Айседора Дункан: роман одной жизни - Морис Левер

Выходит, великое переселение будет совершаться без него. «Значит, он этого недостоин», — заявляет Элизабет, а весь «клан» отныне занят лишь мыслями о том, где достать денег на путешествие. Айседора вспоминает о женах миллионеров, у которых она танцевала прошлым летом. Поскорее найти уцелевшую записную книжку с адресами, сиротскую шаль на голову и… в путь. Сначала — Пятьдесят девятая улица, особняк с окнами на Центральный парк, к миссис Роузберри. Респектабельная старушка (вылитая королева Виктория) сочувственно выслушивает жалобный рассказ Айседоры: пожар в гостинице… «мы все потеряли… бедная мама больна… братья без работы…», словом, монолог из мелодрамы. Старуха покачивает головой, приговаривая: «Бедняжка, ах, бедняжка…», роняет слезинку и наконец подписывает чек. Айседора подпрыгивает от радости и, только дойдя до Пятой авеню, заглядывает в чек: пятьдесят долларов. Крохи!

Не заходя домой, Айседора направляется к миссис Кулидж, известной деятельнице из среды крупных финансистов, видом и поучениями напоминающей вдову англиканского пастора: «Бедная деточка, лучше бы вы учились классическим танцам, тогда бы не оказались в таком положении. Очень жаль, ведь у вас есть талант…» Айседора поначалу скромно выслушивает нравоучения, с виноватым видом опустив глаза. Но после того как хозяйка, воспользовавшись напускной покорностью посетительницы, начинает пичкать ее историями о самонадеянных, а потому падших девицах, Айседора принимается оправдываться, сперва насмело, а потом все с большей убежденностью, не обращая внимания на старуху, продолжающую излагать общие места из буржуазной морали. Потеряв терпение, Айседора встает:

— Прощайте, сударыня. Теперь я буду знать, что следует понимать под христианской добротой.

— Прежде чем уйти, возьмите все же вот это, — сюсюкает любительница поучать, вынимая из сумочки пять десятидолларовых бумажек. — И постарайтесь разумно их использовать. — И когда Айседора протягивает руку, чтобы взять их, набожная миллиардерша добавляет:

— А главное, не забудьте их вернуть мне, как только сможете.

Так Айседора обходит самых богатых старух Нью-Йорка, набрав всего триста долларов. Этого хватит только на то, чтобы заплатить за билеты во втором классе обычного парохода. А на что жить по приезде в Лондон?

Однажды, прогуливаясь в порту, Раймонд замечает старый грузовой корабль, перевозящий в Англию скот. За сотню долларов капитан соглашается взять на борт четырех пассажиров. Уже через три дня миссис Дункан, Элизабет, Раймонд и Айседора входят на борт корабля в компании стада из двухсот бычков, пригнанных с пастбищ Среднего Запада.

Пассажиры быстро свыклись с крохотными каютами, жесткими деревянными койками и солониной три раза в день, — к таким неудобствам им было не привыкать. Их путешествие можно было бы назвать удачным, если бы не двести несчастных бычков, загнанных в трюм, где их кидало из стороны в сторону день и ночь и где они ударялись рогами о борт. Слушая их душераздирающее мычание, Раймонд пообещал, что станет вегетарианцем на всю жизнь. Несмотря на недосыпание, на удушающий запах коровника, топот быков и страх, что их рога и копыта пробьют обшивку трюма, путешествие Дунканов прошло в обстановке неописуемой радости. Они целыми днями декламировали Феокрита, импровизировали эклоги, ставили спектакли для членов экипажа. Айседора танцевала на всем пространстве палубы — от левого до правого борта, Раймонд обращался к океану со строфами из Эсхила и Софокла на древнегреческом. Ночи напролет они спорили, строили самые несбыточные планы, смеялись, фантазировали и танцевали до утра.

Через полтора месяца они прибыли в Гулль, а оттуда поезд за несколько часов доставил их в центр Лондона. В «Тайме» они прочли объявление о том, что сдается маленькая квартира. Первое время они беззаботно гуляли по городу, не думая о завтрашнем дне: пусть Лондон покажет им все свои богатства. Вестминстер, Британский музей, музей Южного Кенсингтона, Ричмонд-парк, Пэл-Мэл… Они жадно впитывают в себя атмосферу старины, желая узнать как можно больше об этих улицах, памятниках, о каждом камне, набить, как мешок, до отказа свою память. По вечером, опьяненные усталостью, как пираты после разбоя, они обсуждают свою добычу, занимают часть ночи у сна, обмениваясь впечатлениями, составляя планы. Они не уподобляются туристам, как другие американцы, а ведут себя как вдохновенные археологи, охотники за Прекрасным, разведчики современного искусства.

На следующий день они опять колесят по Лондону от Мэйфера до Пиккадилли, от Национальной галереи до Гайд-парка. Возбуждение новизны не покидает их. Они живут как во сне. Через две недели их грубо возвращает к реальности визит хозяйки квартиры, пришедшей получить плату за жилье.

«Мы ожидаем крупную сумму из Америки, оплатим на следующей неделе», — обещает Айседора уверенным голосом.

Проходит неделя, потом другая. Видя, что никакой платы нет, хозяйка в конце концов выгоняет их, а их скудные пожитки забирает себе. Очутившись на улице, они подсчитывают наличные. На четверых ровно шесть шиллингов. В гостиницу нельзя, там требуют плату за неделю вперед. Начинается бродячая жизнь. В итоге они оказываются на скамейке в Грин-парке, откуда полисмен их скоро прогоняет. Три дня и три ночи живут они, как настоящие бродяги, питаются хлебцами по два пенса и целые дни проводят в Британском музее. Когда голод начинает особенно мучить, Айседора ищет спасения в чтении «Истории искусства древних» Иоганна Иоахима Винкельмана, с потрепанным томиком которого она никогда не расстается, и забывает о еде, питаясь лишь идеями знаменитого археолога о греческом искусстве, известными ей почти наизусть. Она бесконечно восхищается красноречием, с каким автор описывает высшие атрибуты эллинской цивилизации: возвышенно-неземное, благородное величие, взаимная игра экспрессии и красоты, порождающая гармонию, называемую автором «грация», которую Айседора мечтает когда-нибудь назвать «танец», а пока сидит с раскрытой книгой на краю тротуара.

В одно прекрасное утро, видя, что ее труппа бездомных бродяг начинает поддаваться отчаянию и унынию, она заявляет: «Так больше не может продолжаться. Пошли!» И решительным шагом направляется к одному из роскошных отелей Вест-Энда, «Баклендс» на Олбемарл-стрит. Мать, Элизабет и Раймонд беспрекословно следуют за ней. Айседора проходит через просторный холл и властным тоном заказывает заспанному портье четыре комнаты (дело было в пять утра), объявив, что они только что приехали из Ливерпуля ночным поездом и багаж их вот-вот подвезут. «А пока прикажите подать ранний завтрак», — добавляет она. Впервые после приезда в Лондон у них настоящие постели, мягкие и чистые, и они, обессиленные, валятся на них. Под вечер просыпаются от нестерпимого голода. Без тени колебаний Айседора звонит портье.