Добро пожаловать домой?..(СИ) - "Old_teen / Old Teen"

— Так что же ты тратишь на нас своё драгоценное время? — токсично прищурилась Эбби.

Макс не ответила, продолжая тяжело дышать и прожигать взглядом «подруг». В какой-то момент она схватила свой рюкзак, резко встала из-за стола и направилась в сторону выхода из кафетерия, но вдруг остановилась возле поворота в коридор и замерла. Она медленно повернула голову вправо, и неторопливо двинулась к своей цели.

— Привет. Можно присесть?

Два изумлённых взгляда уставились на неё, ничего не ответив.

— Макс, я не думаю… — начал было Маркус, но Джинни его перебила:

— Конечно, — её голос неистово дрожал. — Привет.

Она была жутко взволнована, кофе в картонном стаканчике начал опасно расплёскиваться в её трясущейся руке. Джинни не знала, зачем пришла Макс, но уже морально готовилась к оскорблениям и угрозам. Маркус раздраженно вздохнул, обращаясь к сестре:

— Слушай, если ты пришла издеваться, то я предпочту придушить эту идею в зародыше и попросить тебя свалить отсюда, пока ты ничего лишнего не сморознула.

— Расслабься, Марки-Марк, ничего такого и в мыслях не было, — снисходительно улыбнулась Макс. — Я хотела поговорить.

Джинни с трудом узнавала Макс. Внешне девушка осталась точно такой же, но вот поведение вовсе не такое безумное, как раньше, нет былой перевозбуждённости и энергии, направленной на разрушение. Вспомнив сообщения Маркуса, Джинни догадалась, что Макс тоже довелось многое пережить. Она явно сыграла немалую роль в его восстановлении, помогла ему со школой. Но всё это Джинни только предстояло узнать.

— Я… — Макс запнулась, опустив глаза. — Я… рада… что ты вернулась, Джинни. Зря ты уехала. И прости меня. Ты, конечно, повела себя просто отвратительно и мне следовало бы оттаскать тебя хорошенько за твои восхитительные кудрявые волосы, но я понимаю, почему ты молчала.

— Правда? — удивилась Джинни, пропустив мимо ушей часть про жестокую расправу.

— Да. Я была вся в себе и своих чувствах, интересах. Ведь, на самом деле, я и сама могла обо всём догадаться, вы двое вели себя предельно неаккуратно. Черт, мне даже не пришло в голову, почему это вы с Маркусом вообще общаетесь! Он же придурок!

— Эй! Вообще-то, я всё ещё здесь!

— Короче, — продолжила Макс, — я пришла к выводу, что если бы мой эмоциональный интеллект не был подавлен моей блестящей харизмой и феноменальным умом, то я бы распознала твоё немое желание признаться в содеянном. И, пожалуйста, скажи, что я права. Я ведь права?

Джинни трогательно улыбнулась, взяла Максин за руку и крепко сжала её:

— Конечно. Но тебе не стоит меня оправдывать. У меня в голове адский бардак, куча страхов и психологических травм. Я боялась потерять друзей, боялась осуждения, но больше всего боялась сделать тебе больно. А в итоге от моего молчания все пострадали. Ты, Маркус, Эбби, Хантер…

— За Эбби не беспокойся, она всегда тебя недолюбливала, — скороговоркой произнесла Макс, закатив глаза. — Ей, конечно, несладко пришлось в этом году, но это не отменяет того, что она та ещё сука. А вот Хантер и правда пострадал. Мне его искренне жаль.

— Что с ним случилось? — озабоченно спросила Джинни.

— Думаю, тебе лучше спросить у него самой, — кивнула Макс куда-то позади Джинни. Хантер сидел за соседним столиком спиной к ним в компании таких же неформалов, как и он.

Джинни обернулась. Было страшно затрагивать ещё одну открытую рану, но Максин права. Они с Хантером ужасно некрасиво расстались в том школьном коридоре, когда все переругались. Джинни сделала больно Максин, но Хантеру было в тысячу раз больнее.

Маркус изучал Джинни тревожным взглядом, и когда она приподнялась со своего места, он коснулся её локтя и окликнул её полушёпотом:

— Эй… Ты уверена, что это хорошая идея?

— Маркус, отстань ты от неё хоть на секунду, — нахмурилась Макс.

— Какой бы эта идея ни была, я должна закрыть этот вопрос, — мягко ответила Джинни, понимая беспокойство Маркуса. — Не волнуйся, будешь за мной приглядывать, — подмигнула она и вылезла из-за стола.

