Тени Шаттенбурга - Денис Луженский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да что же это с ним, в самом деле?! Ведь и прежде приходилось ночь в дороге коротать, но никогда, никогда еще так не трусил! Даже в местах, полных разбойников, – ну там, ясное дело, боялся, но чтобы так… Что же это, силы небесные, творится сегодня с тобой, Густав?
– Фрр… – прошептал кожевник срывающимся голосом. – Фра-анк!
И вот тут, при звуке собственного голоса, он внезапно понял, что его пугало с того момента, как стена деревьев скрыла деревеньку, и угас вдали прощальный собачий лай. Понял и чуть не поперхнулся проклятием.
Тишина… Угрюмая, гнетущая, она разливалась вокруг, обволакивала, пеленала, как паук – муху, в тугой паутинный кокон. Хоть бы пичуга какая ночная голос подала, хоть бы даже зловестник-филин ухнул – всяко лучше, чем такая тишина. Мертвая. Жуткая. Только и слышно, что размеренный топот копыт да поскрипывание деревянных осей воза. Мало не раскатами громовыми – на мили вокруг небось слышно…
Руки сами собой натянули вожжи. Лошадь встала, храпя, попятилась. В ее храпе Густав почувствовал страх. Впереди в низине поднимался туман – бледный, густой и тяжелый. А на границе этого расползающегося на глазах туманного облака, прямо посреди дороги… Рубашка прилипла к мгновенно взмокшему телу. Ох, Густав Фейрах, приехал ты…
– Отче наш, Господь всемогущий! Да святится имя Твое! Да придет Царствие Твое!.. Фр-р-р…ра-анк!
За спиной послышалось глухое ворчание. Воз ощутимо тряхнуло, когда Франк спрыгнул на дорогу. Парень, каким бы он ни был увальнем, видать, тоже ощутил эту жуткую иррациональную угрозу, исходящую от неподвижной черной фигуры, преградившей путь повозке. Но, в отличие от хозяина, страх его не обессилил, а подтолкнул к действию. Подобравшись по-борцовски и перехватив поудобнее прихваченный с воза дрын, кожемяка направился к противнику. А тот мягко и бесшумно потек навстречу – щуплый, угловатый, но удивительно уверенный в движениях.
– Ух! – При всей своей кажущейся неуклюжести, Франк взмахнул дрыном легко и быстро. Ударил наверняка, и Густаву даже показалось – попал! Но остановить не смог. Черная фигура слилась на миг с телом кожемяки, и кожевник услышал звук – будто зашипела брошенная в воду горячая кочерга.
Потом жуткий незнакомец двинулся дальше, оставив позади оседающее тело здоровяка. Ужас придал Густаву сил. Спрыгнув с воза, он опрометью бросился обратно по дороге.
– Господь наш! Господь милостивый! Господь!..
– Он не с-слышит, – черная фигура оказалась прямо перед ним. Неестественно длинная рука протянулась вперед, каменно-твердые пальцы вцепились кожевнику в горло. Торжествующий шепот странным и страшным образом походил на голос Франка. Вот только бедняга Франк никогда так не шептал:
– Он с-спит. И ему с-снишься ты… Густав.
Фейрах страшно захрипел. «Конец!» – вспыхнула в голове паническая мысль. К несчастью для него, это было лишь началом…
* * *Густав Фейрах с интересом разглядывал то, что осталось… от Густава Фейраха. Ужас человечка и его боль все еще плескались внутри, кипели и вызывали восхитительное пьянящее чувство насыщения. Жаль, не было времени повозиться с первым путником, зато второй рассчитался за обоих сполна. Он отдал себя – всего, без остатка. Чувства, эмоции, память и даже облик – все это сменило владельца: так имущество ограбленного безраздельно переходит к вору. И вот новый хозяин уже разглядывает случайную добычу, оценивает, примеряет на себя.
Это было интересно – изменяться, становиться кем-то другим. И еще – открывать самого себя, собственные возможности: «Надо же, я ведь могу так! А как еще могу? Ну-ка…»
Сила наполняла изменчивое тело. Отнятая у другого, она так легко стала своей… И эти чувства! Этот восхитительный вкусный страх, сдобренный тонким ароматом надежды на спасение!
Тот, кто выглядел теперь как Густав Фейрах, улыбнулся. Он не вполне понимал, зачем нужно изгибать губы подобным образом, но, кажется, такое мышечное сокращение подходило его нынешним эмоциям, заключенным в человеческое обличье… временно заключенным. Скоро личность кожевника полностью распадется, переварится, превратится в чистую энергию и шелуху чужих воспоминаний. Скоро вернется голод.
