Зеленые цепочки - Герман Матвеев

— Что вы хотите узнать? — спросил он.

— Система вашей работы — раз, ваши соучастники — два, ваши задания, кроме ракет — три….

— Сколько времени?

— Без восьми минут пять часов.

Однорукий залпом осушил стакан воды. Бледный, с подергивающимся лицом, он сказал:

— Если я расскажу все, вам не удастся воспользоваться моими показаниями. Мы проиграли оба. Итак — система? Наша система — это круги. Я прибыл в Ленинград и окружаю себя людьми: Семен, эти немцы, хозяева дома…

— Воронов с племянником, — подсказал майор.

— Уже известно вам! Да, Воронов.

— Еще?

— Записывайте, гражданин следователь. Фрост из Промкоопчаса, Шварцер из Петрорайгужа, — перечислял однорукий фамилии предателей, их адреса и приметы.

Он спешил, как понял майор, чтобы заглушить трусливое чувство ожидания взрыва.

— Записывайте скорей. Это мой круг. Эти люди общаются со мной и больше никого не знают. Друг с другом они тоже почти не знакомы. Кроме меня есть в Ленинграде другие круги, там другие люди, но я о них ничего не знаю.

— Кто же руководит вами?

— Его здесь нет. Он за линией фронта и придет сюда вместе с германской армией.

— Как вас снабжают?

— Самолетом.

— Где он сбрасывает груз?

Шпион назвал место.

— Есть определенный день?

— Мы вызываем самолет по радио.

— Где находится приемник?

— У Семена, на чердаке. Там же спрятаны боеприпасы. Что вы еще хотите знать? Что я сам убил мою собственную дочь? Что я пытал людей?

— Об этом мы поговорим в другой раз. Кроме ракет „зеленые цепочки“ какие у вас еще были задания?

— Вы и о зеленых цепочках знаете?

— Отвечайте!..

— Да, были. Литейный мост мы взорвем в день штурма. Мы собираем военные сведения и по радио передаем в штаб разведки. Составляем списки… Вам хочется иметь шифр. Да? Он у Рейхерта, в почтовом отделении, и спрятан в несгораемом шкафу вместе с советскими документами.

— Зачем вы убили вашего сообщника у Сиверской?

— Это вам тоже известно? Ненадежен. Неудачно завербован, трусил. Мог выдать нас.

— Кто тот человек в военной форме, которому вы передали чемодан на Ситном рынке?

— Э, да вы и впрямь кое-что знаете. Это сын того немца.

— Все, что вы сказали, правда?

— Да, сегодня первый раз в жизни я говорю правду.

— Вы порядком облегчили мне работу.

— Она вам ни к чему. Остались секунды. Скажите, сколько времени?

Майор посмотрел на осунувшееся лицо врага и, взглянув на часы, громко сказал:

— Сейчас ровно пять минут шестого.

— Чушь! У вас часы спешат.

— Проверим! — невозмутимо сказал майор, и вынув из кармана другие часы, протянул их однорукому. — Убедитесь: пять минут шестого.

Шпион посмотрел на часы и перевел растерянный взгляд на следователя.

— Это мои часы? — спросил он.

— Да. Я нашел их в картошке.

Опустив голову, однорукий замолчал, прерывисто дыша. Затем медленно поднялся и, покачнувшись, ухватился за спинку стула. Секунда, и вдруг стул оказался над головой майора. Готовый к любой неожиданности, майор отпрянул. Стул, ударившись об пол, разлетелся на куски.

Майор направил револьвер на однорукого.

Сержант и два красноармейца поспешили на помощь своему начальнику. Однорукий бился в каком то остервенении, выкрикивая непонятные слова.

— Держите крепче. Это припадок, — спокойно сказал майор, пряча пистолет в кобуру.

Однорукий корчился еще несколько минут, а затем, обессиленный, затих.

Когда автомобиль майора и машина с арестованными уехали, Бураков на минуту забежал на квартиру к Вале.

— Валя, я зашел поблагодарить вас, — сказал он, присаживаясь на стул. — Большое вам спасибо…

— К чему благодарность, — перебила она. — Мы ведь живем в городе-фронте. Скажите, эти люди, которых сейчас взяли, очень опасные?

— Да. Вот, например, этот однорукий мог бы натворить бед, пожалуй, не меньше, чем эскадрилья Юнкерсов.

— Какая у вас интересная работа, — сказала Валя, — и опасная.

Бураков усмехнулся, вспомнив себя в первые дни работы.

— Опасная? Да. Интересная? Как и всякая другая, если к ней относиться добросовестно.

Спасение

Поздно ночью, на подмогу команде МПВО пришли моряки и дружно принялись за работу, не обращая внимания на зенитную стрельбу, на сыпавшиеся кругом осколки. Под утро они добрались до стенки подвала и взялись за ломы. К рассвету в фундаменте появилось уже отверстие.

