Прекрасная Агония (ЛП) - Кэш Элизабет

Буду прибираться, хотя мой дом и так чист. Я снова его почищу.

Кладу кухонное полотенце на стойку и иду в прачечную, чтобы взять чистящий порошок. Когда прохожу мимо двери своей спальни, Монте окликает меня.

— Агония?!

Я поставила порошок и открыла дверь.

— Мне нужно отлить.

— Эм... Ладно. Подожди. — Отправляюсь на кухню и беру чашку из шкафчика. — Сейчас развяжу тебе руку, чтобы ты мог пописать в нее. — Я поднимаю чашку, чтобы он мог ее видеть, — И, пожалуйста, не делай глупостей.

— Конечно. Потому что я способен на многое, будучи связанным.

Я развязываю ему руку и отворачиваюсь. Жду, пока он расстегнет молнию и все поправит.

— Ладно. Я готов.

Я оборачиваюсь и почти падаю на колени.

Иисус, Мария и Иосиф.

Член Монте должно быть добрых шесть дюймов, вялый! Черт, я хочу знать, насколько он может увеличиться! Монте откашливается, и я чувствую, как мое лицо мгновенно вспыхивает.

— Извини, — говорю я, смущаясь, что меня поймали. Оно того стоило. Я поднесла чашку к его члену. — Не писай на меня.

Монте смеется. Правда, смеется! Это заставляет меня чувствовать себя лучше, зная, что он способен найти немного юмора в этой гребаной ситуации.

— Не смеши меня, и я не буду, — отвечает он.

Когда он заканчивает, я вываливаю содержимое в унитаз и выбрасываю чашку в мусорное ведро. Подхожу к Монте и протягиваю руку, показывая, что мне нужно снова связать его руку. Он смотрит на меня секунду и вместо того, чтобы протянуть мне руку, похлопывает по кровати рядом с собой. Я бы все отдала, чтобы сесть рядом с ним и быть непринужденной, но мы не в той ситуации.

— Я не могу, Монте, — говорю, сокрушенно.

— Я просто хочу поговорить с тобой. Настоящей тобой. С тобой!

— Ты не понимаешь. Я не могу. Не могу сидеть здесь и делать вид, что все в порядке. Она привязала тебя к моей кровати, черт возьми! И я ничего не могу с этим поделать, потому что она способна отыметь нас обоих. Ей совершенно наплевать, как это отразиться на ней самой. — Я вытираю лицо, чтобы избавиться от слез, которые текут. —Теперь, пожалуйста, просто дай мне свою руку.

К счастью, он протягивает мне руку, и я снова привязываю ее. Может быть, в другом мире или в другой жизни я могла бы быть с кем-то и жить нормальной жизнью. Но не сейчас.

Выхожу из комнаты и возвращаюсь на кухню. Я даже не потрудилась взять чистящий порошок. Мне больше не хочется убираться. Отодвигаю стул и сажусь за стол.

— Когда-нибудь у меня будет нормальная жизнь, — говорю я вслух, надеясь, что она меня слышит.

«Это угроза?» — А, вот и она! За весь день она не проронила ни звука, и именно эти слова заставили ее выйти.

— Нет, это чертово обещание!

«Мне нравится эта твоя сторона. Я бы тебе не понадобилась, если бы ты знала, как ей пользоваться! Но попробуй это на ком-то, кто не знает, что всё, что ты делаешь, — это только даешь пустые обещания».

— Знаешь, всю нашу жизнь я думала, что ты — это удивительная часть меня. Защитник. Кто-то, кем я хотела бы быть. Но ты просто психопатка, и я ненавижу это, потому что ты часть меня! Ты сводишь меня с ума!

Она молчит. Нет ответа. О, нет.

Пожалуйста, нет.

***

Агония думает, что я псих. Я, на хрен, покажу ей психопатку! Врываюсь в дверь спальни, я готова развлекаться.

— Привет, Монте. Я хочу играть! — Его глаза расширяются от страха, и прежде чем он успевает что-то сказать, я хватаю его лицо и целую так сильно, как только могу. Достаточно грубо, чтобы пошла кровь и теперь я чувствую ее вкус, когда мои губы играют с его.

Но он не целует меня в ответ.

— Что? Разве я недостаточно хороша, чтобы целоваться? — спрашиваю я, склонив голову набок.

— Черт. Нет! Ты чертов психопатка! — сердито отвечает Монте.

