Проект «Пламя» - Юрий Козловский

Взрывник, на глазах успокоившись, принялся за работу с удвоенным усердием, а Сергей с Синицыным пошли к машине. Ничего не понявший Алексей пожал плечами, сплюнул и двинулся следом.

Жуковский решил не оставаться на участке на ночь, как планировал до этого, а сразу ехать в Магадан, чем несказанно огорчил Пилипенко, приготовившего для начальства баньку и все полагающиеся к ней атрибуты — шашлыки, водочку и все остальное. Сергея гнала в город тревога за жену и дочь. Настя, конечно, способна была постоять за себя, но она жила отдельно, и Вера целый день оставалась одна. Правда, покушение готовилось на него, но кто помешает злоумышленникам нанести удар по семье? Ведь случилось же такое девять лет назад!

Сергей вздрогнул, представив, что могло произойти, не почувствуй он опасности. Но, слава Господу, способности вернулись к нему и даже усилились. Не будь этого, ошметки их тел пришлось бы собирать по окрестным сопкам всей артелью. Взрывника он отпустил потому, что тот действительно не был ни в чем виноват. Еще зимой, на Украине, его кто-то умело обработал. Это не было обычным замещением сознания, старым трюком колдунов-вудуистов, тут все проделали гораздо тоньше. К нему было применено многоуровневое зомбирование, когда обработанный человек не только выполняет заложенную в него программу, но и способен корректировать ее в зависимости от обстоятельств. Но на основном уровне сознания совершенно не понимает, что делает. А Серегу с заработанными деньгами в Макеевке к осени ждала семья. Пусть дождется, подумал Жуковский, ведь, по сути, он ни в чем не виноват.

Было очень немного людей, способных проделать такую тонкую работу, и Жуковский уже догадался, кто встал на его пути. Похоже, рушились все его утопические надежды на спокойную жизнь. Неужели все начинается сначала и ему снова придется занимать чью-то сторону, с кем-то бороться, кого-то побеждать? Снова переживать за безопасность родных и вступать в схватки с чудовищами?

До Магадана домчались за шесть часов. Они только въехали в город, когда Жуковскому позвонили с фирмы, что из Москвы прилетел Степан Бойцов. Наскоро заскочив домой, чтобы умыться и переодеться, Жуковский поспешил в офис. Бойцов был там и разговаривал с Синицыным. Увидев Сергея, оба неловко замолчали, и он понял, что разговор шел о нем.

— Чего смутились, как красны девицы? — Сергей сразу решил брать быка за рога. — Выкладывай, с чем приехал!

— Ладно, ты сам этого захотел, — ответил Степан. Чувствовалось, что он сильно напряжен. — Короче говоря, снова объявился Фотиев.

— Тоже мне новость! — усмехнулся Жуковский. — Он сегодня чуть не взорвал меня к чертовой матери.

— Так это его работа? — изумился Синицын, которому Сергей ничего не сказал о своих догадках.

— А ты думал чья? Конкурентов? Да они за сто верст нас обходят! А если и сунутся, то мы еще за неделю будем знать. Нет, такое только Фотиеву под силу.

— Вот, значит, как! — Степан задумался. От Андрея он уже знал о странных происшествиях последнего времени, а теперь Жуковский напрямую увязал их с беглым главой ордена. — Знаете что, покажите-ка мне того кругломордого, что следил за Сергеем.

Синицын сбросил ему мысленный образ. Бойцов посидел немного, вспоминая что-то, потом воскликнул:

— Я эту рожу раньше видел! Конечно! Как сейчас помню…

И вдруг замолчал, раскрыв рот и глядя на собеседников изумленным взглядом.

— Мужики, так это же было в шестнадцатом году в Петрограде…

6

— Да, господа, именно так, я продаю Россию, — повторил Иван Матвеевич, выдержав паузу, чтобы дать собеседникам переварить услышанное. Он заранее приготовил вступительную фразу своей речи, собираясь ошеломить ею собеседников, словно дубиной по голове. — Предупреждаю вас — если вы поверите в то, что я сейчас расскажу, мы продолжим обсуждение. Если нет — вы просто навсегда забудете не только мой рассказ, но и меня. И будьте уверены, вы ничем не сможете мне помешать.

Координаторы переглянулись, и Фотиев понял по их лицам, что они не сомневаются в серьезности его предупреждения. И совершенно напрасно, потому что он блефовал. Эти два мутанта были слишком серьезными противниками, чтобы он мог вот так запросто подчистить их память или с легкостью внушить что-либо, противоречащее их опыту. Пожалуй, в ментальной схватке он сумел бы одолеть и троих таких, как они, но в дипломатическом поединке с ними Иван Матвеевич мог рассчитывать только на собственную хитрость. Они должны были поверить, что он неизмеримо сильнее их. И Фотиев полагал, что сумеет справиться с этой задачей, потому что своим проникновением в замок уже напустил достаточно пыли в глаза собеседникам. Оба давно пережили все мыслимые сроки человеческой жизни и имели соответствующий опыт, но не подозревали, что жизненный опыт визитера вчетверо богаче.

— Как же вы намерены провести такую сделку? — с легкой иронией, за которой скрывался вспыхнувший интерес, спросил Генрих Валленштейн.

— Условия мы обсудим позже, а сейчас я изложу суть моего предложения. — Фотиев сделал вид, что не заметил сарказма в тоне собеседника. — Но для начала прочитаю вам небольшую лекцию о так называемом таинственном русском характере.

Ивану Матвеевичу захотелось промочить горло, и он взял чашку с чаем, но, вспомнив его отвратительный вкус, поморщился и отставил чашку в сторону.

— Русский народ примечателен тем, — продолжил он, — что его представители почти никогда не поддерживают друг друга, даже на уровне родственных отношений, в отличие от других народов, населяющих Россию, — кавказцев, евреев и прочих. Любимое занятие у русских — поджечь дом разбогатевшего соседа, чтобы не лез вперед, не выделялся из пьяной серой массы. Но так бывает не всегда, в критические моменты русские умеют объединяться, и тогда они превращаются в грозную силу, способную смести все на своем пути. Недаром у них есть пословица — скопом и батьку бить легче.

Мне известны три способа, чтобы сплотить их, — большая война, большая стройка и большой террор. Войны сейчас не предвидится, потому что она никому не нужна, террор… ну, об этом поговорим позже, а вот большая стройка…

— Кажется, русские получили хорошую прививку против большого террора, — перебил Фотиева Валленштейн. — Но мне непонятно, какая выгода нам от сплоченности русского народа?

— Простите, князь, но я не довел свою мысль до конца.

Слова Ивана Матвеевича прозвучали безупречно вежливо, но Валленштейн понял, что его хоть и с соблюдением этикета, но недвусмысленно ставят на место, и, уязвленный, замолчал.