2009_33 (581) - Газета Дуэль

ИМПОРТ И ЭКСПОРТ ЗАКЛЮЧЕННЫХ

Прибыли стали столь высоки, что появился новый бизнес — импорт осужденных на большие сроки, то есть приговоренных за особо тяжкие преступления. Когда федеральный судья постановил, что перенаселение в техасских тюрьмах является жестоким и неоправданным наказанием, ССА подписало контракты с шерифами бедных округов на строительство и содержание новых тюрем на условиях раздела прибылей. Как писал «Атлантик Монсли» в декабре 1998 года, этот план был поддержан такими инвесторами, как Merrill-Lynch, Shearson-Lehman, American Express and Allstate Merrill-Lynch, Shearson-Lehman, American Express and Allstate, и строительство пошло по всему сельскому Техасу. Губернатор Энн Ричардс последовала примеру Марио Куомо из штата Нью-Йорк и настроила столько тюрем, что рынок оказался перенасыщен и сократил прибыли частных тюрем.

Подписанный Клинтоном в 1996 году закон отменил условное наказание под надзором суда, и это привело к тому, что в тюрьмах началось перенаселение и условия содержания в них стали жестокими и опасными. Тогда частные тюремные корпорации в Техасе стали заключать договоры с теми штатами, где тюрьмы были особенно перенаселены, сдавая им в аренду тюрьмы ССА, расположенные в маленьких городах. Комиссионные для продавца услуги составляют от 2 долларов 50 центов до 5 долларов 50 центов в день за «место». Округ получает 1 доллар 50 центов за каждого заключенного.

СТАТИСТИКА

97 % из 125 000 федеральных заключенных осуждены за ненасильственные преступления.

Есть уверенность, что более половины из 623 000 подследственных в тюрьмах округов и муниципалитетов не совершали тех преступлений, которые им вменяются. Большинство из них ждет суда.

2/3 из миллиона заключенных штатов совершили ненасильственные преступления.

60 % из 2 миллионов заключенных по всей стране страдают психическими расстройствами.

Вики ПЕЛАЭС,

«Глобал ресерч», 2008 г.

И НА ИЗРАЛЬЩИНЕ НЕ ЛУЧШЕ

Мы вышли из старой оттоманской шинели. Мы — это страны Ближнего Востока и Балкан, страны-преемницы Оттоманской империи, и у нас много общего. Не только любовь к хуммусу, араку, бурекасу и кебабу, хотя и это немало. Общий у нас и пылкий национализм, и центральное место армии в обществе, и ряд старых хорошо окопавшихся антирелигиозных («светских», «социалистических», «националистических») партий. И чересчур активная полиция и охранка. Не только Сирия — Израиль тоже относится к этому ряду. Мы иногда забываем, что еврейское государство возникло не на голом месте, не между Минском и Пинском, а между Кунейтрой и эль-Аришем. Поэтому у нас и генералов в правительстве — как в Дамаске и Каире. И полицейские преследования — как в Бейруте или Стамбуле.

В нашей бывшей метрополии, Турции, Верховный Суд пытается запретить… правящую партию. Как им, должно быть, завидует старый судья Аарон Барак, которого только недавно проводили на пенсию! Только этого он не делал, хотя и законы отменял, и все решал почище исполнительной власти. Наш суд, вместе с нашей полицией и прочим сыскным аппаратом, давно считает себя выше правительства, выше парламента и, конечно, выше избирателя. У нас есть правительство, но суд берет на себя решать, как защитить Сдерот от «касамов» и как обмениваться военнопленными. Мы выбрали Ольмерта, мы не выбирали г-жу Дорит Бейниш и Мени Мазуза, но Бейниш и Мазуз считают, что им виднее. Сейчас они валят Ольмерта, как до этого свалили Моше Кацава. Они посадили бы и Шарона, только он улизнул от них в небытие. Еще 29 марта 2004 года тогдашний прокурор, а ныне судья Верховного Суда Эдна Арбель требовала привлечь старого генерала к суду за взятки.

Достается от них и Либерману, лидеру самой крупной на сей день русской парламентской фракции. На днях (27 июля 2008) он подал иск в БАГАЦ против Мени Мазуза с требованием “положить конец расследованию, тянущемуся уже более 12 лет”. «У меня сложилось впечатление, что вся эта история не закончится никогда!»— заявил Либерман. Наивный Либерман так и не понял, что обращаться в суд против прокуратуры — все равно что судиться с головой обидчика против его же правой руки. Суд, прокуратура, полиция, охранка — это все головы одной гидры, имя которой судебно-следственная власть.

