Шифр - Мальдонадо Изабелла
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А теперь убийца вышел на охоту, решив доказать миру и себе самому, что все-таки добьется своего.
– Ему очень важно это доказать, – согласился Уэйд.
Бакстон поправил ворот рубашки и, глубоко вздохнув, произнес:
– Даже малейшие сведения о преступнике крайне важны. Поэтому нам нужно обсудить дело агента Герреры. – Немного помолчав, он добавил: – Во всех подробностях.
Поймав его взгляд, Нина поняла, что начальник дает ей возможность избежать неловкой ситуации. Если сейчас она выйдет из кабинета, перестанет быть частью команды, Уэйд допросит ее лично, а затем передаст сведения остальным. Он отсеет лишнее, защитив ее от сплетен и осуждения. А если она останется – придется подробно излагать коллегам свою историю и отвечать на любые вопросы, как только они появятся.
Еще учась в академии, Нина уяснила, что подобные интервью – лучший источник информации. Сейчас у команды не было источника ценнее, чем она.
Момент настал. Пришло время рассказать о случившемся. Поведать о самых сокровенных, самых унизительных часах своей жизни. Она либо справится, либо сядет на скамейку запасных – наблюдать, как другие агенты распутывают дело.
Оглядев коллег, Нина вспомнила, как в шестнадцать лет изливала душу следователям и психологам. Если это поможет поймать убийцу, она расскажет все снова – уже будучи взрослой.
– Вы не обязаны, – еле слышно шепнул ей Уэйд.
Как раз таки обязана, подумала Нина. Расправив плечи, она взглянула на Бакстона.
– Что вы хотите узнать?
Шеф украдкой переглянулся с профайлером. Должно быть, они заранее договорились, чтобы Нину допросил не кто-нибудь, а доктор Джеффри Уэйд – заслуженный психолог-криминалист. Бакстон знал про ее собеседование при поступлении на службу и, должно быть, подумал, что ей будет проще снова открыться именно Уэйду.
Как бы не так…
Уэйд развернул стул к ней.
– Расскажите все, что помните о похищении, Нина.
Он впервые назвал ее по имени. А еще использовал слово «похищение», чтобы она поменьше думала о насилии. Нина и сама применяла ту же тактику во время допроса пострадавших.
– Это случилось поздно ночью в Александрии[21], – начала она рассказ. – Я сбежала из приюта и познакомилась с компанией женщин. Они жили в трейлере неподалеку от торгового центра.
Уэйд кивнул.
– Когда я впервые заметила темно-синий фургон, он медленно проехал мимо. Затем развернулся и встал на дальнем конце парковки. Одна из женщин – светленькая – подошла к водителю и спросила, не хочет ли он развлечься.
Нина помнила эту дамочку так ясно, словно все случилось вчера: ее манерную походку, копну замызганных волос, которые колыхались с каждым шагом.
– Я просто с ними тусовалась. Я не сидела на наркотиках, поэтому мне не было нужды торговать собой, – пояснила Нина, вглядываясь в холодные серые глаза Уэйда. – Блондинка вернулась и сообщила, что водитель фургона хочет не ее, а меня.
Нина хорошо помнила ее лающий смешок, почерневшие зубы и распухшие десны, темную бездну рта на бледном, освещенном луной лице.
– И тут ни с того ни с сего мужчина распахнул водительскую дверцу, выпрыгнул из кабины и бросился ко мне.
На нее нахлынул леденящий ужас той ночи.
– Водитель был в черной балаклаве и ярко-голубых латексных перчатках. – Нина попыталась унять дрожь. – Погода стояла прохладная, но не настолько, чтобы надевать вязаную маску. Как только я его увидела – бросилась бежать, но он оказался быстрее. Нагнал меня в два прыжка, схватил за волосы, собранные в хвост, и притянул к себе. – Нина рассеянно потрогала короткую стрижку. – Обвил мою шею огромной ручищей и сдавил.
– А что сделали остальные? – спросил Уэйд.
– Убежали.
Нина надеялась, что новые подруги ей помогут. Вшестером они одолели бы ублюдка. Однако женщины молча глядели, как громила тащит Нину в машину. Как и многие другие, они бросили ее на произвол судьбы. В тот миг она окончательно поняла, что одинока и может рассчитывать лишь на себя.
