Две тысячи лет вместе. Еврейское отношение к христианству - Пинхас Полонский

Естественно, что такая подмена мессианской задачи не была принята еврейским народом, и с этого момента пути еврейства и христианства начали расходиться (они окончательно разошлись тогда, когда христиане объявили Иисуса Богом — см. об этом ниже).

Надо подчеркнуть, что мы отнюдь не утверждаем, будто ученики Иисуса сознательно решили обмануть окружающих и подменить древнееврейские пророчества новой выгодной им концепцией. Их взгляды сформировались в эпоху, полную трагедий и катаклизмов, под мощным давлением исторических катастроф — и конечно, были искренними. Но изучение процесса, приведшего к формированию их взглядов (и других подобных процессов в истории) дает основание для известного скептицизма, причем не в отношении их искренности, а в отношении их способности объективно оценить реальную ситуацию.

Надо также отметить, что всевозможные рассказы о чудесах и исцелениях, совершенных апостолами, свидетельства апостолов о видении воскресшего Иисуса и тому подобные истории, на которых многие христиане основывают свою веру — не являются чем‑то особенным в истории религий. Во всех религиях есть сведения о подобных чудесах, совершенных их мудрецами и чудотворцами. При том, что эти рассказы очень важны для последователей — они, разумеется, никак не могут выступать в качестве аргумента в обосновании истинности этой религии. Дело тут, конечно, не в сознательном обмане (в этом мы никого из них не подозреваем), а в том, что ученики, жаждущие подтверждения мессианской роли своего «Учителя» — склонны легко обманываться.

1.3. Исторические параллели: схема формирования мессианского образа в христианстве и в саббатианстве

В еврейской истории не один раз появлялись харизматические народные вожди, в связи с деятельностью которых вновь и вновь вставал вопрос об истинном и ложном Мессии и о признаках и критериях, по которым можно его узнать. Психологические процессы, происходившие в народном сознании в эти эпохи, зачастую были очень похожи на формирование христианской мессианской модели. В частности, чрезвычайно наглядную параллель с возникновением христианской концепции представляет собой саббатианство — движение Шабтая (Саббатая) Цви, объявившего себя Мессией в XVII веке в Турции. Поскольку движение Шабтая Цви имело место исторически относительно недавно и хорошо документировано, мы имеем возможность проследить в деталях процесс трансформации взглядов группы последователей нереализовавшегося Мессии.

(Мы, конечно, отнюдь не собираемся сравнивать учение, личность или влияние на мир Иисуса и Шабтая Цви — они совершенно различны: влияние Иисуса огромно, а Шабтая Цви — весьма незначительно. Но те механизмы переформирования образа Мессии, которые были проведены учениками обоих этих лидеров, оказались весьма схожими.)

Шабтай Цви, еврей из Смирны (Измир, западная Турция), основавший во второй половине XVII века широкое мессианское движение среди евреев Европы и Ближнего Востока, был одним из наиболее ярких и удачливых претендентов на роль Мессии в еврейской истории. Обладая большими способностями к убеждению и чертами харизматического лидера, он привлек к себе огромное число сторонников. Его посланцы с «благой вестью об Избавлении» ездили по всему миру, и многие еврейские общины почти целиком перешли на его сторону. Успех Шабтая Цви достиг апогея летом 1666 г., когда, по — видимому, большинство евреев в мире всерьез поверили в то, что он является Мессией. Однако в сентябре того же года турецкий султан арестовал Шабтая Цви и поставил его перед выбором: переход в ислам или смерть. Шабтай Цви выбрал переход в ислам. Он умер через десять лет, будучи мусульманином.

Ренегатство «Мессии», невыполнение им мессианских пророчеств было таким же ударом для последователей Шабтая Цви, как смерть Иисуса для ранних христиан. И вновь большинство евреев признали свою ошибку и смирились с новым разочарованием. Но были и такие, кто настолько увлекся, что уже не смог отказаться от своей веры в якобы пришедшего Мессию. Они должны были найти объяснение случившемуся — и поразительны совпадения тех оправданий, которые находили своему учителю приверженцы Шабтая Цви, с утверждениями ранних христиан.

