Серые кардиналы - Артем Корсун

Но обычно истории о слишком красивой любви имеют не слишком счастливый конец. Финал этой истории был предопределен личностями ее героев. Двенадцать лет Эхнатон правил в новой столице, страна поклонялась солнцу, и вроде бы уже ничто не может помешать фараону утвердить новую религию и власть навсегда. Но все оказалось куда сложнее, и дальше снова начинаются загадки, ответов на которые нет.

Сама религиозная реформа – суть жизни солнечной четы – простыми египтянами принята была далеко не единогласно. Поправший устои предков царь оказался в изоляции, окруженный воcхвалениями и лестью «новой знати» – вельмож, обязанных

реформатору своим фантастическим возвышением порой из самых низших слоев общества. На их фоне Эйе выглядел родовитым столичным аристократом.

Древняя религия, всегда являвшаяся основой египетской цивилизации, продолжала существовать в подполье. Даже в самом Ахетатоне, в своих домах простые горожане продолжали почитать Исиду, Беса, Таурт, Бает – хранителей дома, материнства, семейного благополучия. О крайне неоднозначном отношении к царю и царице в обществе говорит поразительная находка – модель царской колесницы, запряженная обезьянами, с обезьяной-возничим и сопровождающей его мартышкой!

Еще один довольно многозначительный момент, который имел загадочные последствия. Надписи на стенах в гробницах и иных памятниках того времени говорят, что на двенадцатом году правления Эхнатона к нему с визитом прибыла мать. Событие это, очевидно, было очень важным для государства. По крайней мере, раньше о визитах царицы-матери к сыну никогда не сообщалось. Ну, приехала – и слава богам! Но об этом визите сохранилось несколько надписей, причем о Тейе говорится как о фараоне – очень торжественно.

Не забудем, что вдовствующая царица жила в Фивах – триста километров отделяли ее от сына. Если она стояла за переворотом Эхнатона, то должна была остаться в Фивах в роли «государева ока».

А ее могущественный брат Эйе находился при дворе Эхнатона, являя собой верного слугу, преданного жреца Атона. Невероятно, чтобы брат с сестрой, находящиеся в прекрасных отношениях (во всяком случае, не известно, чтобы они были врагами и открыто делили сферы влияния) не состояли бы в переписке. Скорее всего Эйе писал Тейе в Фивы о ситуации в Ахетатоне, об умонастроениях во дворце. Тейе не могла не приехать.

Но прошло двенадцать лет, и надо понимать, что далеко не все были довольны правлением Эхнатона и Нефертити и их новшествами – ведь жрецов в Египте насчитывались десятки тысяч, да и знати, так или иначе связанной со жрецами, было немало. Судя по всему, Эхнатон совершил человеческую ошибку, которой никогда не совершают настоящие тираны. Он никого не казнил, никого не преследовал, а просто уехал от старой религии и старой знати. Все его враги остались живы и здоровы, а за двенадцать лет число их увеличилось. К тому же, судя по письмам наместников и полководцев из провинций Египетской империи, дела там шли неважно. Постепенно область за областью, страна за страной отпадали от Египта, а Эхнатон никак не мог собраться в поход. Он отсиживался в столице, занимался внутренними делами, писал гимны солнцу, любил Нефертити… Империя слабела. А раз слабела, то хуже поступали налоги и не было добычи. Недовольство в армии росло.

И тогда визит матери в новую столицу приобретает совсем иное звучание. А что, если за эти двенадцать лет Тейе разочаровалась в политике сына, в его новой религии? Что если она постепенно подпала под влияние жрецов и оппозиционной знати? И какую роль в этой перемене играл Эйе?

Возможно он видел, куда склоняются весы, и не хотел поддерживать проигрывавшую сторону. Мы помним, как рьяно он проводил «генеральную линию партии» в первые годы религиозной реформы! Эйе, в начале своей карьеры носивший титул «святой отец» (низшая жреческая степень) стал самым влиятельным государственным деятелем при Эхнатоне. Эйе, «главный из друзей царя», исполнительный, осторожный и предусмотрительный, был сделан «носителем опахала по правую руку царя» и «начальником конских заводов фараона». По-видимому, ведал Эйе и судами: в надписях его называют «царским писцом правосудия». Также известно, что при всех своих регалиях и постах в последние годы правления Эхнатона Эйе уходит в глубокую тень. Он ждет развития событий.

