Хроника пикирующего сознания - Бадри Горицавия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дурак в третьей степени! – огрызнулась на своего бывшего Зина.
– Зря ты на себя наговариваешь. Стихи хорошие. Не Цветаева конечно, но ..,– Сергей Ефимович показал большой палец правой руки и тут же подтвердил, – Правда, Зин, – левая рука продублировала жест правой.
– Ну спасибо, Сергей Ефимович, комплимент что надо, – теперь уже Зинины два больших пальца были торжественно вздёрнуты вверх. В ответку, – Куда уж мне до Цветаевой.
Было хорошо заметно, что Зину задело нечаянно-неуклюжее или, напротив, осознанно-колючее (кто ж его знает) подбадривание замдиректора. Она завелась и обернулась в сторону, хихикнувшей в унисон после тирады Ефимыча, троицы:
– А вот на счёт таланта я бы сильно поспорила. У нас, усраться какие, более талантливые товарищи в коллективе есть. Не ты ли, Жека, предлагал на полном серьёзе назвать новые вафли с арахисовой халвой «Небо в клеточку»? А главное – и, конечно, гениальное предложение – дать технологам-формовщикам задание, чтобы на каждой вафле было ровно тридцать сеть клеток. Да чего уж там – предложил бы ещё тысяча девятьсот добавить. Среди вашей «развальновской» тусовки они конечно же были популярны. Но вот беда – мало вас, а значит и прибыли от твоего либерального креатива «Валошкi» получили бы …, – Зина показала шиш.
Жека в ответ, ловко выдернул из высокой стопки цветной дизайнерской экобумаги, полностью «свареной» из органических отходов, лист оттенка «старый кирпич». Быстренько на нём что-то набросал чёрным маркером, после чуть совсем добавил красным и поднял А-4 над головой – очень высоко, как протестный транспарант. Небрежно изображённый зубчатый забор вытянулся от правого края листа до левого, конусообразная башня посередине и корявая надпись крупными буквами «ПРОПАГАНДА». Композицию завершала и явно выделялась на ней ярко-красная звезда на вершине высокой башни.
– А ты, миниДудь, – Зина быстренько настучала на клавиатуре своего «яблочного» ноута короткую мелодию текста и вслух прочла с экрана: «Протокол собрания. Изделие 317 – шоколадное яйцо с фигуркой персонажа из Советских мультипликационных фильмов. Обсуждение названий новой продукции в рамках проведения Федеральной программы по импортозамещению. Раздел «Всё новое – это хорошо забытое старое». Внутрикорпоративное обозначение обсуждаемого подраздела «Вилльям Са́личе – плагиатор». Присутствовали те-то, те-то. Тааак, вот – Капецкий Юрий Александрович. Читаем. «Сярэбраныя яйкi», – Зина ещё раз по слогам, громко продекларировала сложное прилагательное странного названия, – Ся-рэ-бра-ные. Ну и как покупателям внутри Садового кольца это выговаривать? То, что на беларусском языке – подлиз явный, но мы это опустим. Но тебя не смутило, Юрочка, что отечественная замена «Киндер-сюрпризу» опять-таки предназначена для детей и, что использование в таком случае множественного числа в контексте названия выглядит, мягко говоря, неуместно и странновато. Тогда уж сразу – «Серебряные тестикулы». Как там будет это на «картофельном»? Ну ты, Капец, в этом языке силён, переведёшь правильно, я уверена.
«И грянул гром!» – так, скорее всего и точнее, можно было назвать коллективный хохот, разразившийся в офисе, после слов Зины. Казалось, пальма смеялась даже, во всяком случае её широкие листья заколыхались.
– Точно должна быть комедия, – пижонски аплодируя – тыльной стороной левой ладони хлопая по лицевой стороне правой – произнёс Герман. Зина ему на это мило улыбнулась. Ей и правда понравилась общая реакция коллег на её обвинительно-обличительный спич. Даже Юрка с Жекой искренне ржали – без тени обиды и смущения, только что попавшие под раздачу красивой кадровичке.
– Ну и что у нас в сухом остатке? – врезался своим вопросом во всеобщее веселье Сергей Ефимович, – Упомянутый Шекспир нам точно не поможет по причине смены постоянного места жительства, а Антон Павлович явно поисписался, – добавил он, имея ввиду, когда упоминал последнего, толи Чехова, толи своего двоюродного брата.
Смех прекратился моментально. Слова замдиректора словно опустили всех с радужных облаков на грешную землю. Все грехи Зина на себя брать не хотела, поэтому снова принялась отбиваться. Но её слегка менторный тон сменился на очевидно упрашивающий, умоляющий:
– «Василёчки», родные мои, я не могу. Глупость всё это, вы же сами понимаете. Может прокатит без этой чёртовой пьесы? – чуть наигранно взмолилась Зина, при этом сама прекрасно осознавая, что – не прокатит. Пузырь строго всех приучил неукоснительно исполнять четыре вещи: за каждые полчаса опоздания на работу, без веской причины, добровольно бросать одну «хабаровскую» в офисный террариум с чёрным императорским скорпионом по кличке Берия, не упоминать вслух конкурентов, не оставлять в офисном холодильнике свежие баклажаны и болгарский перец, по причине острой аллергии у него на паслёновые, и четвёртое – держать данное слово.
– Кажется наше «мороженое» начало таять, – заметил Герман перемену настроения Зины.
– Потёк сладкий пломбирчик, – вторил коллеге Лёха. Четвёртый раз называть его дураком Зина не стала. Толи не услышала, толи просто проигнорировала Лёхин словооборот «ниже пояса».
Уже знакомый, до этого такой непривычный, приглушённый и сиплый голос заставил всех обернуться. Он ловко вклинился в очень короткую паузу, когда все молчали. Иначе бы его не услышали.
– Не хотела об этом рассказывать. Ох, как не хотела. Но раз уж пошла такая театральная пьянка … – начала было Вера Павловна, прервалась – потянула за край шейного корсета, освобождая стянутую шею. Не добившись желаемого, отстегнула его и брезгливо бросила на стол. Голос её моментально обрёл дикторскую чёткость, – У вас такое было – смотришь на одно, а видишь совсем другое? Толи тебе, не предупредив, показывают это самое «другое», толи сам себя обманываешь из благих побуждений. Вот наблюдаю я в окошко уже 40 лет за всем этим, – рукой указала в сторону витража, – как вы, молодёжь, выражаетесь, стеклянно-бетонным урбаном, а вижу одно и тоже – огромные валуны, заросшие мхом, об которые ещё мамонты бока свои чесали и трёхсотлетние сосны до небес. И понимаю я, что никогда не стать мне уже москвичкой. Настоящей. Валдайка – ты Веруня, как была, так останешься навсегда валдайка. Я ведь так до сих пор и не привыкла ко всей этой спешке московской. Только вот в подсчётах и в отчётах скорость не сбавляю, а в остальном – чем дальше, тем ноги тяжелее и глаза видят то, что сама себе придумала или то, что было уже много-много лет назад. В семьдесят восьмом я поступила. Знали бы вы, что значило простой девчонке из Овинчища попасть в столицу и не просто попасть, а стать настоящей студенткой МГУ! Это ведь только звучит громко и масштабно – «Овинчище!», а так – деревенька это малюсенькая рядом с Валдаем. Озеро, лес и тишина. Там сейчас дворов