— Меня заводит, когда ты так меня называешь. — Но еще меня это бесит. Я думаю, он заслуживает наказания за это. — Может, ты и нравишься Агонии, но в моих глазах ты просто жалок. Твоя внешность — это все, что у тебя есть. — Я поднимаю руку и бью Монте наотмашь с такой силой, что его голова откидывается в сторону.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Срань господня, как жарко!

Монте начинает бороться с веревками. Я смеюсь.

— Ты не сможешь освободиться. Не стоит даже и пытаться. — Забираюсь на него сверху, оседлав его тело. Наклоняюсь, и мы оказываемся нос к носу. — Но, эй, я думаю, это очень сексуально — видеть, как твои мышцы напрягаются, когда ты тянешь за веревку.

Начинаю тереться о него, Агония мельком увидела, что у него под джинсами, и должна признаться, я ревную.

— Я тебя возбуждаю, Монте? — нежно целую его в щеку. — Или, лучше спросить, тебя возбуждает тело Агонии? — Продолжаю покрывать поцелуями его лицо, пока он просто лежит с закрытыми глазами.

— Брось, Монте, знаю, что она тебе нравится. Я вижу это, когда ты смотришь на нее. Может так? — Я сажусь и снимаю рубашку, которую Агония надела сегодня утром. От холодного воздуха соски Агонии мгновенно затвердевают. — Как сейчас? Ее красивые сиськи делают твой член твердым? А?

Я не понимаю, почему Монте не смотрит на меня так же, как на Агонию. Мы — два разных человека в одном теле! Так почему я не завожу его?

Монте пристально смотрит на меня:

— Ты не заводишь, я давно не тринадцатилетний подросток, который только что обнаружил, что может сделать дрочка! Ты не Агония. В тебе нет ничего сексуального. Да ты с ума сошла! Все, что ты делаешь, это губишь ее!

— Заткни. Рот! — Чем больше он говорит, тем больше я злюсь. И это чертовски заводит!

— Ты отвратительна. Чудовище, — продолжает Монте.

Хватаю его лицо и впиваюсь ногтями в кожу, пока не чувствую, как она рвется под моей хваткой. Я смотрю, как кровь сочится из порезов, оставленных моими ногтями.

— Мы совершенно одинаковые. Одна гребаная плоть. Разница лишь в том, что я знаю, насколько сильна Агония! Я использую ее силу, чтобы защитить нас от таких тупых ублюдков, как ты! — отпускаю лицо и слезаю с него. Собираюсь выйти из комнаты, но перед этим решаю оставить его с приятным напоминанием о том, с кем он имеет дело. Я возвращаюсь к Монте, хватаю его за яйца и сжимаю изо всех сил. Вздох, исходящий от него, опьяняет.

— Слушай, я знаю, она сказала тебе, что я убила ее говнюка папашу. Но она сказала тебе, как? — Монте отчаянно трясет головой.

— Нет, — выдыхает он с явной болью в голосе.

— Я выбила из него все дерьмо, а потом отрезала ему член и заставила подавиться им! Продолжай так со мной разговаривать, и я сделаю то же самое с тобой! — Я отпускаю его и выхожу из комнаты.

Гребаный придурок. Мы — одно и то же! Я — это она.

Глава 16

Монте

Я больше не чувствую своих рук. Покалывание прошло некоторое время назад, теперь они просто онемели. Чем больше я тяну за веревку, тем туже она обхватывают мое запястье. Я начинаю думать, что мне придется действовать как в фильме «Пила», чтобы освободиться. Лишиться руки, черт возьми, перетерев ее веревкой. Я даже могу сделать это со своей поганой рукой. Все равно ее не чувствую. И я уверен, что у меня уже есть повреждение нервов из-за двух сломанных пальцев.

Кого я обманываю? Это займет слишком много времени, а у меня нет на это сил. Я голоден, меня мучает жажда. Я уже на последнем издыхании. И все же я здесь, возвращаюсь после очередного выброса адреналина от маленькой Мисс Психопатки.

Громкий грохот из кухни заставляет мое сердце снова бешено колотиться. Я смотрю на дверь. Еще один громкий треск.

О, нет. Агония.

Все во мне требует лежать и ничего не делать, но у моего рта другие планы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— НЕ ДЕЛАЙ ЕЙ БОЛЬНО, ЧЕРТОВА СУКА! — Может быть, я только что вырыл себе могилу, но я не могу позволить ЕЙ причинить боль Агонии.

Суматоха на кухне останавливается, и, клянусь, мое сердце тоже. В ожидании я устремляю взгляд на дверь. Готовлю себя к тому, что вот-вот произойдет.