Дао Вероники. Книга о необычайном - Дмитрий Калинин

– Моё мышление кажется тебе странным потому, что у меня восстановлена ментальная целостность.

Она объяснила, что мальчики и девочки рождаются с одинаковыми способностями ума, но уже в раннем детстве их подвергают ментальной деградации. Мальчикам внушают, что они должны видеть мир как мальчики, а девочкам – что как девочки. В результате у мальчиков почти не развиваются так называемые женские качества ума, а у девочек, наоборот, так называемые мужские. Никого не учат воспринимать мир без оглядки на свой пол, а поскольку в обществе такое положение вещей всегда считалось нормой, то люди предпочитают думать, будто это – врождённая особенность полов.

Вероника сказала ещё, что так намного проще жить, ведь потом повзрослевшие девочки и мальчики будут страстно искать друг в друге то, чего не развили у себя. Зачем что-то развивать, если у другого есть костыль? Она добавила, что в мире, созданном неполноценными людьми, удобнее и выгоднее самому оставаться неполноценным.

Я с интересом слушал свою подругу, в который раз восхищаясь её способностью проникать в самую суть вещей. На вопрос: «Как избавиться от этой неполноценности?» – она ответила, что это непросто, потому что для этого нужно ментально растождествиться со своим полом. Для большинства людей это является непосильной задачей, но если это удаётся, то женщина начинает мыслить рационально и критически, как мужчина, а мужчина открывает в себе способность решать задачи иррациональными путями, как женщина.

– Как это – растождествиться с полом? – не понял я.

– Перестать постоянно говорить себе «я – женщина» или «я – мужчина».

Я недоверчиво покосился на неё.

– Не хочешь ли ты сказать, что растождествилась с женским полом?

Вероника изящно встряхнула своими красивыми, едва вьющимися волосами, по-девичьи мило похлопала ресницами и проворковала:

– Растождествилась! – потом очаровательно улыбнулась, несколько секунд наслаждалась произведённым эффектом, и уже серьёзно сказала:

– Ты просто не понимаешь, что такое гендерное растождествление. Это не отказ от своего пола, это – отказ от стереотипов, каким должен быть человек того или иного пола. Здесь работает принцип «больше отдаёшь – больше получаешь», поэтому, когда перестаёшь зависеть от гендерной обусловленности, приобретаешь силу обоих полов. Когда я прекратила постоянно повторять себе, что я – женщина, то стала только более женственной.

– Но как же женская и мужская энергии… – собрался было спорить я, но Вероника перебила меня:

– Ты своими глазами видел эти энергии?

– Нет, но…

– Тогда зачем ты повторяешь чьи-то чужие слова? Если бы ты мог видеть то, что называешь энергией, тебе и в голову не пришло бы делить её на мужскую и женскую. Да и как бы то ни было ещё – тоже.

– Откуда ты это знаешь? – скептически осведомился я.

– Знаю! – категорично отрезала она и выразительно приподняла брови.

Всего за неделю Вероника стала мне совсем родной. Само её присутствие рядом вселяло надежды в мою жизнь, которая с недавних пор стала какой-то серой. Впервые за долгое время я не думал ни о прошлом, ни о будущем, и казалось, что именно этой девушки мне не хватало, чтобы ощутить всю полноту существования. Аллегорически выражаясь, на горизонте моей жизни расцвела заря, я чувствовал себя полным сил и решимости. Тогда я и представить себе не мог, что эта сиануквильская заря заманивала в бесконечные подземелья, из которых мне уже не суждено было вернуться назад.

Однажды вечером мы отправились к морю встречать закат. Мы сидели на берегу, молчали и смотрели на бесконечную морскую гладь; тишину нарушал только шум прибоя, да где-то вдалеке, периодически вскрикивая, играли местные дети.

– Ника, у меня такое ощущение, что мы с тобой одной породы, – задумчиво сказал я, глядя вдаль. – Мы вместе всего неделю, но кажется, что прошёл целый год.

– Мы и есть одной породы, – Вероника ласково ткнулась носом мне в плечо. – Знаешь, в Пномпене, когда ты сел рядом со мной у реки, я сразу увидела, что Лепесточный пёс стоит за твоей спиной. И ты действовал так уверенно, будто знал это и искал меня.

Я обнял её и улыбнулся.

– Просто ты мне очень понравилась.

– Разумеется, понравилась, – без тени смущения заявила она. – Я не могла не понравиться тому, за чьей спиной стоит Лепесточный. Дело было совсем в другом. Ты меня узнал, но не понял этого и попытался воспринять как девушку, с которой хочется весело провести время.

