Питер Пэн в Кенсингтонском Саду - Джеймс Барри

- Все ли знают, что я играю в человеческие игры, почти совсем как настоящий мальчик? - раздуваясь от гордости, спросил Питер.

Но когда он поведал Мейми, КАК ИМЕННО он это делает - как запускает обруч в Круглый пруд, как играет в прятки, что делает с ведерком, - Мейми ПРОСТО УЖАСНУЛАСЬ!

- Все правила, по которым ты играешь, ну ни капельки не похожи на настоящие, - вытаращив глаза, прошептала она. - Настоящие мальчики играют совсем по-другому!

Несчастный Питер издал короткий горестный стон и разразился бурными слезами. Мейми почувствовала себя не только гадкой, заносчивой и невоспитанной девочкой, но еще и совершенно несчастной. Она протянула всхлипывающему Питеру свой носовой платок. Слезы его тут же высохли, и он начал с неподдельным интересом изучать занятную вещицу. Тогда Мейми показала ему, как этим пользоваться, промокнув по очереди оба своих глаза. "Теперь ты", - подбодрила она Питера. Но вместо того, чтобы вытереть свои глаза, Питер осторожно утер глаза Мейми, а она сделала вид, что именно это и имела в виду.

Умирая от жалости к Питеру, девочка решилась на самую боль- шую жертву. Она некоторое время ковыряла носком ботинка снег, потом, чтобы скрыть смущение, откашлялась и произнесла:

- Если хочешь, я могу подарить тебе поцелуй.

Питер когда-то знал, что такое "поцелуй", но он уже очень давно позабыл, что означает это чудесное слово. Поэтому, вежливо сказав "спасибо", он протянул руку, думая, что она собралась что-то туда положить. И вот тут-то Мейми слукавила - не потому, что побоялась обидеть Питера, а просто постеснялась сказать ему правду. С прелестной, свойственной лишь женщинам хитринкой, она вручила Питеру наперсток, по странной случай- ности оказавшийся у нее в кармане: "Вот он, поцелуй".

Милый несмышленыш! Он принял эту уловку за чистую монету, и по сей день носит на пальчике наперсток, хотя трудно представить себе существо, которому эта вещь была бы нужна меньше, чем ему.

Вы, конечно, понимаете, что хотя Питер и оставался маленьким мальчиком, на самом деле мимо пронеслось много времени. И я осмелюсь предположить, что младенец, заменивший Питера его маме, давным-давно стал джентльменом и носит усы.

Но вы не думайте, что одинокий, вечно маленький Питер заслуживал только жалости! Нет, во многом он был достоин восхищения. Мейми, например, очень скоро это поняла. Ее глаза засияли от восторга, когда он поведал о своих похождениях. Особое же впечатление на нее произвел рассказ о героическом плавании в дроздином гнезде между Островом и Садом.

- Как романтично! - воскликнула Мейми.

К сожалению, порой очень трудно бывает прийти к взаимопониманию. Питер Пэн и этого слова тоже не знал. Он понурил голову, решив, что девочка его осуждает или даже - о ужас! - презирает за столь жалкое суденышко.

- Я полагаю, твой Тони так никогда бы не сделал?- застенчиво поинтересовался он.

- Никогда! НИ-КОГ-ДА! - убежденно заявила Мейми. - Он бы просто струсил!

- Что значит "струсил"? - с интересом спросил Питер. Он решил, что это очень приятное и похвальное занятие. - Я надеюсь, ты научишь меня "трусить"?

- Я уверена, что никто и никогда не сможет научить тебя этому, - с обожанием ответила Мейми. Но Питер подумал, что она окончательно уверилась в его тупости.

Девочка рассказала Питеру о Тони и о своих проказах по ночам, которых так боялся ее братишка, но Питер совсем запутался в незнакомых словах и сказал с завистью:

- О! Как бы я хотел стать таким же отважным мальчиком, как Тони!

Это вывело Мейми из себя:

- Да ты в двадцать тысяч раз отважней Тони, дуралей ты этакий! Разве трудно понять - ТЫ САМЫЙ ХРАБРЫЙ МАЛЬЧИШКА НА СВЕТЕ!!!

Питер долго и недоверчиво смотрел на девочку, а когда наконец понял, ЧТО она сказала, издал радостный боевой клич.

- ...И если хочешь, - потупив глаза, добавила Мейми, - ты можешь подарить мне поцелуй...

Питер начал неохотно стягивать с пальца наперсток. Он решил, что Мейми передумала расставаться со столь ценной вещицей.

- О нет! Я совсем не это имела в виду, я имела в виду не... поцелуй. Я хотела сказать - наперсток. Подари мне наперсток!

- А это еще что такое? - опешил Питер.

- Вот что это такое, - Мейми набрала побольше воздуха и чмокнула Питера в щеку.

- Хм... Да я с огромным удовольствием подарю тебе наперсток, расплылся в улыбке Питер и осторожно поцеловал Мейми. И тут блестящая идея пришла ему в голову:

- Знаешь что, Мейми, а давай с тобой поженимся!

