Тихушник - Александр Бабин

– Александр, постарайтесь побыстрей его найти – ведь мы о таких происшествиях в Москву сообщаем, и нас тоже, как и вас, за это спрашивают.

– Вас-то за что? Вы что – милиция?

– Нас за всё спрашивают, что в стране происходит, – ответил Олег, понурив голову, дав понять, что работа его не так проста, как думают люди: если с чем должность секретаря райкома партии и сравнима, то только с работой в шахте.

– У нас недавно ЧП произошло – сами до сих пор не верим. Представляешь, наш сотрудник – он водителем работал в БХСС – взял и убил из ревности свою жену. Отрезал от трупа голову, положил в пакет и забросил в поезд с углём, который в сторону нашей ТЭЦ шёл.

– Что-то мне об этом случае не докладывали…

– Не бойся, завтра доложат! Вчера только раскрыли. Дней пятнадцать назад водитель пришёл как обычно на работу, заявил – пропала жена. И хоть бы кто его заподозрил – жена-то, что называется, лёгкого поведения была, частенько вечерами дома не бывала, все это знали и понимали его беду. Ему товарищи говорили – зачем на ней женился? А он по городу вечерами бегал, её искал – с кем на этот раз спуталась. Кого найдёт, с тем и проводит. Смотреть жалко. Любовь зла – полюбишь и козла… Наверно, сильно любил…

– А разве вы не обязаны были выехать на место происшествия к нему домой? Квартиру осмотреть, что положено по следствию сделать… Вы что – этого не сделали?

– Почему? Наши к нему на дом выехали, осмотрели – всё в порядке. Он в частном доме жил, там – чисто, порядок, ничего подозрительного не нашли. Обычное дело – жёны частенько пропадают. Особенно с таким образом жизни. Два-три дня погуляют и возвращаются назад. Да и он – наш сотрудник, как-то некомфортно при нём рыться в его же вещах. В общем, если честно – формально провели осмотр.

– Ну и как – раскрыли преступление?

– Заявителя – нашего водителя – тоже не исключали из категории преступника. Закон такой есть у оперов – кто заявил о преступлении, тот и первый подозреваемый. Потихонечку с ним вели разведопрос, наблюдали, потом выехали снова к нему в посёлок – по месту жительства. Рядом с его домом – болото, камышом поросло. Решили его осмотреть, а там – тело его жены. Без головы. По одежде, конечно, опознали…

– А он что – сразу признался в убийстве?

– Ясно, нет. Он же все наши мульки оперские немного знает. Снова провели осмотр в его доме, и в расщелине пола нашли следы крови. После убийства он пол до блеска выскреб, да не один раз, – вот при первом осмотре ничего и не заметили. Видит – отпираться поздно. Ну и раскололся. Была, мол, семейная ссора, не выдержал и ударил жену – та головой налетела на угол стола и потеряла сознание. Муж испугался: ну как очнётся, обратится в больницу, а там до милиции дойдёт и его уволят из органов. Решил подстраховаться – отрезал голову, а труп спрятал в камышах. Подумал – если найдут, так вряд ли опознают. Мы, конечно, проформы ради съездили на ТЭЦ – поискали голову, так её там, где найдёшь, давно в печи сгорела. Что интересно – свои вещи, кровью испачканные, он хранил в пакете в сейфе у нашего сотрудника. А тот не знал, что это вещественные доказательства. Пожалел их выбросить – хорошие вещи были. Сам знаешь, жадность его сгубила. Даже постирать их не успел.

– Да уж… И правда, никому верить нельзя, – вздохнул Олег, подумав, что в его ведомстве наверняка имеются такие же люди.

– Помнишь, Мюллер в фильме про Штирлица говорил: «Штирлиц, ты никому не верь, а мне можешь»? – сказал я.

Мы засмеялись, оставив грустные разговоры, и вернулись снова к нормальной человеческой гаражной беседе. Решили завтра с утра съездить порыбачить на озеро, половить на удочку карася. Это такое удовольствие, что если с чем сравнить его, так только с полётом на Луну.

Глава 9

Придя на работу в понедельник, я, как обещал Олегу, решил съездить во вспомогательную школу и побеседовать с учителями. Один из учителей, выслушав мою историю о совершённых преступлениях и приметах преступника, рассказал, что несколько лет назад в их школе учился один мальчик, похожий по приметам. Вот только нигде он, ни как сложилась его судьба, учитель не знал. Подняв архив школы, я увидел, что данные этого ученика нам известны – мы с ним уже беседовали, но ничего подозрительного в нём не нашли, – и решил снова с ним побеседовать. Возможно, что в первом знакомстве что-то важное для нас мы могли пропустить. Приехал на завод, где он работал токарем. Предъявив пропуск – удостоверение сотрудника уголовного розыска, по которому пропускают без задержки во все заведения города, – прошёл в цех.