Я собрался было возразить, но Вероника жестом остановила меня и продолжила:

– Ты меня узнал, потому что Лепесточный узнал ту, что стоит за моей спиной. Мы с тобой одной породы, потому что наши проводники тоже одной породы.

– А кто стоит за твоей спиной? – осторожно поинтересовался я.

– Это неважно. Важно то, что где-то глубоко внутри себя ты чувствуешь, что тебя – два, и один из них не человеческой природы. Но ты упорно не желаешь этого признавать.

Вероятно, на моём лице отразилось всё, что я испытывал: замешательство, неверие и одновременно – попытка понять, и Веронику это здорово позабавило.

– Что, боишься меня? – заулыбалась она.

Я тоже попытался изобразить улыбку, но получилось это так неубедительно, что Вероника совсем развеселилась.

– Иногда ты действуешь так, как будто слышишь зов, но при этом ты ничего не слышишь, – смеясь, сказала она.

– Какой ещё зов?

– Зов сердца, – Вероника повертела рукой, подбирая слова. – Такое состояние, когда безусловно знаешь, что, как и когда надо делать.

– Интуиция?

– Нет.

– Предчувствие?

– Нет.

– Предвидение?

– Да нет же! Зов – это голос твоего сердца. Скоро ты вспомнишь, что он знаком тебе тоже.

Я вздохнул; Вероникина загадочность уже начинала меня утомлять.

– Ты меня совсем запутала, Ника. Объясни, как зов работает на практике?

Она промолчала, и я не стал настаивать на ответе. Дети подобрались совсем близко к нам, продолжая во что-то увлечённо играть на песке. Вдруг я почувствовал сильный голод и вспомнил, что с самого утра мы почти ничего не ели. Словно прочитав мои мысли, Вероника вынула из рюкзачка шоколадку.

– Будешь?

– О да! – оживился я, – А то в животе уже котята скребут.

Она размахнулась и отшвырнула шоколадку в сторону.

– Тогда подбери и съешь.

– Ты чего?! – в моём голосе прозвучала смесь обиды и негодования. Разумеется, я не сдвинулся с места.

– Так ты голоден или нет? – прищурилась Вероника. – Иди и подбери.

– Я тебе не собака! – вспылил я.

В этот момент к шоколадке подбежали дети. Маленькая чумазая девочка быстро схватила её, что-то победно завопив. Вероника так же победно прокричала:

– Молодец! – и радостно захлопала в ладоши.

Девочка обернулась, сверкнула белозубой улыбкой и умчалась прочь.

– Ну и зараза же ты, – мрачно пробормотал я, угрюмо уставившись на Вероникины коленки.

– Ты же сам хотел узнать, как работает зов, – на лице моей подруги появилась примиряющая улыбка. – Так он и работает. Он дарит тебе шанс, и только от тебя зависит, поднимешь ли ты свою задницу, чтобы подобрать этот подарок, или так и будешь сидеть и ждать у моря погоды. Зов не положит тебе шоколадку прямо в рот. Если ты не успеешь ухватить шанс за хвост, он исчезнет. И почти всегда шанс упускается из-за глупой гордости и жалости к себе. Понимаешь?

Я посмотрел на Веронику. Она ответила таким дружелюбным взглядом, что моя злость мгновенно испарилась.

– Не переживай, это была всего лишь шоколадка, – улыбнулась она и с весёлыми искорками в глазах добавила: – Правда, это была самая изумительная шоколадка, вкуса которой ты так и не узнал. Но да ладно. Пойдём, что ли, поужинаем, ты ведь проголодался.

§4. Шёпот Аниматора

О, с какой тоской

Птица из клетки глядит

На полет мотылька.

В начале второй недели мы с Вероникой отправились на один из дальних пляжей. Ничего примечательного, кроме рыбного ресторана, там не обнаружилось, – то же чистое море, тот же бархатистый песок и те же пальмы. Отличался только контингент: отдыхающие здесь были явно побогаче, чем там, куда обычно ходили мы.

Искупавшись, мы позавтракали и улеглись загорать. Но стоило мне расслабиться и задремать, как Вероника вдруг захотела, чтобы я порисовал на песке.

– Ты умеешь чертить мандалы? – спросила она.

– Только если схематично, – я приоткрыл один глаз. – А тебе зачем?

– Хочу кое-что тебе показать. Но сначала нарисуй мандалу.

– Ладно, – я поднялся на ноги, подобрал какую-то палку и начертил большой круг. Рисовать не хотелось, однако я быстро вошёл во вкус, так что вскоре возле нас красовалась простенькая, но симпатичная мандала, которую я выложил изнутри ракушками.