Подборка из юмористического журнал Magazin 1996-97 годов - неизвестен Автор

5. - С Ивановой я познакомился в бассейне комплекса "Олимпийский", поведал нам Алекс. - Госпожа Иванова ласточкой ныряла с вышки, стремительно плавала кролем. Даже такой иезуитски-хитроумный стиль, как дельфин неплохо давался ей. - Алекс! - представился я Ивановой. - Госпожа Иванова, - представилась мне наяда. - Не выпить ли нам по бокальчику водки "Зверь", - предложил я. - Минуточку, - улыбнулась мне Иванова, - я только сниму мокрый купальник и одену сухое платье. Переодевшись в сухое платье, Иванова вышла навстречу мне легкая и веселая. "А ведь я влюблюсь в нее," - с ужасом подумал я. Словно прочитав мои мысли, глаза Ивановой сверкнули. Один глаз ее, я заметил, был карий, а другой голубой. - Поедем ко мне, - прошептала Иванова и так крепко сжала мое запястье, что я вскрикнул от боли.

6. - Что было дальше я уже представляю, - перебил рассказ я, акушер второго разряда Петр Кусков. - Вот тут-то и начинается история, - снисходительно потрепал меня за щеку мой друг и товарищ испектор Рябов. - Да, случилось страшное и загадочное, - потупился Алекс.

7. -Я стал целовать ее сразу у вешалки, - продолжал свой рассказ Алекс. Я поливал ее из литрового пакета стопроцентным ананасовым соком и сам же пил эту влагу с ее спортивного живота. Но тут зазвонил телефон. Надо вам сказать, что работа кельнера в ресторане "Савой" приучила меня не раздумывая брать телефонную трубку. - Алло, - сказал я. - С вами говорит инспектор Рябов, - раздался глуховатый голос. Госпожа Иванова крайне опасна. Предупреждаю! Затем послышались долгие гудки. - Алло, алло! - тревожно закричал я. - Пи-и, пи-и! - отвечала трубка. - Кто это был? - спросила госпожа Иванова. - Инспектор Рябов. - Что ему нужно? - Он предупредил меня об опасности, - озадаченно ответил я. - Я пойду приму ванну с шампунем "Ночи Кабирии", - сказала Иванова, словно не слыша моего ответа, сверкнув напоследок сначала карим, а потом голубым глазом. Что мне оставалось делать? И я убил госпожу Иванову... Задушил ее в своих объятиях, когда она благоухающая шампунем, частично обнаженная (сложения она была почти акробатического) вышла из ванны.

8. - Но вы же сказали, что не убивали ее! - взорвался я, акушер Кусков. Алекс потупился. - Инспектор Рябов, - сомнабулически зашептал я. - Рябов... Так это же твоя фамилия! Я резко повернулся к своему другу. - Да, меня зовут инспектор Рябов, - ответил мой друг не без гордости. - И это я звонил госпоже Ивановой. - О чем же вы хотели меня предупредить, - молитвенно сложил на груди руки Алекс. - О грозящей опасности. - Какой?! - возопили мы с Алексом. Инспектор Рябов достал из кармана непромокающего пальто портативный кларент и тихонько заиграл печальную мелодию. - Алекс, к метрододелю, - вдруг высунулся из окна кельнер с неизвестной нам фамилией. Рябов спрятал кларнет,вытерев носовым платком мундштук, и произнес внушительно: - Госпожа Иванова никогда не полюбила бы вас. - Почему? - сверкнул мокрыми глазами Алекс. - У вас заячья губа. Так вот оно что - потрясло все мое сознание. Рябов все знал, все предвидел! - Только не стоило ее убивать, - Рябов дружелюбно, но по-мужски крепко постучал кельнера Алекса по спине. - Алекс, к метродотелю! - опять крикнул бесфамильный кельнер из окна ресторана "Савой". Сгорбившаяся фигурка Алекса скрылась в порочном полумраке входа ресторана "Савой".

9. Прошло несколько лет. История человека с заячьей губой, запечатленная вашим покорным слугой, вышла в журнале "Российское акушерство" и вызвала шквал дебатов. Особенно были взволнованы акушеры Татарстана и Эстонии. - И все же почему вы отпустили Алекса? -однажды спросил я инспектора Рябова, когда после игры на кларнете он находился в благоприятном расположении духа. - Я частный инспектор, - ответил он мне. - Мое дело разобраться в случае, вывести всех на чистую воду. А преступников пусть ловит милиция. - А вдруг Алекс еще задушит кого-нибудь... в своих объятиях? прищурясь, спросил я. - Не думаю, - усмехнулся Рябов. - Кельнеры - трусы. Вот разве что его назначат метродотелем. - А почему мы пробирались к покойной госпоже Ивановой через подземный ход? - Какой ход? - Вырытый еще во времена русско-турецкой кампании? - Не было никакого хода! - отрезал Рябов. Я понял - инспектор Рябов умеет хранить свои тайны и больше не задавал никаких вопросов. ------------------------------------------------