Лже-Густав взобрался на воз и взялся за вожжи. Пользуясь своим новым обликом, он без труда сможет найти себе новую пищу и новое удовольствие. А потом… Наверное, он сможет найти себе и новую Цель. Пока же ему требуется лишь заставить двигаться вперед эту нелепую конструкцию на колесах. Кажется, люди используют вожжи. Примитивные создания с примитивной фантазией! Он негромко фыркнул, отдавая мысленный приказ. Лошадь болезненно вздрогнула, вздохнула совсем по-человечески и потянула воз в расползающийся по тракту туман.
День третий
1
– Уверяю, это самые лучшие чернила в городе! Сердцем клянусь! – Пухлый приказчик прижал к груди руки, словно и в самом деле готов был вырвать сердце в доказательство своих слов. – Поверьте, нигде в Шаттенбурге нет чернил лучше! Да что в Шаттенбурге, мы в Цвикау и Дрезден каждый год продаем по два бочонка! И не абы кому, а все людям достойным, знатным, понимающим в чернилах. Вот, смотрите!
Приказчик взял перо, макнул в чернильницу и провел по листу рыхловатой бумаги линию, рядом еще одну.
– Видите? Какой густой черный цвет! То что надо! Но и это еще не все – поднесите лист к свету. Ну поднесите же! Видите? Нет, вы видите? Видите этот роскошный золотой отлив? Разве он не замечателен, клянусь сердцем?
Он снова прижал руки к груди, и Кристиан поспешно поднес лист к падающему из окна лучу света. И впрямь угольно-черные линии отблескивали желтым, словно в чернила добавили золотую пыль. Конечно, никакой пыли там нет, да и быть не может: просто мастер нашел некий особенный вид чернильных орешков, добавляет какие-то соли либо придумал новый способ обработки сырья. Результат его усилий и в самом деле впечатлял.
– Это вам не какая-то бурда из дубильного корья, что расплывается на бумаге, ляпает кляксы, а потом еще и выцветает за неделю! Нет, это настоящие чернила, за которые не жалко отдать даллер!
Сколько?! Несмотря на заверения приказчика, даллер Кристиану было жалко, поэтому он положил листок и запретил себе даже смотреть на него. Теперь-то понятно, почему лавка выглядит процветающей – с такими-то ценами!
– Что ж, у нас есть и кое-что попроще, – кивнул приказчик, поняв причину замешательства юноши. – Но поверьте, проще – не значит хуже, клянусь сердцем!
Видать, сердце у него и впрямь было большое, раз он клялся им по любому поводу, а то и вовсе без оного.
– Вот, глядите, эти ничуть не хуже! И всего полдаллера! И эти тоже за полдаллера – не правда ли, отменный цвет? Злопыхатели даже говорят, что у нас, мол, есть секретный ингредиент…
– Что ж за ингредиент? – рассеянно спросил Кристиан, не сводя глаз с листа бумаги, перечеркнутого линиями разных чернил.
– Адская сажа, представьте себе! – расхохотался торговец. Эту шутку он явно не раз повторял и, быть может, даже сам ее придумал, но сейчас осекся, внезапно поняв, что шутить на такую тему со спутником инквизитора вряд ли умно. – Э-э… Ну конечно же, никакого секретного ингредиента нет. Тем более… такого.
Кристиан смотрел на него, склонив голову набок.
– Мм… Так на чем я остановился? – Приказчик вытер рукавом мгновенно вспотевший лоб.
– Вы предложили мне купить эти замечательные чернила с золотым отливом всего за четверть даллера.
– В самом деле? – Торговец вновь вытер лоб. – Жарко, не правда ли? Вроде бы осень, клянусь сердцем, а жара-то какая… Значит, за четверть даллера? Что ж, так тому и быть!
Несколько минут спустя Кристиан вышел из лавки, прижимая к груди тяжелую бронзовую чернильницу, вместившую целых две унции отменных чернил… и тут же врезался в одного из прохожих.
– Ох, простите! – воскликнул юноша. – Я вас не зашиб?
Он протянул руку, помогая упавшему подняться.
– Ничего страшного, молодой человек. Нужно нечто большее, чтобы выбить из меня дух, – упавший, а им оказался преклонных лет мужчина в сутане, приветливо улыбнулся, но было видно, что он здорово ушибся.
Худой и жилистый, изборожденное морщинами лицо, короткая и неровно подстриженная седая бородка, пегие волосы, узловатые пальцы – совершенно обычный старик, каких в городе десятки, наверное, но вот сутана…
– Еще раз простите, святой отец, – кивнул Кристиан. – Я спешил.
– Свойство молодости, – снова чуть улыбнулся незнакомец. – Впрочем, не только ее. Я тоже спешу. Прощайте, молодой человек.
Священник повернулся и зашагал по улице, заметно припадая на левую ногу. Вот бы узнать, он всегда хромал или это последствие столкновения? Святые угодники, ну почему ты такой неуклюжий, Кристиан! Вот тебе раз, а это что такое?
На булыжной мостовой лежало несколько медяков: пфенниги да геллеры. Юноша коснулся своего кошелька – на месте. Значит, выронил старик! Он подобрал монетки и побежал следом.