Классическая система управления говорит о трех ветвях власти: законодательной, исполнительной и судебной. Двадцатый век прибавил к ним четвертую — медийную, а судебную расширил с помощью гигантского, ранее неведомого полицейского аппарата. Мы выбираем только одну — в парламент, а тот хоть немного, но влияет на исполнительную власть, на правительство. Мы не выбираем СМИ — они принадлежат пяти богатым израильским семьям, а те уже назначают редакторов и определяют круг друзей и врагов. Мы не выбираем и судебную власть — вот уже двадцать лет как ею руководит тесный круг лиц, в адвокатском быту именуемый «судейской мафией». Они сами решают, кто войдет в этот круг, — и это обычно их родственники, свойственники и бесконечно преданные помощники.

Наша беда в том, что две невыборные ветви власти — судебно-сыскная и СМИ — вошли в сговор, заключили между собой тесный союз и вытеснили на обочину две выборные власти, не говоря уж о нас с вами. В любой газете вы можете прочесть, что израильский народ презирает своих парламентариев и не доверяет правительству. Газеты и телевидение пестуют это чувство, а полиция делает все, что в ее силах, чтобы это презрение оправдать. Полиция сливает в прессу свои подозрения, а пресса судит. Потом взаправдашний суд лишь визирует результаты медийного суда.

А в результате мы съезжаем в темное царство безымянной и безликой диктатуры. Не той, которой нас пугают, — с диктатором на белом коне и с кортежем мотоциклистов, с портретами в каждом доме и всенародным обожанием. Мы даже не знаем имен наших новых правителей, мы не знаем их лиц, они не идут на выборы, они не спрашивают нашего мнения, но они решают все. Это — верхушка суда, полицейского аппарата и СМИ. Эти неизбранные правители больше всего любят свою власть, и с политиками они делиться не собираются. Как только появляется яркая личность, человек с лицом, они немедленно шьют ему дело. Так, они десять лет следили денно и нощно за Арье Дери, пока не удалось его застукать на техническом фоле. Сейчас они дали полицейским установку тратить немереные деньги и часы работы, лишь бы подвести Ольмерта под монастырь.

Только не говорите мне, что полиция реагирует на жалобы и сообщения о преступлениях. Попробуйте сообщить в полицию, что вас ограбили или обокрали или угнали машину. Там, скорее всего, только пожмут плечами — нам, мол, недосуг. У нас есть дела посрочнее. Нам надо уговорить свидетельницу дать показания против министра, который ее поцеловал взасос, когда она хотела лишь скромного поцелуя, и для этого надо слетать в Латинскую Америку. А о вашем «рено» заботьтесь сами.

Многие дела, начатые полицией и прокуратурой, напрямую связаны с борьбой безликих правителей за власть.

— Почему было затеяно позорное дело Моше Кацава? Почему оно не было закрыто, когда выяснилось, что первая жалобщица оказалась лгуньей? Почему было нужно устроить Линч в прессе, пока не набежали новые претендентки, из далекого прошлого? И тут ответ прост: у израильского президента крайне мало полномочий, но одно из них — назначение членов Верховного Суда. Судейская мафия больше полагалась на Шимона Переса, человека своего круга, польского еврея, чем на сефарда Кацава, который — о ретроград! — любил женщин.

— Вы удивлялись, почему прокуратуре так приспичило отдать под суд Хаима Рамона за его страстный поцелуй? Он был министром юстиции, а министр юстиции — глава комиссии по назначению членов Верховного Суда. Это по его представлению судей назначает президент страны. Рамон пытался умерить власть судейской мафии и провести скромную судебную реформу в рамках комиссии.

— Почему Ольмерт оказался под колпаком? Премьер-министр назначает министра юстиции, а тот становится во главе комиссии по выбору судей. Ольмерт не понял намека, содержавшегося в деле Рамона (или понял, но не сдался), и назначил нового министра юстиции, профессора Фридмана, который давно хотел сразиться с судейской мафией.

— Безликим правителям неймется, они хотят поскорее увидеть голову Ольмерта на пике. Они не хотят подождать даже до начала процесса, не то что до его завершения. Презумпция невиновности? Расскажите это детям. Бывшая судья Верховного Суда Далия Дорнер уже заявила: «Эхуд Ольмерт не может оставаться премьером, и общественное мнение обязано вынудить его уйти». Но израильский народ не оправдал чаяний Дорнер. «Израильский примитифски, — сказала она. — В Израиле нет культуры политики, и народ не обращает внимания на сообщения о согрешивших лидерах».

Я не в восторге от Эхуда Ольмерта, я за него не голосовал, но я уважаю результаты народного голосования. Мне кажется неприемлемым, что наш премьер-министр, вместо того чтобы править страной, должен проводить дни и ночи в полиции, отвечая на вопросы следователей по поводу жалобы американского Хлестакова, который и Ицхаку Рабину деньги давал, а может, еще и Голде отстегивал. Тем более, что из этой ловушки ему не удастся выбраться, его достанут не мытьем, так катаньем. Найдутся — уже нашлись — новые жалобщики, привлеченные развязанной в СМИ атмосферой линча.