Панктаун - Джеффри Томас

Как только он снова поймал их взглядом, сумрачный клуб озарился вспышками света и огласился громким резким треском стрельбы. У белого был один пистолет, азиат держал по пистолету в каждой руке. У оружия не было ни глушителей, ни подавителей вспышек: должно быть, они хотели сделать из этого драматическое шоу. Люди начали вопить, нырять под столы, билось стекло, стремительная музыка «Обескровленной креветки» грубо оборвалась.

Не узнав убийц, Грей сначала предположил, что они были людьми Нептуна Тиба, короля преступного мира Панктауна, и уже было бросился на пол, однако секунду спустя стало ясно, кто был их истинными целями. Участники «Узкой специализации».

Органа отбросило к стене. Он извивался и дергался в судорогах, словно жук, пришпиленный ребенком-садистом. Многочисленные синтезаторы в его теле ухали и вопили, будто в какофонической пьесе. Один робот рванулся к двери, но азиат навел на него оба своих грохочущих пистолета. Робот упал, немного прополз на том, что могло сойти за руки и колени, затем рухнул на живот и замер. Но азиат не останавливался еще несколько секунд. В некоторых частях машины пули проделывали дырки, от некоторых отскакивали. Гуманоида тиккихотто с гнездами прозрачных усиков вместо глаз рикошетом ударило в челюсть, и он упал.

Певец раскрыл свои черные резиновые губы в широком «о» и завыл о пощаде, но белый мужчина вытянул руку и принялся разряжать в него обойму с максимальной скоростью, на которую был способен его палец. Медное лицо было только помято, но пули, попавшие в горло, выпускали на свободу дуги фиолетового электричества, скачущие, подобно ленточкам на ветру.

Стеклянную пивную кружку Грея разбило рикошетом, и он бросился на пол, надеясь, что ослепляющая его влага была пивом, а не кровью из вытекающих глаз.

Расстрел закончился, убийцы, очевидно, ушли. Грей поднялся, зрение его восстановилось после того, как он сморгнул с глаз пиво. Кругом еще кричали. Отряхнув свою бирюзовую спортивную куртку, Грей осмотрел себя на предмет ранений, восстановил дыхание и только тогда обратил внимание на певца, лежащего возле музыкального автомата. Электрические дуги все еще плясали вокруг, соединяя его с поцеловавшей его человеческой женщиной через ее серьги. Она тоже была мертва — глаза полуприкрыты, крашеные губы искривлены, в самом центре ложбинки между грудей, видимой в декольте платья, зияла жуткая кровоточащая дыра. К ней склонились люди, но никто не решался дотронуться до нее, поскольку электричество все еще связывало женщину с механическим кадавром. Грей невольно сделал несколько шагов по направлению к мрачной сцене, но остановился, когда несколько искаженных лиц с ненавистью повернулись к нему.

— Это все твои приятели, Арлекин! — завизжала на него женщина.

— Уверен, что это был просто несчастный случай, — пробормотал он, почувствовав отвращение к собственному оправданию, как только это произнес.

— Бешеные психопаты! — завопила женщина. — Гангстер! — Она встала на ноги, тыкая в Грея пальцем и крича на пределе легких. — Это все его друзья! Гангстеры! Он гангстер! — Она вырвалась из руки своего более робкого друга, пытавшегося ее увести.

Грей подумал, что самое время сваливать, и направился к двери и заснеженной улице, скрывавшейся за ней. Его не отпускали чужие взгляды, и хотя каждый завсегдатай клуба должен был уже знать, что он являлся смотрящим этого района от «триады», одного из мощнейших криминальных синдикатов Панктауна, Грей все же чувствовал себя смущенным и даже пристыженным.

Поскольку Грей был тем, кем он был, владелец клуба разрешал ему парковать свою машину на пятачке позади клуба. Прикурив свежую сигарету в качестве средства от жалящего холода зимнего воздуха, он уже почти дошел до своего хаверкара, когда услышал странный скользящий или скребущий звук и замедлил шаг. Его рука опустила зажигалку в карман и появилась оттуда, сжимая короткий и толстый блок автоматического пистолета, заряженного капсулами плазмы промышленной мощности.

Схватив оружие обеими руками, он выглянул из-за своей машины и увидел гигантское насекомое, опирающееся на грязные плитки стены клуба. Бронированная шкура создания сияла отраженными рождественскими огнями. Нет — это все же было не насекомое. Это был робот из клуба. В его корпусе было пробито множество зазубренных дырок, из нескольких ран вытекала сине-зеленая жидкость. Его конечности двигались словно в агонии, клешни отчаянно скребли по земле и плиткам стены. Секунду спустя Грей опознал в нем одного из участников «Узкой специализации». Это был единственный робот, сделанный по преимуществу из какого-то ярко-голубого сплава. В одном из фрагментов выступления он развлекал публику, отстукивая барабанными палочками по различным частям своего тела. Пробарабанив по промежности, он вызвал бурю восторга.