Маркус провёл её угрюмым взглядом. Ему никогда не нравился Хантер, этот клишированный рафинированный пай-мальчик, который, в конечном итоге, сломался. Конечно, было очевидно, что с ним не всё в порядке. Когда человек хочет казаться идеальным во всём, он перестаёт быть собой.

— Хантер… Можно тебя на минутку? — Джинни слышала свой голос будто со стороны. Хантер поднял на неё тяжёлый взгляд исподлобья и отрицательно покачал головой. — Пожалуйста, давай поговорим, я обещаю, что заберу совсем немного твоего времени.

Джинни словила себя на мысли, что в её голосе были слышны лебезящие нотки, как это часто бывает у неопытных работников колл-центров или банков, лишь бы клиент не бросил трубку и оставался на линии. Ребята, что сидели с ним за столом, дружно встали и сообщили Хантеру, что ждут его в музыкальном классе. Джинни заметно нервничала, но без тени сомнения опустилась на стул напротив.

— Прости меня, Хантер, — неуверенно начала Джинни. — Я знаю, мне нет никакого оправдания. Я принесла тебе столько боли своей ложью. И не только тебе. Вряд ли ты поймёшь мой мотив, но я так поступала лишь по той причине, что до Уэллсберри я была всё время одна, а, приехав сюда, я буквально за один день поняла, что такое дружба, отношения, влюблённость… Я будто в один момент вырвалась из нищеты в невиданное богатство, хваталась за каждого человека, как за спасательный круг, но мы ведь знаем, что если пытаться ухватить слишком много таких кругов, руки будут лишь скользить по поверхности каждого из них, и океанские глубины в итоге затянут барахтающееся тело.

— Очаровательная метафора, — безразлично бросил Хантер, избегая смотреть Джинни в глаза.

Джинни почувствовала физическую тяжесть от настроения Хантера, в её голове даже мелькнула мысль просто оставить его и уйти, но она переборола это желание, и продолжила:

— Я не могу тебе объяснить, чем меня так привлёк Маркус. Если тебе станет легче, на тот момент в моей голове я чётко осознавала, что он проигрывал тебе буквально во всём, просто…

— Не станет.

— …между нами установилась очень прочная ментальная связь, ему всегда было известно о моих душевных переживаниях, и мне не нужно было ему о них рассказывать, он просто… чувствовал. Где-то в глубине души я сделала свой выбор ещё в самом начале, именно свой. Если бы не Макс, у которой было сильнее желание устроить мою личную жизни, чем у меня самой, кто знает, были бы мы с тобой вообще вместе или нет.

— Джинни, ты говоришь вещи, которые сейчас не имеют никакого смысла. Я и так всё понял: ты влюбилась в Маркуса, боялась об этом рассказать, а со мной была, потому что я «выигрывал буквально во всём». Зачем мы вообще об этом говорим?

— Я… Я хотела всё объяснить, потому что… тогда мы так плохо расстались, а сейчас я очень беспокоюсь о тебе…

— Беспокоишься обо мне? С чего бы это? — с насмешкой поинтересовался Хантер.

— Ты изменился. Очень сильно. И мне хреново от мысли, что это всё из-за меня.

— Ты слишком много на себя берёшь.

Хантер грустно хмыкнул, надевая на плечо рюкзак, встал со стула и направился к выходу из кафетерия. Джинни сидела в некотором недоумении, в груди неприятно давило от напряжённого разговора. Встретившись взглядом с Макс и Маркусом, она почувствовала, как защипало глаза… от обиды?

— О, нет, — с сочувствием выдохнул Маркус, подбегая к Джинни. — Что этот кретин тебе наговорил?

Маркус взял её за обе руки, внимательно вглядываясь в её лицо, отчего Джинни стало себя жалко ещё больше, и операция по сдерживанию слёз с треском провалилась. Маркус обнял её, мягко прижимая к себе, вот уж чего ему было не вынести, так это когда Джинни плачет. Её боль всегда отзывалась у него где-то глубоко внутри, и он чувствовал её, как свою собственную.

— Что у вас с ним стряслось? — требовательно допытывалась Макс, плюхаясь на стул напротив.

— Он просто не хотел меня слушать, — выдавила Джинни, выпутавшись из объятий парня. — Я пыталась всё объяснить, извиниться за то, что он стал таким из-за меня, а он лишь ответил: «Ты слишком много на себя берёшь». И ушёл. Как это вообще понимать?