Отдельные фразы Шабтая Цви были истолкованы так, как будто бы он заранее предсказывал свое обращение в ислам. Его возвращения тоже ждали — сначала его возвращения к иудаизму из ислама, а потом его возвращения из могилы. Факт его смерти тоже отрицали, причем и в этом случае мы находим «свидетельские показания» о пустой могиле. Ученики Шабтая Цви снова и снова перечитывали книги Пророков, чтобы найти то, чего до сих пор там никто не находил, — на этот раз указание на то, что Мессия перейдет в другую веру, не принеся мира Земле и освобождения Израилю. И вновь поиски увенчались успехом. В главе 53 книги Исайи, с пристрастием читавшейся как христианами, так и саббатианцами, есть такие слова: «Болезни наши переносил он, и боли наши терпел он, а мы считали, что он поражаем, побиваем Богом и истязаем. Изранен он преступлениями нашими, сокрушен грехами нашими» (стихи 4–5). Согласно традиционным еврейским комментариям, эти слова произносят народы мира, пораженные стойкостью Израиля. Христиане относят слово «изранен» (ивр. «мехолаль») к Иисусу и обычно понимают его как «пронзен», находя, таким образом, у пророка Исайи предсказание о мучениях Иисуса; саббатианцы же толкуют слово «мехолаль» как «осквернен» (грамматически возможны оба прочтения) и воспринимают тот же самый стих как пророчество о том, что Мессия перейдет в другую веру.

И, наконец, необходимо было объяснить религиозную ценность измены Шабтая Цви и его катастрофического конца. Решение этой проблемы, как и в случае генезиса христианства, было найдено в перенесении задач Мессии при первом его приходе с уровня объективного и видимого — на уровень мистический и невидимый. Для того, чтобы найти оправдание столь странному завершению жизненного пути Шабтая Цви, его приверженцам пришлось прибегнуть к мистическим аргументам: по их мнению, Мессия Шабтай должен был проникнуть в глубины мирового зла, чтобы войти в контакт с заключенными в нем искрами святости, соединиться с ними, а затем, открыв ворота зла изнутри, вывести их наружу и принести освобождение этим искрам и — посредством этого — всему миру. (К сожалению, здесь нет места для подробного анализа созданного последователями Шабтая Цви мистического объяснения, основанного на искаженной интерпретации некоторых идей Каббалы, — объяснения, возможно, даже более утонченного, чем христианский вариант решения аналогичной проблемы.)

В конце концов, небольшой группой последователей Шабтая Цви был сделан также и последний шаг, и они объявили его «воплощением Бога». Остальные евреи после этого окончательно отвернулись от этой группы. Просуществовав около ста лет, движение саббатианцев в основном распалось, хотя отдельные последователи этой секты («денме») имеются в Турции до сегодняшнего дня.

(Надо отметить, что и еврейские группы в раннем христианстве существовали в течение примерно того же периода времени; после этого они распались, и христианство продолжило свою жизнь именно как нееврейская религия. В отличие от первохристиан, обратившихся к нееврейской аудитории, последователи Шабтая Цви не сделали этого — может быть, потому, что вокруг них уже не было язычников, подходящих для обращения в монотеизм.)

Таким образом, генезис двух концепций «нереализовавшегося Мессии» — христианства и саббатианства — проходил по одной и той же схеме. В обоих случаях деятельность кандидата в Мессию завершалась так, что, казалось бы, возможность веры в его мессианство была исключена, — ив обоих случаях невозможное становилось возможным, благодаря тому, что представление о роли Мессии в этих учениях было постфактум изменено таким образом, чтобы оно соответствовало судьбе данного кандидата на эту роль. Иными словами, происходило подстраивание мессианской концепции под данную конкретную личность.

И в том, и в другом случае еврейский народ нашел в себе силы пережить горечь разочарования и остаться верным своей религии и первоначальному Божественному Откровению, переданному через пророков. Поскольку библейское пророчество о Мессии оставалось неисполненным, вывод можно было сделать только один: спасение еще не пришло. Для евреев, в своем ожидании постоянно подвергавшихся насмешкам со стороны других народов («Где же ваш Мессия?»), этот вывод был более чем болезненным. Но он был неизбежен — если только мы хотим быть честными перед собой, перед историей, перед нашим Священным Писанием и перед Богом. В несчастье и в веселье, во времена Катастрофы и в эпоху возрождения еврейского государства, верные Торе и своему наследию евреи могут только повторить слова своих предков: «Я верю полной верой, что Мессия еще придет. И, хоть он и медлит, я буду каждый день ждать его прихода».