Возлюбленная Казановы - Елена Арсеньева

Вбежал какой-то тощий, неряшливый мальчишка, верно слуга; бросив на девушек хитрый взгляд, что-то шепнул хозяину.

– Высокочтимые синьоры, – склонился тот в поклоне. – Прошу прощения, что заставил вас ждать: самая роскошная спальня была занята синьором, который прибыл незадолго перед вами. Но, узнав, какие высокородные дамы оказали моему скромному заведению честь своим присутствием, этот любезный господин с охотою перебрался в другую комнату. Да благословит Мадонна его доброе сердце! Извольте же следовать за мною, синьоры. Я самолично провожу вас в ваши апартаменты, где уже все готово: горит очаг, кувшины полны воды, и даже… – Он сделал паузу и, важно поводя носом, изрек со значением в голосе: – Даже постелены чистые простыни!

Августа слегка кивнула, давая понять хозяину, что его старания оценены должным образом, а Лиза неожиданно подхватила кружки с вином и улыбнулась изумленному трактирщику:

– Жаль, если пропадут ваши труды, дорогой хозяин. Пожалуй, мы все-таки выпьем это вино перед сном!

Вздох облегчения, вырвавшийся из груди негодяя, мог бы погасить свечу, и Лиза, несмотря на терзавшую ее тревогу, едва удержалась от смеха. В этом мерзавце, при всей его злообразности, было нечто столь глупое, пошлое и несусветное, что в сердце Лизы начала оживать надежда. Да неужто им с Августою не провести этого жадного барана?!

Они двинулись вслед за хозяином, который то и дело кланялся.

Наконец на галерейке, окаймлявшей залу, он распахнул какую-то дверь и гостеприимным жестом пригласил дам войти.

– Надеюсь, ваши светлости будут спать спокойно, – промурлыкал он.

– Надеюсь, мы еще увидимся с вами! – со значением ответила Лиза, улыбаясь изо всех сил.

Волчьи глаза его сверкнули на миг и погасли в тени набухших век. Хозяин захлопнул дверь, унеся с собою свечи.

Свечи-то унес, однако темнее в комнате не стало. Полная луна светила в растворенное окно!

– Батюшки-светы! – изумленно воскликнула Лиза. – А буря-то закончилась!

– Конечно, – криво усмехнулась Августа. – Она уж больше не надобна: птички в клетке!

– Значит, ты поняла? – тихо ахнула Лиза.

– У тебя было такое лицо… – кивнула Августа. – Но как ты догадалась?

Лиза торопливым шепотом поведала о подслушанном разговоре, и Августа даже зубами скрипнула от злости.

– Проклятые разбойники и воры! – выругалась она почему-то по-итальянски и тут же решительно произнесла: – Окно отворено. Подумаешь, второй этаж! Подберем юбки повыше и… При такой-то луне не заплутаемся. Отсидимся где-нибудь в зарослях не то в развалинах, а по свету, глядишь, найдем на дороге какую-нибудь calessino.

Лиза с сомнением пожала плечами. Решительности ей было не занимать, и все же замысел Августы показался слишком уж бравым. Наверняка их стерегут. Она подошла к окну, высунулась, и тотчас внизу раздался тихий свист, а потом по двору, словно невзначай, прошелся какой-то широкоплечий человек, поглядывая наверх и поигрывая ружьем, которое держал на изготовку. Лиза сочла за лучшее отступить. Путь в окно был отрезан.

Августа стояла у порога и оглядывалась. Эта «самая роскошная спальня» была небольшим зальцем с камином, над которым висело треснувшее зеркало, со столом, куда Лиза с облегчением воздвигла знаменитые кружки, да двумя табуретами. Посреди комнаты высилась просторная кровать, столь массивная, что нечего было и думать перетащить ее в более укромное место, хотя бы в угол.

– Ничего, так даже лучше, – бодро заявила Августа. – Я, помнится, читала какой-то испанский роман, в котором храброго гидальго зарезали на постоялом дворе сквозь потайное отверстие в стене. А тут нас никакая шпага, никакой нож не достигнет!

Лиза только зябко повела плечами.

Они еще послонялись по неуютной комнате, посидели на краешке обширного ложа… Августа зевала, сначала прикрываясь ладошкою, потом все шире и шире. Делать было нечего, оставалось только лечь в постель. Решив, что утро вечера мудренее, сговорились спать попеременно. Лизе, у которой сна не было ни в одном глазу, не составило труда убедить Августу, что будет караулить первая.

Веки у княгини смыкались словно бы сами собою. Кое-как расшнуровав сырое платье, она брезгливо стащила его с себя, спустила ворох нижних юбок, расшвыряла башмаки, чулки и в одной рубашке, простонав: «Ни за что не могу спать одетая, господи, прости!» – рухнула в постель и тут же унеслась в мир снов, забыв даже укрыться.

Лиза натянула на нее и впрямь чистую простынку и, вслушиваясь в ровное, глубокое дыхание, подумала обеспокоенно: уж не хлебнула ли, часом, Августа отравленного вина – больно крепко спит!

Долго сидела Лиза на краю постели, опершись о колени, умостив подбородок на кулачок, и глядела в окно.

Луна уплыла за край рамы, ослепительно засияли звезды. Их было столь много, можно было подумать: со всего неба собрались они полюбопытствовать, что же теперь будут делать две русские девушки, попавшие в западню?

Странно: несмотря на явную опасность, мысли Лизы были далеко от зловещей таверны. Она смотрела в мерцающую высь и думала, что где-то там, под этими звездами, за тихими водами и туманными равнинами, ночь плывет над Россией… И где-то далеко, за морями, за горами, видят эти звезды Алексея. Если он жив.

Если он жив! И всем сердцем взмолилась: «Умилосердись, о боже наш, и помилуй раба твоего Алексея Измайлова, где бы ни был он сейчас!»

Все это время Лиза так старательно пыталась излечить раны, нанесенные ей последней встречей с Алексеем, что насильственно изгоняла всякую мысль о нем. А теперь, упиваясь тихой скорбью своих всевластных, хоть и бесполезных, воспоминаний, размышляла, не есть ли ее непреклонная, противоестественная любовь к Алексею наваждение, род колдовского безумия?.. Она дала себе волю и забрела по извилистым тропам памяти так далеко, что кровь застучала в висках, а сердце то замирало, то вновь билось неистово.

С трудом воротясь туда, где на широкой кровати, нелепо стоявшей посреди полупустой мрачной комнаты, спокойно спала Августа, Лиза тихонько, чтоб и половица не скрипнула, прокралась к окну и высунулась, желая немного охладить пылающее лицо.

Безлюдье царило кругом, никто не вышел с кремневым ружьем наперевес, чтобы спугнуть девушку. Может быть, их стража уснула? В остерии – тишина, ни одно окно не светится. Неужели логово негодяев наконец угомонилось? А коли так, не рискнуть ли улизнуть отсюда под покровом ночи?..

Прежде чем идти будить Августу, она решила получше разглядеть окрестности и высунулась дальше в окно; и тут чуткое, настороженное ухо уловило легчайший шорох наверху. Лиза невольно отпрянула, и тотчас перед ее лицом повисла веревочная петля, спущенная с крыши.