Допустим, что это так. Допустим, что Тейе приехала уговаривать сына наладить мир в государстве и умерить свои реформы. Произошли ли какие-нибудь изменения после ее торжественного визита? Ведь мы можем допустить, что фараон с матерью решали, каким быть будущему. И конечно же на этих совещаниях присутствовал советник Эйе, брат матери фараона и «личный писец царя». Каковы были его советы? Пойти на компромисс с фиванским жречеством? Обратить царственный взор на внутренние проблемы Египта? Пойти войной на сепаратистски настроенные провинции?

Прошел год, и ничего не изменилось в деле монотеизма. Зато на четырнадцатом году правления Эхнатон неожиданно для всего мира развелся с Нефертити. Счастье продолжалось недолго. Мы много раз читали, что Эхнатон обожал Нефертити. Да он и сам в своих надписях в этом многократно признавался. И вдруг мы узнаем, что Нефертити покидает дворец фараона и удаляется в северную часть столицы, отделенную от центральных районов высокой крепостной стеной. Причем с собой она берет своего племянника, которого тогда звали Тутанхатоном (он сын Эхнатона и неизвестной нам сестры Эхнатона). Дочери Нефертити и Эхнатона, Меритатон и Анхесенпаатон, остались с отцом.

Возможно, причина этого странного и резкого разрыва крылась в более ранних событиях. На двенадцатом году правления Эхнатона и Нефертити скончалась принцесса Макетатон. На стене усыпальницы, приготовленной в скалах для царской семьи, изображено отчаяние супругов. На ложе распростерта мертвая девочка. Рядом замерли родители – отец с заломленной над головой рукой, а другой рукой схвативший за руку жену, и мать, прижавшая руку к лицу, словно еще не верящая своей утрате. Пожилая нянька умершей рвется к телу любимицы, удерживаемая молодой служанкой. Сцена смерти Макетатон по силе переданных чувств, бесспорно, относится к шедеврам египетского рельефа. Смерть Макетатон, по-видимому, стала переломным моментом в жизни Нефертити. Помните, что одна из статуй была обнаружена в мастерской скульптора Тутмоса: идущая царица одета в облегающее платье, с сандалиями на ногах. Утратившая свежесть молодости фигура принадлежит уже не ослепительной красавице, а матери шести дочерей, которая многое видела и испытала в своей жизни.

Есть объяснение, что когда Эхнатон по настоянию матери, Эйе и жрецов вернулся к «истинной египетской вере», Нефертити осталась безоговорочно преданной культу Атона и была уличена в «политической неблагонадежности» – в лояльности опальному культу, и поэтому менее чем через год была изгнана или, возможно, удалилась сама, в северную часть города. Но это не объясняет всех последующих загадок.

Кто затмил Прекраснейшую? Начинается нечто совсем непонятное. Оказывается, разрыв супругов был настолько болезненным и резким, что со всех надписей, где встречалось имя Нефертити, со всех барельефов, где она была изображена, соскабливается ее имя. А скульптуры царицы куда-то исчезают. Известные всему миру бюсты Нефертити были случайно найдены археологами в мусоре, не просто в мусоре (мало ли чего там за века набросалось), а в аутентичном мусоре, то есть в мусоре времен Эхнатона. Бюст царицы выбросили на помойку! Это не могло быть сделано без приказа Эхнатона. Первый гром среди ясного неба разразился еще в 1931 году, когда в Амарне французы нашли таблички с иероглифами, на которых имя Нефер-Нефру-Атон кто-то тщательно соскреб, а вот имя Эхнатона осталось нетронутым. Это не было похоже на работу жрецов.

Чуть позже англичане обнаружили на месте летнего дворца Нефертити каменную стелу, где ее имя с титулами соправительницы сбито, а вставка, сделанная, кстати, наспех, означает имя ее старшей дочери. Затем археологи нашли известковую фигуру средней дочери Нефертити, где имя матери грубо сбито и зачищено… Дальше – больше. На одной из поваленных колонн царского дворца археологи увидели знакомый профиль царицы, на котором ее фараонский атрибут – головной убор с уреем – был залеплен краской. Такое делалось в Египте только по указу главы государства.

Что же произошло? Как решить эти загадки с надписями и уреем? Ведь стало совершенно ясно, что в данном случае «очернителями» работали не жрецы, а торопливые слуги самого Эхнатона. И сделано это было, безусловно, в годы его правления.

Изучив собранные данные, египтологи пришли к убеждению, что в счастливом доме произошла семейная драма. Воображение ученых разыгралось. Поток предположений изливался на страницах научных изданий целых 25 лет. Но раскусить этот орешек оказалось непросто. Разобраться во всем этом помогли новые данные и углубленные исследования египтологов, в том числе и Ю. Перепелкина, работа которого походила подчас на труд криминалиста.