Петр КАПКИН

По военной дороге

-------------------------- Он ехал на передовую. Карабин, неудачно притороченный к седлу, бил лошадь по животу. Кобыла поминутно вздрагивала. Но, почувствовав впереди воду, шла - не упрямилась. Сысоев ехал уже восемнадцать лет. Ему уже стукнуло (как он определил по солнцу) ровно сорок семь. Кобыле - двадцать восемь. И вокруг все пустыня и пустыня. Саксаул и верблюжьи колючки. А как нестерпимо хочется пить - кто бы знал! Правильно старики говорили - запас бери побольше, а Сысоев, дурак, не послушал. Восемнадцать лет во рту росинки маковой не было. Эх, кто бы знал! Правда и другое загорел, ровным золотистым цветом, как и хотел, как и мечтал сызмальства. И кобыла загорела. Даже потемнее Сысоева. "А что воды нет, так это не беда, - уговаривал Сысоев кобылу, - скоро уж, немного осталось. Скоро напьемся, вволю. Кобыла слушала Сысоева равнодушно. Не то, чтоб языка не понимала, еще как понимала. Но кобыла была умна. Последние годы - самые тяжелые, - так говорила кобыла себе и Сысоеву. Но Сысоев кобылу не слушал. Песни пел. Блатные и народные, плясовые и хороводные. Уж на что кобыла серьезна, да и та в пляс пустилась. Да так, что не остановишь. Прошло еще сорок лет. И вскоре показалось море - огромное, краев не видать. Сысоев потрепал кобылу по холке и спрыгнул на землю. К морю побежал, на ходу снимая с себя одежду. Долго бежал. А кобыла за ним поскакала. Тоже долго скакала. Как заводная. Искупались. Волосы намокли. Высохли. И дальше пошли. Вброд, через море. Пришли в город Будапешт. Засветились медали на груди кобылы. Засверкала кобура именного пистолета у Сысоева. А за горами доковывались победы. Перелезли Сысоев с кобылой через горы, а там Победа! С праздником Вас, дорогие друзья! с Днем международной конституции! ------------------------------------------------

Александр Кислицкий

Загадочный отдых

По причине своей молодости поручик Штучкин в свободное от несения службы время любил тусоваться. В былые времена, до перехода к рыночным отношениям, никто не позволил бы поручику убивать свое свободное время таким способом. Однако теперь, когда условия изменились, господам офицерам запрещалось лишь сниматься в эротических фильмах и путешествовать автостопом по Западной Европе. В то утро, закончив нести службу, Штучкин устало двигался на свою холостяцкую квартиру. Совершенно неожиданно, можно даже сказать внезапно, из-за пивного киоска материализовался штаб-капитан Рубацкий. Который, по словам очевидцев, был парень не промах. - Доброе утро, поручик! - подозрительно четко выговаривая все буквы, поздоровался Рубацкий. - А вы, я гляжу, опять тусоваться? Штучкин поздоровался в ответ и подтвердил догадку смекалистогог штабс-капитана. - Героический вы человек, поручик! - без капли иронии заявил Рубацкий. - желаю удачи! Сказав все это, Рубацкий исчез также внезапно, как появился. Штучкин продолжил свое движение домой и дошел уже почти до конца, когда сзади проскрежетал до боли знакомый командирский голос. - Поручик, почему вы не на плацу? Штучкин поприветствовал командира и терпеливо объяснил, что в течение прошедших суток занимался несением службы, благополучно донес ее, а теперь идет домой тусоваться. Услышав это, полковник Мышьяков немного оттаял и пожал поручику руку. - Вы уж, голубчик, осторожнее там. Слыхал я про эти тусовки. Штучкин клятвенно пообщал зря не рисковать, раньше времени не высовываться, а в случае чего отходить перелесками. Поднимаясь по лестнице, Штучкин столкнулся с ротмистром Очечо. Ротмист был тяжело нагружен помидорной рассадой и явно направлялся на посевную - А, поручик! - обрадованно воскликнул ротмистр. Не желаете со мной? Говорят, что весенний день год кормит. Вполне возможно, что с весенним днем дело обстояло именно так, чего никак нельзя было сказать о дне осеннем. - Ротмистр, помилуйте! На дворе сентябрь. Очечо задумался, но ненадолго. Просияв улыбкой, он дал великолепный ответ. - В таком случае, осенний день кормит только полгода. Сделав еще два шага по лестнице, Штучкин вновь услыхал голос ротмистра. - А чем же вы сегодня занимаетесь? - Сегодня я тусуюсь! - гордо ответил поручики свысока вздохнул и мечтательно произнес: - Если бы вы знали, поручик, как мне хочется составить вам компанию! Не смотря на внешнюю суровость и тягу к народному хозяйству, ротмистр всегда мечтал о чем-то интеллектуальном. Поручика, однако, такая перспектива совсем не устривала, и он уклончиво заметил: - Я бы с удовольствием. Дружище, но вы же знаете... Очечо печально кивнул и окончательно направился на огород. Дойдя до дверей своей квартиры, поручик Штучкин убедился, что рядом никого нет и только после этого вошел в прихожую. В полку никто не имел ни малейшего представления о том, как именно надо тусоваться. Именно поэтому Штучкин и выбрал этот вид отдыха. Выходя после отдыха на службу, поручик туманно отвечал, что было нелегко, в целом тусовался удачно, но могло быть и хуже. Все это создавало поручику репутацию рискового и отважного офицера, что в принципе его вполне устраивало. ...Сбросив в прихожей сапоги, Штучкин оперативно уничтожил завтрак и рухнул на постель, закурив любимую сигарету. Впереди был целый день, свободный от несения службы. Докурив сигарету, Штучкин ткнул окурок в пепельницу, повернулся на бок и уснул, поскольку тоже не знал, как именно надо тусоваться. -----------------------------------