Сломанная машина приподняла то, что служило ей головой, и безглазо уставилась на Грея. Его собственная машина — пушка — бесстрастно смотрела на создание единственным черным и пустым глазом.

Роботу повезло, что он сбежал с места бойни. Хотя можно ли было говорить о везении, принимая во внимание его жалкую пантомиму? Было ли ему действительно больно или же это были просто нервные реакции? Можно ли считать, что он боялся за свою никчемную жизнь?

Робот глазел на него без единого звука. Он был одним из врагов. Грей подумал о том, чтобы прикончить его. В конце концов, кто об этом узнает? В отличие от оружия убийц его пистолет был осмотрительно бесшумен.

Но он не чувствовал враждебности по отношению к изуродованному созданию, видя его таким беспомощным. Во всяком случае, он скорее был намерен пристрелить его просто затем, чтобы покончить со страданиями, какова бы ни была их природа.

— А, черт с тобой, — пробормотал он скорее себе, чем роботу. — Уже почти Рождество. — Он засунул пистолет обратно в куртку и пошел к машине. Он все еще был начеку, опасаясь, что создание может наброситься на него, когда он безоружен, но оно лишь наблюдало за тем, как он садится в свой хаверкар.

Возможно, оно умрет от полученных ранений, а может, и уползет к своим товарищам на починку. По крайней мере, он дал жалкому созданию шанс. После того как его так грубо обвинили в клубе, он почувствовал себя лучше, проявив немного милосердия. Хотя бы немного лучше…

Он уехал в снежную ночь, оставив робота позади.

На следующий день все еще падал снег. Окна ближневосточного ресторана помигивали цветными лампочками. Грей и человек постарше, сидевший напротив, заказали табуле и фалафель, но Грей выбрал блюдо с курятиной, а старик заказал ягненка. Нг Юэшень, глава «триады», не раз шутил при Грее, что именно обоюдная страсть к ближневосточной кухне и побудила его назначить Грея смотрящим. Это, а еще схожие музыкальные вкусы.

— Ты знаешь, как я люблю джаз, — сказал Нг, объясняя вчерашнюю стрельбу. — Меня тошнит от мысли, что эти машины могут одолеть в джазовом состязании такую чудесную группу, как «Креветка». Роботы крадут восхитительную музыку, которая им чужда, просто отбирают ее, как они пытаются поступить и со всем остальным: рабочими местами обычных людей, моим собственным бизнесом…

— Ну, джаз чужд и чумам, — заметил Грей со всей возможной учтивостью. — Но их не убили. — Он не осмеливался отстаивать свое, указав на то, что китайцы тоже не были тем народом, с которым традиционно ассоциируется джаз.

— Чумы — почти люди. Их чувства — не та хитрая подделка, которой являются чувства роботов. Эти твари, возможно, и сами верят в свои эмоции, а это еще более омерзительно. Но, Грей, дело не только в том, что я был расстроен из-за джаза, который играют машины. Их послала банда Чокнутых. Они были врагами, выставлявшими себя напоказ на моей территории и заводившими друзей, которых потом могли заделать своими дилерами. Я был сыт по горло. Настало время забить этих роботов обратно в подземку. Поэтому я выписал несколько бойцов из клана моего брата на Земле, чтобы их невозможно было опознать. Но мне все же хотелось, чтобы это произошло на публике, чтобы впредь люди дважды думали, перед тем как иметь дело с этими игрушечными солдатиками и покупать их кайферы.

— Только боюсь, сэр, что мы могли слегка отвратить от себя людей в округе. Они не слишком обрадовались тому, что один невинный свидетель убит, а другой ранен. Да и полиции это тоже придется не по вкусу…

Нг воздел вялую руку в жесте отрицания.

— Я удвою их выплаты в рождественскую неделю. Это угомонит их совесть.

— Сэр, мне просто не по себе из-за невинных людей…

— Раньше ты никогда не удивлял меня подобной чувствительностью, мой милый мальчик. — Нг сказал это с улыбкой, но многие уже научились бояться улыбок Нга Юэшеня.

— Я не щепетилен. Просто я никогда не видел, чтобы от наших пуль гибли невинные, и мне не кажется… не кажется мудрым создавать прецедент.