Интервью с магом - Антон Леонтьев

Он подъехал вплотную к Светлане, и женщина поежилась. Художник, помолчав, вздохнул и сказал:

– У меня был сын... Феликс... от первого брака... С моей первой супругой мы давно жили раздельно. И это было, как я теперь понимаю, большой ошибкой. Тогда, одиннадцать лет назад, я уже был известным и богатым. И совершенно здоровым. Кстати, не исключено, что трагедия с Феликсом послужила толчком к развитию болезни... Так вот, олигархи и «звезды» уже тогда желали заказать у меня свой портрет, я же хотел урвать от жизни как можно больше удовольствий. Алкоголь, наркотики, девки, казино, угар, разврат, суета сует...

Марк Черносвитов попытался что-то вставить, но Сальвадор Аскольдов остановил его:

– Нет, мне надо выговориться! Я знаю, что виноват в судьбе Феликса. Он ведь был так привязан ко мне, так любил меня, а я... И эта болезнь – моя заслуженная кара!

Художник тонким белым пальцем нажал одну из кнопок на пульте управления креслом, и тотчас в ателье вошел секретарь. Он вынул из кармана брюк портсигар, зажег одну сигарету и почтительно вставил ее в рот художнику.

– Вообще-то врачи мне запретили, да и из-за дочек я бросил, – признался тот, пуская дым, – но они сейчас, слава богу, вместе с женой в Лондоне. Там они в безопасности... ничего не знают... А что касается меня... От рака легких я все равно умереть элементарно не успею!

Юмор у Сальвадора – чернее не бывает. Накурившись, Аскольдов отослал секретаря с окурком прочь и промолвил:

– Так вот, о Феликсе... Он жил у моей первой жены, Елены. Я обеспечивал их, но сыном не занимался, хотя виделся с ним часто. Феликс был таким красивым, талантливым мальчиком! Он потрясающе играл в шахматы и увлекался музыкой, из него непременно вышел бы толк... Но его похитили. – Голосом художник стал тусклым. – И произошло это именно в августе, месяц и два дня спустя после его дня рождения, который в самом деле приходится на седьмое июля. Да, две семерки… Поэтому-то мы с Еленой и решили назвать его «Счастливчиком», то есть Феликсом. Я помню тот жаркий день, когда он появился на свет... Роды у Лены начались внезапно...

Аскольдов смолк, уставился вдаль. Пауза длилась с минуту, но мы тоже молчали.

– Впрочем, это не имеет отношения к делу. Да, моего сына похитили. Я в то время находился в Париже, там как раз открывалась выставка моих работ. Сын был у Лены – наш брак исчерпал себя, и мы разводились. Она мне позвонила и сказала, что... что Феликс исчез. Я и подумать не мог, что моего сына могут похитить! Феликс был живым, непосредственным мальчиком, у него имелось множество знакомых, он чрезвычайно легко сходился с людьми. Учился он в элитном британском интернате, однако в августе приехал на каникулы в Москву... Он так скучал по матери и еще больше по мне...

Рассказ давался Аскольдову с трудом, и я поняла, что он идет из самых глубин сердца. Наверняка художник еще ни перед кем не выворачивал так душу!

– Как все произошло, до сих пор не ясно. Елена отправилась в салон красоты, Феликс остался один в ее квартире на Кутузовском. Точнее, он был не один, там еще находились горничная, повар и секретраша Елены. Однако мальчику было двенадцать! Кто в таком возрасте позволит командовать собой, а тем более женщинам? И в задачи этих клуш не входило следить за Феликсом – от них требовалось выполнять прихоти Елены. А та, вместо того, чтобы заниматься сыном, уехала наводить марафет!

О своей бывшей жене Сальвадор Аскольдов говорил с большой неприязнью. Неужели так бывает всегда: за внеземной любовью следует внеземная ненависть?

– Как потом удалось реконструировать, Феликс исчез из квартиры примерно в половине третьего. Во всяком случае, швейцар видел его выходящим из дома в это время. А еще секретарша Елены была уверена, что мальчик говорил с кем-то по телефону. Феликса хватились под вечер, когда моя супруга наконец-то прибыла домой. И то не сразу... И, удивительное дело, даже тогда Елена не посчитала нужным предпринять что-либо. Она решила, что Феликс у одного из друзей, и отправилась на какой-то идиотский прием. И только вернувшись оттуда в третьем часу ночи и узнав, что ребенка все еще нет дома, поняла – случилось нечто непоправимое. Она бросилась звонить мне, и я тотчас вылетел обратно в Москву. А когда в первой половине дня оказался у нее на квартире, нас ждало послание...

Художник снова нажал кнопку, опять возник секретарь, толкающий перед собой столик на колесах, на котором находился ноутбук. Установив столик около нас, секретарь вынул из прозрачной коробочки серебристый компакт-диск.

