По тонкому льду - Георгий Михайлович Брянцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Получается так, — произнес заместитель начальника управления, — что жена Безродного пришла к вам по собственной инициативе?
— Только так, — ответил Дим-Димыч.
— Ложь! — крикнул Безродный. Лицо его мгновенно переменило цвет и стало похоже на маску.
— Спокойнее! — предупредил его Фомичев.
— Это во-первых, — добавил Дим-Димыч. — А во-вторых, товарищ Безродный, запомните, что в серьезных вещах я никогда не лгу.
— Скажите, пожалуйста, какое совершенство! — с сарказмом воскликнул Безродный.
Фомичев нахмурился и постучал карандашом по столу.
— Вы хотите высказаться? — спросил он Геннадия.
— Я хочу, чтобы вопрос о Брагине, как о морально разложившемся субъекте, был вынесен на обсуждение общего собрания, — ответил Геннадий. — А пока у меня к нему есть несколько вопросов.
— Прошу, — наклонив голову, произнес Дим-Димыч.
— Вы заявляете, что никогда не лжете?
— Вас это удивляет? — огрызнулся Дим-Димыч.
— Я спрашиваю, а вы отвечайте, — повысил голос Безродный, и его тонкие губы сжались.
— Если вы будете разговаривать таким тоном, — пожал плечами Дим-Димыч, — то я предпочту вообще не отвечать. Вы же не у себя в кабинете, а в парткоме.
Безродный побагровел, но, пересилив себя, уже обычным своим тоном спросил:
— Если вы выдаете себя за кристально честного человека, то ответьте при членах парткома: вы знали о том, что моя жена была к вам неравнодушна?
— Да, знал, — очень спокойно, с этакой снисходительной улыбкой ответил Дим-Димыч.
— Быть может, вас не затруднит ответить, — продолжал Безродный, — как же вы узнали об этом?
— Нисколько не затруднит. Узнал об этом я от вас, товарищ Безродный.
— Ложь!
— Нет, это правда. Вы сказали мне об этом, будучи слегка под градусом, год с небольшим назад на моем дне рождения в квартире Курникова.
— Ложь! — уже менее горячо возразил Безродный.
Тут уж не сдержался и я:
— Не ложь, а правда! Я был свидетелем этого разговора. Больше того, я помню и то, что ответил Брагин. Он сказал: «Геннадий! Можешь спать спокойно:
Оксана для меня слишком хороша».
— Тогда зачем она оказалась в его доме? — изменил курс Безродный.
— Об этом, мне кажется, лучше всего спросить ее, — предложил я, обращаясь к Фомичеву.
— А вы жену спрашивали? — спросил Фомичев Безродного.
— Жена врет, — отрезал он. — Я не верю ни одному ее слову…
— Товарищ Фомичев, — заговорил Дим-Димыч, — если вы дали возможность Безродному задавать вопросы, то, надеюсь, такой же возможностью могу воспользоваться и я?
— Что у вас? Давайте! — разрешил Фомичев.
— У меня такой вопрос к товарищу Безродному, — начал Дим-Димыч. — Коль скоро он вошел в мою Комнату вслед за мной, с разницей на полминуты, то он, возможно, видел, когда я подходил к дому?
Все повернули головы в сторону Геннадия. Тот передернул плечами и, усмехнувшись, бросил:
— Уж не рассчитываете ли вы, что я вел за вами слежку?
— Я ни на что не рассчитываю. Я спрашиваю: возможно, вы видели меня?
— Нет, не видел.
— А как вы узнали, что ваша жена сидит у меня в комнате?
— Жена — другое дело, за вами же я не намерен следить.
— Допустим. Но вы учтите, что жена ваша ожидала меня полчаса, что, впрочем, известно вам лучше, нежели мне.
— И что же? — с вызовом ответил Безродный.
— Ничего. Больше вопросов у меня нет. Мне все ясно.
— Что вам ясно?
— Все!
— Вы намекаете на то, что я преувеличиваю?
— Преувеличиваете? Это не то слово. Для этого в нашем лексиконе можно будет отыскать, когда это понадобится, более точное определение.
— Хватит! — прервал Фомичев и встал. — Я предлагаю поручить товарищу Трапезникову побеседовать С женой Безродного и доложить о результатах беседы нам. Не возражаете?
На этом беседа окончилась. Все стали расходиться.
Идя с Дим-Димычем по коридору, я спросил его:
— Ты в самом деле не знаешь, зачем к тебе явилась Оксана?
Дим-Димыч покачал головой и сказал:
— Плохи мои дела, если даже ты мне не веришь.
— С ума спятил! Почему ты решил, что я тебе не верю?
— По твоему вопросу.
— Да ну тебя к черту! Не лови на слове! Я не то хотел спросить.
Дим-Димыч обнял меня за плечи:
— Шучу. Что тебя интересует?
— Меня? Мне хочется знать, как ты сам себе объясняешь визит Оксаны?
— Ума не приложу. Опоздай Геннадий на две-три минуты, она бы, конечно, все выложила, но он вошел почти следом.
— Странно! Очень странно…
На этом мы и расстались.
18 января 1939 г (среда)
Телефонный звонок поднял меня с кровати около шести часов утра. Звонила междугородная. Какой-то район вызывал меня к телефону, но какой именно — я не узнал до сих пор. Разговор не состоялся. Просидев у безмолвствующего аппарата с четверть часа, я выругался и лег в постель. Но склеить прерванный сон не удалось. Тогда я надел свой любимый теплый халат, включил настольную лампу и сел за стол.
Надо записать несколько слов о стеснительном поручении, данном мне Фомичевым. На другой день после совещания в парткоме я дозвонился до квартиры Безродного и условился с Оксаной о встрече.
Передо мной была поставлена ясная задача: узнать от Оксаны, что привело ее поздней