– У него даже оружия не было, а они разбежались. – Нина сглотнула комок в горле. – Оставили меня одну.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})– Что случилось потом? – мягко подтолкнул ее Уэйд.
– Он схватил меня, затащил в фургон и принялся душить, пока я не отключилась.
– А затем, когда вы очнулись? – Профайлер задавал вопросы ровным, лишенным эмоций голосом, как на классическом допросе.
– Как только я начинала отбиваться, он дубасил меня по голове. Не давал опомниться. – Нина не спускала глаз с Уэйда: он удерживал ее в настоящем, пока она все глубже погружалась в прошлое. – Кружилась голова, я вела себя заторможенно. Помню, как он стащил с меня одежду, а затем сцепил скотчем мои запястья и лодыжки. И заклеил рот.
– Помните, какой скотч он использовал?
Она попыталась увидеть картинку четче.
– Не помню.
– Даже цвет?
– Было темно.
Словно не заметив ее волнения, Уэйд продолжил:
– Пожалуйста, не поймите меня превратно – я должен задать этот вопрос, чтобы понять, к какому психотипу отнести преступника. – Он подождал, пока Нина кивнет, и спросил: – Вы сопротивлялись?
– Изо всех сил.
– Как он реагировал?
– Чем яростнее я отбивалась, тем беспощаднее он себя вел. По-моему, его это даже возбуждало.
Уэйд коротко кивнул, словно на такой ответ и рассчитывал.
– Что произошло потом?
– Он распахнул задние дверцы фургона. Вокруг росли деревья. Много деревьев. Он вытащил меня наружу, перекинул через плечо, будто мешок с песком, и отнес в какой-то сарай. Тесный, но крепко сколоченный.
Нина замолчала, собираясь с духом. Уэйд не стал ее торопить. Остальные тоже тихо ждали.
– Притащив меня в сарай, он захлопнул дверь и положил меня лицом вниз на металлический стол. Достал нейлоновый шнур и привязал мое левое запястье к одной из ножек стола. Затем разрезал скотч и примотал правое запястье к другой ножке. То же самое проделал с лодыжками.
– Он вас полностью обездвижил? – уточнил профайлер.
– Я не могла пошевелиться, – прошептала Нина.
– Все хорошо, – произнес Уэйд низким, успокаивающим голосом. – Что было дальше?
– Он ненадолго исчез. Вернулся в черном плаще. И по-прежнему в балаклаве и перчатках.
– Как выглядел плащ?
– Я лежала на животе, однако разглядела, что одеяние длинное и запахнуто спереди. Вокруг пояса повязана веревка.
– Вы молодец. Продолжайте.
Нина сомневалась, что кто-либо из присутствующих, кроме Уэйда, читал полицейский отчет по ее делу и знал о произошедшем. На работе не место эмоциям, напомнила себе она и сосредоточилась на роли детектива. Решила описать события так, будто они произошли с кем-то другим, а она – всего лишь свидетель. Задача не из простых, когда воспоминания ранят и оглушают.
Подумав об убитой в Джорджтауне девушке, Нина заговорила:
– Он долго гладил шрамы на моей спине. Жалел, что не сам нанес мне увечья. – Немного помолчав, она уточнила: – Вообще-то он сказал не «нанес», а «наградил», словно рассуждал о высшем благе.
Похоже, провалы в ее воспоминаниях, когда-то озадачившие Уэйда и детектор лжи, начали потихоньку заполняться.
– Вам пришлось нелегко. – В голосе профайлера прозвучало участие. – Что он сделал потом?
Нина вытерла вспотевшие ладони о брюки и скрепя сердце продолжила:
– Краем глаза я увидела, как он зажег сигарету. Он сыпал вопросами: откуда у меня отметины от ремня, плакала ли я, когда меня стегали. Тогда же он спросил, как меня зовут.
Брек взволнованно поднесла руку ко рту.
– Он так и выразился – «отметины от ремня»? – уточнил Уэйд.
Закрыв глаза, Нина обратилась за помощью к подсознанию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})– По-моему, да.
– Откуда он узнал, что следы именно от ремня? – оживился профайлер.
Нина поняла, к чему он клонит. Предполагает, что нападавший знал ее до похищения. Она отмела эту версию:
– Рубцы были свежими. Мне нанесли их за несколько дней до похищения. Возможно, он увидел следы от пряжки. Довольно очевидно, откуда берутся такие раны.