную игру.
Большевики создают свою армию. Мы сделаем так, чтобы все их военные тайны делались достоянием нашей разведки. Задача по нынешним временам нетрудная, но людей надо подобрать надежных…
— Так вот этот бородатый латыш и положил нашего Алеху, — рассказывал Аркашка. — Ну а мне пришлось его того…
— Латыша? — занятый своими мыслями, не понял Рейли.
— Да нет! Алеху! Десятый раз толкую.
— Вот что, друг-Аркашка! — в голосе Рейли послышалось раздражение. — Меня твой Алеха и латыши не интересуют. Понял? Говори толком, с кем из чекистов тебе удалось связаться?
— Константин Георгиевич, — Аркашка сделал вид, что обиделся. — Да нешто я вам не докладываю? Вот с тем самым латышом…
— Опять ты про свое!
— Дайте рассказать. Этот бородатый и есть самый что ни на есть чекист. Гад буду, если не так! — Аркашка сплюнул с досады.
— А откуда это известно?
Аркашка хитро прищурился и горделиво произнес:
— Я их средь тыщи распознаю! По-научному сказать— опыт-с. Тюряга, она свое дает.
— Ээ, нет! — Аркашка протестующе отмахнулся. — Что он — шмаровоз или маклер какой? Облик у него, как вам сказать, — он не мог подобрать слово, — ну, как у Грамматикова…
— Интеллигентный?
— Во, во! Учился, говорит, в самом Берлине. На этого, на богомаза…
— Живописца, наверное, художника?
— Точно! Невесту имеет в Риге. Эльзой зовут. Мудрено!
— Откуда ты все это узнал? Что он тебе — в ресторане исповедовался?
— Зачем в ресторане? Мы с ним потом встретились. Два раза. — Аркашка хитро усмехнулся. — Душевно так поговорили. Сначала на угольке. Уголек он с солдатами разгружал, — пояснил Аркашка, увидев, что Рейли все еще слушает с недоверием. — А второй — в этом самом, как его… Ну, возле раздетых статуй…
— В Летнем саду, — догадался Рейли. Аркашкин рассказ начал его интересовать. — И что же он сказал — служу, мол, в Чека…
— Нет! Рази он придурок? — Аркашка многозначительно поднял палец. — Он из офицеров! Обхождение с нашим братом знает.
— Офицер, говоришь? Что ж ты сразу не сказал, баранья твоя голова. Статуи, уголек, богомаз!.. — Рейли мгновение подумал. — Хотя это тоже немаловажные детали. Он что — жаловался на судьбу, на большевиков?
— Нет. Чего не было, того не было. Спросил только, не знаю ли я человека, с которым можно переправить письмо в Ригу. Невесте, значит.
— Ну а ты?
— Подумаю, мол. Может, и сыщется.
— Так, так, так! — Рейли подхватил налету возникшую мысль. — Это хорошо! А в каких частях он служит? Узнал?
— И без того понятно. В латышах. Сейчас караульную службу несут. Уголек лопатят…
— Латышский стрелок? В Смольном бывает? В охране Ленина?
— Так он мне и сказал! Здрасьте, дескать, вам! Я Ленину храню, а вы кто будете?
— Не паясничай! Не знаешь, так и говори. — Рейли взглянул на часы. — Теперь проваливай. И постарайся узнать об этом латыше как можно больше. С ним самим необязательно встречаться. Действуй через солдат. Если надо— заплати. Понял?
— Все ясно, Константин Георгиевич! Будет исполнено в лучшем виде.
После ухода Аркашки Рейли стал с горечью размышлять о превратностях человеческой судьбы. Ну что у него общего с этим Аркашкой?
В юности, в период увлечения морской романтикой, Киплингом и прочей чепухой, он часто шатался по припортовым кабакам. Однажды натолкнулся на избитого до полусмерти вора и, в порыве слюнявого сострадания, перевязал ему голову. Затащил даже домой и несколько дней отпаивал разными снадобьями. С тех пор Аркашка как собака привязался к своему спасителю и оказывал ему массу услуг. И кто знает, может быть, втянул бы он Сиднея в какое-нибудь уголовное дело… Выручил