— Полундра!

Это слово услышали засыпанные в подвале. Надежда на скорое спасение вдохнула новые силы.

— Краснофлотцы! — крикнул Степка. — Нас моряки откапывают!

Некоторое время люди прислушивались к голосам и ударам в стенку.

За ночь воды в подвале стало больше. Она заливала теперь помост, и люди стояли по колено в холодной воде, держась друг за друга. Дышать с каждым часом становилось трудней.

— Держитесь, держитесь! — подбадривал мужчина измученных и слабых. — Балтийцы выручат!

В этот миг в воду упали камни, и через боковую стенку подвала пробился ослепительный луч дневного света.

— Есть! — Крикнул кто-то за стеной.

— Полундра! Отходи в сторону.

В ответ вырвался радостный крик засыпанных.

Отверстие расширялось с каждой минутой. Наконец, в пролом просунулась чья-то голова, заслонив свет.

— Живые есть?

— Да, да… живые, товарищи… Тут много воды, — ответил за всех мужчина.

— Вода? Это по нашей части. А сколько воды-то?

— Да мне по грудь будет…

— Сейчас сообразим что-нибудь…

Моряк исчез, и снова в подвал ворвался дневной свет. Через несколько минут в отверстии показались ноги, потом туловище и голова. Моряк спускался в подвал. Нащупав ногами пол, он пошел по воде к помосту. И вот, наконец, он на помосте. Объятия, слезы, слова благодарности…

В подвал тотчас спустились еще трое моряков и начали вытаскивать потерпевших.

Степка выбрался одним из первых. Щурясь от яркого дневного света, он смотрел на стоявших кругом людей.

— Эй, доктор, принимай мальчонку! — крикнул моряк, помогавший Степке выбираться из пролома.

Женщина в белом халате поверх пальто, затормошила Степку.

— Ранен? Что болит?

— Все в порядке, — ответил улыбаясь Степка. — Холодно только.

Кто-то накинул ему на плечи пальто, а женщина сунула в руку кружку с горячим кофе. Степка с наслаждением глотнул кофе и обжег рот.

— Пойдем, я тебя провожу, — предложила девушка в ватнике.

Предложение девушки вернуло Степку к мысли о доме, о друзьях, о вчерашнем вечере. Ракетчица находилась еще в подвале и, возможно, была жива. Необходимо выяснить, кто она такая и где живет.

— Нет, я подожду. Там в подвале у меня тетенька знакомая. Мы вместе пойдем, — сказал Степка девушке в ватнике и полез на груды кирпичей, где стояли люди.

Вот вытащили старика, подхватили под руки и повели к машине. Потом женщину, за ней другую, третью, но ракетчицы между ними не было. Степка начал волноваться. Неужели утонула? Вспомнил Степка и человека, который в подвале помогал пострадавшим. Наверное, он жив и появится последним.

Прошел час. Машины скорой помощи увезли уже около тридцати человек. Степка потерял всякую надежду найти тех, кого поджидал, но все-таки не уходил. Наконец, моряки, перекликаясь, стали вытаскивать трех женщин, потерявших сознание. Среди них Степка увидел ракетчицу. Он сразу вернул пальто женщине и, пошатываясь от слабости, пошел следом за носилками, к машине скорой помощи.

— Ты что? — остановил Степку врач.

— Тут моя знакомая. Куда её повезут?

— В больницу Эрисмана. Знаешь?

— Знаю. А меня пустят?

— Ну, конечно, пустят.

Дверцу машины захлопнули, и машина двинулась. Только когда где-то далеко, в конце улицы, взвизгнула сирена скорой помощи, Степка спохватился: ведь он не знает ни имени, ни фамилии ракетчицы. Но было уже поздно.

— Ты еще здесь, молодой друг? — услышал он сзади себя знакомый голос. — Вот твой фонарик. Он тебе еще пригодится. Только, надеюсь, не так… Пойдем ко мне, будем лечиться: выпьем горяченького, нам ванну затопят, мы прогреемся и выспимся. Как тебе нравится такой план? Пойдем. Ты молодец! Не хныкал.

Польщенный похвалой, Степка согласился пойти в гости к новому другу.

— А как вас зовут? — спросил Степка.

— Николай Васильевич. А тебя?

— Степка.

— Ну, а по отчеству?

— Григорьевич. Панфилов.

— Степан Григорьевич. Так. Скажи, ты давно выбрался из подвала, Степан Григорьевич. Чего ты ждал?

— Я вас ждал, Николай Васильевич.

— Меня? — удивился мужчина. — Почему? Уж не фонарик ли ты ждал?

— Нет. Фонарик мне не нужен. Возьмите, если надо.

— Фонарик ты сохрани. Он исторический будет. Потом вспомнишь эту ночку…