Стихотворения 1902 года - Александр Блок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Андрею Белому
Я смотрел на слепое людское строение,Под крышей медленно зажигалось окно.Кто-то сверху услыхал приближениеИ думал о том, что было давно.
Занавески шевелились и падали.Поднимались от невидимой руки.На лестнице тени прядали.И осторожные начинались звонки.
Еще никто не вошел на лестницу,А уж заслышали счет ступень.И везде проснулись, кричали, поджидая вестницу,И седые головы наклонялись в тень.
Думали: за утром наступит день.
Выше всех кричащих и всклокоченныхПод крышей медленно загоралось окно.Там кто-то на счетах позолоченныхСосчитал, что никому не дано.
И понял, что будет темно.
5 декабря 1902
«Любопытство напрасно глазело…»
Любопытство напрасно глазелоИз щелей развратных притонов.Окно наверху потемнело —Не слышно ни вздохов, ни стонов.
Недовольные, сытые люди,Завидуйте верхнему счастью!Вы внизу — безвластные судьи,Без желаний, без слез, без страсти.
Мы прошли желанья и слезы,Наши страсти открыли тайны.И мы с высоты, как грозы,Опалили и вас — случайно…
13 декабря 1902 (1908)
«Царица смотрела заставки…»
Царица смотрела заставки —Буквы из красной позолоты.Зажигала красные лампадки,Молилась богородице кроткой.
Протекали над книгой ГлубиннойСиние ночи царицы.А к Царевне с вышки голубинойПрилетали белые птицы.
Рассыпала Царевна зерна,И плескались белые перья.Голуби ворковали покорноВ терему — под узорчатой дверью.
Царевна румяней царицы —Царицы, ищущей смысла.В книге на каждой страницеЗолотые да красные числа.
Отворилось облако высоко,И упала Голубиная книга.А к Царевне из лазурного окаПрилетела воркующая птица.
Царевне так томно и сладко —Царевна-Невеста, что лампадка.У царицы синие загадки —Золотые да красные заставки.
Поклонись, царица. Царевне,Царевне золотокудрой:От твоей глубинности древней —Голубиной кротости мудрой.
Ты сильна, царица, глубинностью,В твоей книге раззолочены страницыА Невеста одной невинностьюТвои числа замолит, царица.
14 декабря 1902
«Вот она — в налетевшей волне…»
Вот она — в налетевшей волнеРаспылалась последнею местью,В камышах пробежала на днеДогорающей красною вестью.
Но напрасен манящий наряд;Полюбуйся на светлые латы:На корме неподвижно стоятОбращенные грудью к закату.
Ты не видишь спокойных твердынь,Нам не страшны твои непогодыДогорающий факел закиньВ безмятежные, синие воды.
24 декабря 1902
«Все кричали у круглых столов…»
Все кричали у круглых столов,Беспокойно меняя место.Было тускло от винных паров.Вдруг кто-то вошел — и сквозь гул голосовСказал: «Вот моя невеста».
Никто не слыхал ничего.Все визжали неистово, как звери.А один, сам не зная отчего,—Качался и хохотал, указывая на негоИ на девушку, вошедшую в двери.
Она уронила платок,И все они, в злобном усильи,Как будто поняв зловещий намек,Разорвали с визгом каждый клочокИ окрасили кровью и пылью.
Когда все опять подошли к столу,Притихли и сели на место,Он указал им на девушку в углуИ звонко сказал, пронизывая мглу:«Господа! Вот моя невеста».
И вдруг тот, кто качался и хохотал,Бессмысленно протягивая руки,Прижался к столу, задрожал,—И те, кто прежде безумно кричал,Услышали плачущие звуки.
25 декабря 1902
«Покраснели и гаснут ступени…»
Покраснели и гаснут ступени.Ты сказала сама: «Приду».У входа в сумрак моленийЯ открыл мое сердце. — Жду.
Что скажу я тебе — не знаю.Может быть, от счастья умру.Но огнем вечерним сгорая,Привлеку и тебя к костру.
Расцветает красное пламя.Неожиданно сны сбылись.Ты идешь. Над храмом, над намиБеззакатная глубь и высь.
25 декабря 1902
«На обряд я спешил погребальный…»
На обряд я спешил погребальный,Ускоряя таинственный бег.Сбил с дороги не ветер печальный —Закрутил меня розовый снег.
Притаился я в тихой долине —Расступилась морозная мгла.Вот и церковь видна на равнине —Золотятся ее купола…
Никогда не устану молиться,Никогда не устану желать,—Только б к милым годам возвратитьсяИ младенческий сон увидать!
Декабрь 1902
«Я искал голубую дорогу…»
Я искал голубую дорогуИ кричал, оглушенный людьми,Подходя к золотому порогу,Затихал пред Твоими дверьми.
Проходила Ты в дальние залы,Величава, тиха и строга.Я носил за Тобой покрывалоИ смотрел на Твои жемчуга.
Декабрь 1902
«Мы отошли — и тяжко поднимали…»
Мы отошли — и тяжко поднималиВеселый флаг в ночные небеса,Пока внизу боролись и кричалиНестройные людские голоса.
И вот — заря последнего сознанья, —Они кричат в неслыханной борьбе,Шатается испытанное зданье,Но обо мне — воздушный сон в Тебе.
Декабрь 1902
«Она ждала и билась в смертной муке…»
Она ждала и билась в смертной муке.Уже маня, как зов издалека,Туманные протягивались руки,И к ним влеклась неверная рука.
И вдруг дохнул весенний ветер сонный,Задул свечу, настала тишина,И голос важный, голос благосклонныйЗапел вверху, как тонкая струна.
Декабрь 1902
«Запевающий сон, зацветающий цвет…»
Запевающий сон, зацветающий цвет,Исчезающий день, погасающий свет.
Открывая окно, увидал я сирень.Это было весной — в улетающий день.
Раздышались цветы — и на темный карнизПередвинулись тени ликующих риз.
Задыхалась тоска, занималась душа,Распахнул я окно, трепеща и дрожа.
И не помню — откуда дохнула в лицо,Запевая, старая, взошла на крыльцо.
11 сентября — декабрь 1902
Примечания
1
Благочестие (лат.).