Вам это может показаться странным, но точно такое же предложение было готово сорваться с губ Мейми.

- Да я бы с удовольствием, - ответила она, - только хватит ли нам двоим места в твоей лодочке?

- Хватит. Если мы покрепче обнимемся...

Послушай, Питер, - сказала Мейми, когда они направлялись к берегу (причем произнесла таким тоном, который, по ее мнению, должен быть у невесты - то есть несколько жеманно и капризно), - а как ко мне отнесутся твои птицы?

Питер горячо заверил свою драгоценную Мейми, что птицы будут от нее без ума, хотя и не был в этом абсолютно уверен. Впрочем, зимой на Острове было совсем немного птиц.

- Конечно, они захотят, чтобы ты им подарила вот это... - вымолвил Питер с замиранием сердца и погладил мех на ее воротничке.

- Ах! Какой ужас!.. - у Мейми не хватило даже специального "невестиного" голоса, чтобы выразить негодование.

- Видишь ли, - попытался Питер защитить своих друзей, - им все время приходится думать о гнездах.

- Они... Они не посмеют! Тронуть! Мои! Меха! - "невестин" голос Мейми сорвался на противный девчачий визг. Она раздраженно топнула ножкой.

- Нет, конечно, нет, - согласился Питер, поглаживая ее воротничок. Глаза его при этом как-то странно блестели. - Мейми, знаешь, почему я полюбил тебя? - восхищенно спросил он. - Потому что ты похожа на прелестное гнездышко!

- Ты сейчас рассуждаешь точь-в-точь, как твои драгоценные птицы, а не как мальчик, причем собравшийся обзавестись собственной семьей, - несколько сварливо заметила Мейми.

Питер и впрямь сейчас походил на несчастного нахохлившегося птенца.

- ...Кроме всего, ты ведь и есть только "Серединка- Наполовинку "...

Н-да-а-а... Какую глупую игру затеяла наша Мейми Маннеринг! Ей совсем не идет эта дурацкая роль. А Питер! Видели бы вы, как он расстроился. К счастью, "невестин" голос скоро опротивел и самой Мейми. А как только она увидела, до чего довела Питера, то постаралась тотчас исправить ситуацию.

- Питер! Не принимай мои слова близко к сердцу. По правде, я так не думаю. Наоборот, я считаю, что это замечательно - быть сразу и тем, и другим!

- Мейми, правда? Ну так я приглашаю тебя стать "и тем и другим", пойдем же, - умоляюще прошептал Питер, и они отправились к лодке, потому что все ближе и ближе подступало время Открытия Ворот.

- Ты ни капельки, ни капельки не похожа на гнездо, - горячо уверил он Мейми.

- Да брось, Питер, это же такая мелочь, - великодушно отмахнулась девочка, - И хоть я не собираюсь отдавать птицам свои меха на гнезда, лукаво добавила она, - но я разрешу им высиживать яйца у меня в воротнике.

От этой идеи Мейми ужасно развеселилась и даже захлопала в ладоши.

- Представляешь, как будет замечательно: у меня вокруг шеи, как бусы, на беличьем меху будут лежать чудесные крапчатые яички!..

...Но когда они почти дошли до Серпантина, по лицу Мейми пробежала странная тень. Она вдруг пробормотала:

- Я, конечно, буду часто-часто навещать свою мамочку. Ведь это вовсе не значит, что я распрощалась с ней навсегда, этого просто быть не может. Это НЕВОЗМОЖНО!!!

- Конечно, дорогая Мейми, - успокоил ее Питер.- Ты непременно станешь ее навещать... - Хотя в глубине души он был уверен, что именно это и НЕВОЗМОЖНО. Он бы не стал скрывать от нее правду, если бы любил ее хоть вот на сто-о-леч-ко меньше. Он очень боялся ее потерять. Питер не был трусом, это всем известно. Просто он чувствовал, что не сможет прожить без Мейми ни одной минуты.

"Она забудет со временем свою маму и будет счастлива только со мной", убеждал себя Питер, все быстрее и быстрее увлекая за собой по тропинке ненаглядную невесту.

Как только Мейми увидела гнездо, привязанное к прибрежному камышу, она забыла обо всем на свете и принялась пританцовывать от восторга рядом с лодочкой. Но вот она устала от потока собственных восторженных признаний и... опять вспомнила о маме. Голос ее задрожал:

- Ты сможешь жить спокойно, Питер, зная, как болит моя душа? Ведь я никогда не буду счастливой, если не смогу навещать мамочку, как только соскучусь. Пообещай мне, Питер, что будешь отпускать меня к ней!

Он пообещал. Но почему-то не выдержал ее взгляда и отвел глаза.

- Да навещай, сколько влезет, - буркнул он, - если ты и впрямь веришь, что твоя мамочка без тебя не обойдется...

- Моя мама всегда будет ждать меня!.. - отчаянно крикнула Мейми, и лицо ее смертельно побледнело.