– Диск был доставлен каким-то мужчиной и отдан швейцару с распоряжением передать моей жене, – продолжал рассказывать Сальвадор. – Мужчину так и не нашли, однако даже если бы и разыскали, уверен, им бы оказался прохожий или бомж, который ничего не знал и выполнил поручение за деньги. Елена не обратила внимания на посылку, и только когда уже прибыл я, раздался этот звонок... – Аскольдов прикрыл глаза. – Я слушал затем запись не меньше тысячи раз. И наизусть выучил ее. Голос был металлический, явно использовали особый прибор, изменяющий тембр. Вот что произнес звонивший: «Ваш сын похищен. Если будете следовать нашим инструкциям, с ним ничего не случится. Если нет – Феликс умрет. Если обратитесь в милицию или спецслужбы, Феликс умрет. Если привлечете газеты и телевидение, Феликс умрет. Если неправильно исполните наши требования, Феликс умрет. У вас имеется двадцать четыре часа, чтобы собрать выкуп. Восемь миллионов долларов. В купюрах по пятьсот долларов. Если хотя бы одна купюра будет каким-то образом помечена, Феликс умрет. Касательно дальнейших действий с вами свяжутся. Чтобы не было лишних вопросов, посмотрите присланный фильм. Вы же не хотите, чтобы ваш сын умер? Тогда готовьте восемь миллионов долларов!»

Похитители рассчитали все верно – они не меньше полудюжины раз пригрозили родителям смертью похищенного ребенка, внушая им мысль – будете работать не с нами, а против нас, живым Феликса не увидите.

– И этот фильм... Никто из посторонних не видел его... Но вам я его покажу!

Секретарь, получив санкцию шефа, вложил в ноутбук компакт-диск и удалился. Художник в кресле отъехал в глубь ателье. Ему наверняка было тяжело смотреть записи в очередной раз.

Пошел короткий фильм. Я увидела напуганного темноволосого ребенка – глаза у него были завязаны черной лентой, а рот заклеен скотчем. Он сидел на фоне кирпичной стены. Страшный металлический голос произнес:

– Вот ваш похищенный сын. Если не хотите, чтобы он умер, платите выкуп. Если не хотите, чтобы он страдал, платите выкуп. Если не хотите, чтобы он стал жертвой сексуального насилия, платите выкуп. Если не хотите, чтобы вам прислали его по кусочкам, платите выкуп. Восемь миллионов долларов – ребенок обретет свободу. Или же...

Вслед за тем раздался демонический хохот, сопровождающийся детскими криками и мольбами о пощаде, а экран залила кровь. Мне сделалось дурно – ролик был нацелен на то, чтобы окончательно сломать волю родителей и до крайности напугать их.

– Просто ужасно, – проговорил с дрожью в голосе Марк Черносвитов. – Чудовищно, бесчеловечно...

– Я был точно такого же мнения, – заявил художник, подъезжая к нам. – Поэтому принялся выполнять требования похитителей. Деньги у меня имелись, а даже если бы их не было, я бы сделал все, чтобы заполучить эти злосчастные восемь миллионов. Я бы отдал и в сто раз больше, лишь бы Феликс вернулся домой – живым и невредимым...

– А что правоохранительные органы? – заикнулась я.

Аскольдов осклабился:

– Я принял решение не обращаться в милицию или ФСБ, хотя у меня там есть хорошие контакты. Считал, что если мы выполним все требования похитителей, Феликса отпустят. И отчего-то не сомневался, что похитители исполнят свои обещания!

Первый раз за все время голос подала Светлана:

– Но все получилось не так... Вы ошиблись...

– Я оказался самым большим кретином за всю историю человечества! – выпалил художник. – Хотя не знаю, спасло бы Феликса или нет вмешательство спецслужб... Прокручивая раз за разом ситуацию, я понимаю – нет, не спасло бы. Похитители с самого начала не собирались отдать мне ребенка. Им были нужны только деньги. И, кто знает, может быть, Феликса... может, его убили сразу после того, как закончили съемку своего кошмарного фильма.

Даже спустя одиннадцать лет эти слова дались художнику с трудом. Судорожно выпустив воздух через ноздри, он добавил:

– Деньги я собрал. Я как раз получил чрезвычайно крупный гонорар от одного саудовского шейха... Поместил пачки, общим числом сто шестьдесят, по пятьдесят тысяч долларов в каждой, в объемистую спортивную сумку, как и было приказано, – мерзавцы прислали с курьером письмо с точным описанием того, что надо было сделать. Конечно, ни курьер, ни почтовая фирма ничего не ведали, и установить, кто отправил послание, было невозможно. Бумага обычная, лазерный принтер. Ни единого отпечатка пальца. Похитители все предусмотрели! Я отправился по требуемому маршруту, свернул на грунтовую дорогу, а с нее – в лесополосу. Там, около специально установленного знака, красной буквы «Ф» на белом фоне, мне требовалось поставить сумку с деньгами и тотчас отправиться в обратный путь. Похитители уверяли, что будут отслеживать каждый мой шаг. И если я посмею задержаться или попытаюсь проследить за тем, кто заберет сумку, то...