Американская готика - Роберт Блох

– А теперь отправляйся, – сказал Гордон.

– Так скоро?

– Уже начало десятого. У тебя был долгий день. – Он проводил ее к маленькому личному кабинету в самом конце коридора и открыл дверь встроенного в стену сейфа. Только это был не сейф, а всего лишь ложная лицевая панель, поставленная им, чтобы обмануть грабителей, – так объяснил ей Гордон – хотя, разве могли грабители найти сюда дорогу, через все эти лестницы и коридоры? Впрочем, с его стороны было весьма разумно придумать способ незаметно входить и выходить из своей комнаты: за дверью находилась маленькая лестница, ведущая на второй этаж. Женевьева пользовалась этим маршрутом, возвращаясь в свою комнату после ночи, проведенной наверху.

Но сегодня этого не удастся сделать, и ее разочарование смягчалось лишь тем, что Гордон был прав: она в самом деле страшно устала. Спускаясь вниз по лестнице, она едва не спотыкалась, и Гордон взял ее под руку и не отпускал, пока они не пошли по нижнему коридору и не оказались перед дверью ее комнаты.

Она принялась искать у себя ключ, но он уже вставлял в замок свой.

– Ну вот, – пробормотал он, толкая дверь, и шагнул в сторону, давая ей пройти.

Когда он вошел следом за ней в комнату, она повернулась и упала в его объятья, но он нежно поддержал ее за плечи и, улыбаясь, покачал головой.

– Тебе нужно отдохнуть.

– А как же ты?

– Не беспокойся. У меня еще полно дел. – Его глаза пристально всматривались ей в лицо. – Бедняжка, ты совершенно ослабла.

Женевьеву действительно охватил внезапный приступ сонливости, и его лицо расплывалось перед глазами. Колени подгибались, и она испугалась, что не хватит сил раздеться.

Похоже, Грэгг прочитал ее мысли – его руки скользнули ниже по ее талии, и она почувствовала, как ее поднимают и несут к постели.

– Ну вот, позволь уложить тебя. – Его лицо находилось в тени, но сквозь щель в двери веером падал луч света из коридора, и она видела его глаза – серьезные, нежные и, как всегда, яркие. Потом он разгладил подушку у нее под головой и накрыл девушку одеялом. Голос расплывался, приходя откуда-то издалека, издалека… Глаза Гордона исчезали.

– Теперь ты заснешь. Спи и отдыхай, спи и отдыхай.

Может быть, он добавил еще что-то, но она уже не слышала. А когда он склонился над ней, она почувствовала лишь легкое прикосновение. А потом увидела тень, скользнувшую прочь, тихо, бесшумно закрывшую за собой дверь и оставившую ее одну во тьме. Наедине с собственной тенью, спящей и видящей сон.

Сон о глазах Гордона, о его лице и ласкающих ее тело руках, и о других руках, пишущих «Миссис Гордон Грэгг» на всех дверях, стенах и коридорах, и эти надписи ведут к постели, у которой эти глаза горят в ожидании невесты, невесты теней в черной вуали, невесты, всходящей на брачное ложе, где зажжены черные свечи – и вдруг ее жестоко хватают грубые руки, совсем не такие, как у Гордона и она резко вскрикивает.

Нет. Тени не кричат. И она не была тенью: она бодрствовала, сидя прямо в своей постели. Не вскрикнула, но слышала крик.

Затем комната погрузилась в тишину. Ни малейшего эха, лишь звук ее хриплого дыхания.

Женевьева тряхнула головой. Кошмарный сон. Вот что это было: ей приснился кошмар. Вскрикнула ли она, или слышала крик – не имело значения, потому что это плод ее воображения.

Затем послышался стук. И он не был воображаемым, она уже не спала и слышала его. Один-единственный глухой удар, донесшийся прямо сверху.

Над ней располагалась спальня Гордона…

Сон как рукой сняло, но когда Женевьева спустила ноги с постели, чтобы встать, то едва не рухнула на пол из-за слабости в коленях. А когда на ощупь побрела к двери, голову ее будто окутывал туман. Она царапала ногтями дверь, но едва ощущала поверхность дерева. Пальцы казались чужими, ноги тоже, и лишь страх принадлежал ей, он жил в ее сердце, бушевал там, когда она выбралась, едва не падая, в пустой коридор, где газовый рожок мигал, словно горящий кончик свечи, словно глаза из ее сна, глаза Гордона, приказывающего ей спать…

Гордон. Что-то случилось Гордоном…

Страх обрел голос, страх придал ей сил, и она двинулась по коридору к потайной двери без номера, ведущей на лестницу. Лестница встретила ее тьмой, где царили тени, и на миг Женевьева тоже стала тенью: ей так хотелось отдаться сну и тишине. Спи и отдыхай. Она слышала шепчущий эти сладкие слова нежный голос Гордона, но сама фраза уже не становилась сладкой: она, казалось, горька, будто вкус «Эликсира». И Женевьева уже не чувствовала себя тенью, она была реальностью, и реальной являлась опасность…

Опасность на верхней площадке лестницы… Опасность за дверью, надежной и невидимой, которая находится здесь, на площадке… Женевьева помедлила перед ней, пытаясь прислушаться. Кажется, сдавленный вздох. Вздох и шуршание.

На миг она застыла в ужасе – пока не поняла, что дышит она сама, а шуршит ее пеньюар. Воспрянув, Женевьева шагнула вперед и принялась нажимать на скрытые уголки потайной двери, пока не открылся маленький освещенный кабинет.

Не входя, она оглядела комнату, но та была пуста. Девушка медленно вошла и начала поворачиваться к двери, ведущей в смежное помещение. И тут краем глаза она заметила движение и испуганно обернулась.

Красно-голубой кошмар… освежеванное тело мужчины – правда, лишь его изображение в натуральную величину. Это оказался цветной анатомический атлас на стене, который слегка покачивался от сквозняка из дверного проема. На миг Женевьеве показалось, будто не паутина артерий и вен, а извивающиеся змеи опутывают тело. Пустые глазницы зло уставились на нее, лишенное плоти лицо ухмылялось. Девушка отвернулась и пошла дальше, в другую комнату.

За находившимся в нише дверным проемом открылась роскошная гостиная с пушистым ковром, пляшущими в камине языками пламени и картинами в резных рамах на стенах. Смеющиеся кавалеры, пьющие за здоровье своих дам из золоченых кубков…

Женевьева увидела на столе бокалы из-под вина. Два наполовину пустых бокала, искрящиеся хрусталем в отблесках каминного огня. Но комната была пуста. Однако… Звуки, услышанные ею во сне, доносились из комнаты точно над ее головой.

Она пересекла кроваво-красный ковер, миновала камин, где потрескивало и угрожающе шипело пламя, и подошла к открытой двери в спальню. И увидела там, в полутьме, гротескную, дрожащую фигуру с вытаращенными глазами, – карикатуру на саму себя. Это она с разинутым ртом уставилась на смятые простыни и на платье из зеленого атласа, – это было всего лишь отражение в зеркале.

Перед глазами мелькнул знакомый образ: высокое, смеющееся создание с карими глазами, щебечущее о своих планах посещения Ярмарки, и Гордон, сопровождающий девушку в комнату на втором этаже. Создание, навестившее его позже для медицинской «консультации», в том самом платье. Миссис Харрис.