Примерный план беседы уже был у меня придуман: приеду к концу работы и побеседую с ним в раздевалке на тему, что у меня есть знакомый, который хочет стать тоже токарем, что, возможно, он устроится к ним на завод, и не сможет ли парень его научить своему ремеслу? Основным моим интересом будет увидеть его одежду: ведь преступник имел неосторожность её порвать о гвоздь. Но получилось совсем не так, как я планировал.

Увидев меня снова, он бросился бежать: видимо, сработал инстинкт самосохранения, понял, что так просто второй раз «в гости» оперá не приходят. Преследуя его и обегая станки, я поскользнулся на разлитом моторном масле и упал, но быстро встал и продолжил преследование. Догнал его, схватил за одежду, и сразу ему сказал, что пришло на ум:

– Тебя подозревают в совершении кражи магнитолы из «Москвича». Но я знаю, что ты её не совершал.

– Я не совершал кражи, – ответил он, наверно, уже жалея, что побежал – ведь к нему пришли только узнать о краже, которую он не совершал.

Я посоветовал ему успокоиться, одеться и проехать в райотдел – ведь он не виноват, возьму с него только объяснение и отпущу. Успокоившись, он спокойно прошёл вместе со мной в раздевалку, где ключом открыл свой вещевой ящик и стал переодеваться, взяв куртку и надев её. Я заметил, что на рукаве имеется дыра, зашитая нитками. Стало ясно: это и есть тот самый маньяк в розыске. Я доставил его в отдел. Теперь дело оставалось за малым – сделать опознание, то есть пригласить ребятишек и их родителей, понятых и адвоката. Это оказалось тоже непросто: во-первых, понятые по такому делу должны быть людьми уравновешенными и взрослыми, как и статисты, умеющие держать не только язык за зубами, но и свои руки. Процедура опознания не из приятных – ребёнок должен назвать из трех присутствующих лицо, совершившее в отношении его развратные действия, описав при этом в подробностях, как всё происходило, так как «доблестные» адвокаты всегда могут воспользоваться замешательством и помочь преступнику уйти от ответственности. Такая у них работа – защищать маньяков и всякую нечисть, за это им платят деньги. А вот для ребёнка это – ещё дополнительная психологическая травма, но таков уж закон, придуманный нашими мудрыми юристами.

Так и получилось – опознав маньяка с одним из потерпевших, статист набросился на задержанного парня и стал его бить. К нему присоединился и второй. Видя эту картину, понятые (бабушки) испугались увиденного и, не зная, куда им деваться, забились в угол кабинета. Мы со следователем стали их разнимать, адвокат тоже нам помог, и всех дерущихся растащили в разные стороны. Успокоившись, решили отложить все последующие действия с другими потерпевшими на завтра.

Оставшись с парнем наедине, я выяснил, что он, ещё находясь в тюрьме за совершение кражи, стал заниматься «таким делом», и он меня очень серьёзно спросил:

– Александр Фёдорович, ребятишки сами написали заявление на меня, или вы им посоветовали?

Я понял, что он не понимает и не осознаёт совершённые им преступления.

– Заявление за ребятишек написали их родители – ведь они ещё несовершеннолетние, и по закону не имеют право это делать, – ответил я.

Он на несколько секунд задумался и сказал слова, которые я по сей день не могу забыть:

– Надо бы их убивать. Пожалел… Это будет впредь для меня уроком, – и тяжело вздохнул, видимо, уже представляя, как бы всё проделал, если вернуть время вспять: ножом голову у них отрезал, как наш несчастный водитель, или придумал бы другие способы умерщвления, – ведь маньяки горазды на выдумки.

Зная настроение родителей, которые находились в коридоре, я подстраховался и рядом с ними на скамью посадил своего «помощника» из числа людей, добровольно желающих помогать нам в борьбе с преступностью. Он мне сообщил, что, когда я поведу маньяка в камеру, один из родителей его убьёт. Никто из родителей не хотел его прощать – ведь им пришлось менять школы своим ребятишкам в других районах города, так как ученикам стали известны факты развратных действий, над жертвами маньяка стали издеваться одноклассники, и неизвестно, смогут ли они дальше жить с такой психологической травмой. Но всё обошлось – я поговорил с родителями и объяснил, что за любое убийство идёт наказание, да и ребёнок останется без отца, и кому это будет нужно? – никому.